— Почему бедное животное? Ваш любимый ее загнал?
— Нет, не в этом дело. Вы скоро узнаете… На следующий день и в последующие дни мы продолжали двигаться по ночам. Как только светало, мы прятались. Лобзанг объезжал дороги стороной, чтобы, как он говорил, ни с кем не встречаться. Так прошла, пожалуй, неделя. Я говорила, что мы были уже далеко от стойбища Калзанга, и незачем было так старательно прятаться. Наши следы наверняка не смогли найти. И потом Калзанг, должно быть, поехал разыскивать меня в мое родное стойбище, так как однажды, когда меня избили, я сгоряча крикнула, что вернусь туда. Однако Лобзанг меня не слушал и продолжал блуждать по своей прихоти в безлюдных местах. Куда мы направлялись? Когда я у него спрашивала, он начинал сердиться. Он вдруг стал странным… этот Кушог, и потом, за нами следовали демоны. У нас много демонов. Демоны в озерах, те, что бродят по пастбищам, те, что прячутся в расселинах скал, вам это известно, Кушог, ведь вы из тех же краев.
Мунпа это знал. Он кивнул головой в знак согласия. Ему не нравился этот разговор. Он охотно прекратил бы его, но госпожу Тенг было не остановить.
— Я не замечала этих демонов, а Лобзанг их видел и слышал. Он внезапно останавливался, смотрел куда-то вдаль с выпученными глазами, к чему-то прислушивался либо подолгу сидел, закрыв лицо руками или одеждой, чтобы ничего не видеть и не слышать. Иногда он будил меня, когда я спала, и спрашивал: «Слышишь смех позади нас?»
Или говорил: «Кто-то ходит близко, совсем рядом… подбирается к нам». Или еще: «Слышишь, как они разговаривают?.. А сейчас воют…» Это становилось невыносимо. Порой он беспричинно приходил в ярость и грубо со мной обращался. Мы все время шли и шли по бездорожью, казалось, без всякой цели. И все же как-то раз Лобзанг мне сказал, что мы направляемся в Бал-юл. Знал ли он туда путь? Лобзанг обходил стороной все встречные стойбища и деревни, и я не могла узнать, в правильном ли направлении мы следуем. Когда мы уезжали, Лобзанг захватил с собой много еды, но она закончилась. Он посылал меня на фермы, которые мы замечали вдали, чтобы я продавала там свои кольца и покупала цампу. Он не хотел продавать лошадь. Конечно, этого нельзя было делать, лошадь была нам нужна, чтобы на ней ехать. Он продолжал шагать, а я совсем обессилела; я ни за что не смогла бы идти пешком так долго или двигаться так быстро, как Лобзанг. Однако еда была еще важнее, чем лошадь. Лобзанг носил на теле ковчежец. Он висел у него на шее на шнурке, и он всегда тщательно прятал его под одеждой. Все тибетцы берут с собой в дорогу ковчежец, чтобы уберечь себя от несчастных случаев и разбойников, но их охраняет не сама коробка-ковчежец, а то, что в ней хранится: купдак[87] или дзунг[88], какой-нибудь магический предмет или обрывок одежды святого ламы. Не правда ли, Кушог!
Мунпа в очередной раз подтвердил это кивком головы.
— У нас не оставалось ни чая, ни масла, ни цампы, вообще ничего, Кушог. Мы голодали уже три дня. Я несколько раз советовала Лобзангу продать ковчежец. Даже если он не был серебряным, все же можно было бы получить за него цампу, а если бы ковчежец был сделан из серебра, мы могли бы обменять его на большое количество еды. Я сказала Лобзангу, чтобы он достал из коробки оберег. Продать пустую коробку — это не грех. Раз ему суждено разбогатеть там, куда мы шли, он мог купить новый ковчежец, чтобы положить туда кундак или дзунг. В какое же бешенство он пришел, когда я это сказала! В конце концов я стала бояться Лобзанга; я его разлюбила… Я бы с радостью от него ушла, но куда деваться одной в чантангах?.. Однако в тот вечер Лобзанга, наверное, замучил голод. Я увидела, как он достал из-за пазухи ковчежец. Ковчежец был зашит в тряпицу из памбу и, раз его так хорошо упаковали, я поняла, что он из серебра. Стало быть, мы могли поесть, стоило лишь добраться до какого-нибудь стойбища или селения, где мы могли бы его продать. Было темно, но свет благодаря джува был довольно ярким; я увидела, как Лобзанг распорол оболочку из памбу и достал оттуда ковчежец. Он весь дрожал. Почему? Он же не делал ничего плохого. Лобзанг открыл ковчежец и принялся разматывать шелковую ленту. Наверное, кундак или другой ценный предмет, как обычно обмотанный куском шелка. Мне не терпелось увидеть, что там лежит, но, главное, я успокоилась, думая о том, что Лобзанг, наконец, решился продать ковчежец и я скоро смогу поесть. Лобзанг стал разматывать длинную ленту; он разматывал ее долго и ничего не нашел в складках шелка; затем он встряхнул ковчежец, засунул палец внутрь, чтобы проверить, не осталось ли там чего-нибудь. Ковчежец и впрямь был пуст. Тогда Лобзанг вскочил с диким криком и швырнул ковчежец оземь. В тот вечер из-за волков, вой которых он вроде бы слышал, он привязал лошадь рядом с нами. Услыхав этот страшный вопль, лошадь испугалась, оборвала свою привязь и убежала в темноту. Лобзанг выругался и бросился за ней. Я была в ужасе и не решилась последовать за Лобзангом. Я подумала, что, возможно, ему удастся поймать лошадь ночью, в противном случае мы стали бы искать ее оба, как только рассветет. Я подобрала ковчежец. Должно быть, Лобзанг, пытавшийся разбить ковчежец, сошел сума. Я положила коробку в ампаг. Лобзанг так и не вернулся ночью с лошадью…
Госпожа Тепг умолкла.
Мунпа все понял. Рассказ был вполне ясным. Лобзанг — так звали вора и убийцу. Этого человека мучил страх во время его панического бегства, и он думал, что за ним гонятся демоны. А ковчежец, который он не желал продавать, и который оказался пустым… ПУСТЫМ… Возможно ли такое! Вор наверняка надеялся что-то там найти. Это что-mo было бирюзой, после продажи которой он надеялся разбогатеть в том месте, куда направлялся… Он должен разбогатеть, сказал Лобзанг любовнице… И эта ярость, когда он увидел, что ковчежец пуст… пуст… пуст, — мысленно повторял Мунпа.
Никаких сомнений: история, которую только что рассказала госпожа Тенг, относилась именно к Лобзангу. Где он теперь находился? Возможно, его бывшая подруга это знала.
Стараясь не показывать своего волнения, Мунпа спросил:
— И что же было потом, когда рассвело?
— Я осмотрела ковчежец. Он был серебряным, очень красивым, украшенным маленькими золотыми лотосами. В каждый лотос была вставлена жемчужина.
Теперь картина стала ошеломляюще очевидной. Некогда, в бытность в скиту Гьялва Одзэра, Мунпа держал ковчежец в руках, когда гомчен поручил зашить его в новый лоскут. Но почему он был пуст? Где же волшебная бирюза?..
— Что было дальше?.. — осведомился он.
— Утром я нашла Лобзанга. Стая валков напала на лошадь. Лобзанг хотел ее защитить, и волки бросились на него. Его тело и труп лошади, оба наполовину съеденные, лежали рядом.
Мунпа уцепился за стол обеими руками, чтобы женщина не заметила, что он того и гляди упадет.
— А что было с вами? — спросил он, понимая, что ему все же следует притвориться, будто его интересует окончание этой истории.
— Я не помню, что потом делала. Дрокпа говорили, что они подобрали меня, когда я валялась на земле как мертвая. Должно быть, это было довольно далеко от того места, где погиб Лобзанг. Они не видели его труп. Они ничего мне о нем не сказали. Дрокпа отвезли меня на муле в свое стойбище. Некоторое время я была не в себе. Они за мной ухаживали… Они взяли у меня ковчежец… в качестве платы. А потом, когда я поправилась, заставили работать… как у Калзанга, и там тоже один старик хотел взять меня в жены… Мимо проезжал господин Тенг со своими приказчиками и мулами; он ездил за шерстью. Пока его работники объезжали соседние стойбища, господин Тенг жил в красивой палатке. Мои хозяева посылали меня к нему с молоком и маслом. Он спросил меня о людях, с которыми я жила, не приходятся ли они мне родственниками. Я сказала, что нет… А потом произошло это… Когда господин Тенг собирался уезжать, он сказал, что если я хочу, то он увезет меня в Китай и женится на мне, так как он вдовец. Я согласилась. Так началось мое счастье.
У Мунпа хватило сил еще раз поздравить госпожу Тенг с благополучным исходом ее злоключений. Однако он думал о другом. Между тем его ожидало еще одно потрясение.
— Вы неважно выглядите, Кушог, — участливо заметила женщина. — Может быть, вас расстроила эта история с демонами? Я-то всегда считала, что эти волки, растерзавшие Лобзанга, не были настоящими зверями. Это были демоны, обернувшиеся волками. О да, я в этом уверена, демоны… Я так рада, что живу в Китае.
Она немного помолчала. Мунпа был ошеломлен.
Затем, как бы жатая смягчить неодобрительное суждение о своей родине, госпожа Тенг продолжала:
— Зато в Цо Ньонпо также есть великие дубтхобы, Кушог; вы, конечно, слышали о Гьялва Одзэре? В Цинхае всем известно его имя.
— Да, — сказал Мунпа, у которого вдруг закружилась голова.
Что еще ему предстояло услышать?
— Вы его когда-нибудь видели?
— Нет, — ответил Мунпа, не осознавая, что говорит.
— Я тоже никогда его не видела. Но в его скиту произошли удивительные вещи. Дрокпа рассказывали об этом в Сипине, и люди из Сипина мне это передали. В Цинхае только об этом и говорят.
— Я ничего не слышал, — произнес Мунпа, чтобы его молчание не показалось странным. — Я ездил торговать к ходи-ходи.
— Ясно. В таком случае я вам сейчас расскажу. Гьялва Одзэр часто уединялся, проводя много времени в цхаме[89]. Поэтому никто не пытался с ним встретиться, опасаясь его потревожить. Однако несколько учеников гомчена отправились в скит, чтобы справиться о нем у одного из своих друзей, жившего поблизости от пещеры и обслуживавшего Учителя. Ученики не нашли этого человека; тогда они вошли в скит и увидели на сиденье для медитации