голыми степами, на которых не было никаких картин, смущающих покой. Дни снова пошли своим чередом, и никакие происшествия не нарушали их однообразия. Мунпа оставался молчаливым, по-видимому, втайне продолжая вести внутренний диалог; тем не менее эти разговоры с самим собой не поглощали всецело его внимания, так как он начинал все больше и больше и все более страстно интересоваться делами. Молодой человек проявлял смекалку и практичность, удивлявшие Чао. «Поистине, из этого дикаря из Цинхая может выйти ловкий и хитрый делец», — думал китаец, наблюдая за своим постояльцем…
Чао тоже стал неразговорчивым и подолгу сидел, углубившись в раздумья, но эти мысли, в отличие от тех, что одолевали Мунпа, были направлены совсем в другое русло.
Китайца известили о смерти его компаньона, заведовавшего принадлежащей ему лавкой в Урге. Покойный оставил после себя лишь малолетних детей и вдову родом из Ганьсу, которая собиралась туда вернуться, чтобы жить со своими родными. Лавка в Урге временно оказалась в руках старшего приказчика-монгола, довольно опытного в торговле человека, но Чао не решался оказать ему полное доверие, сделав своим компаньоном. Он думал о Мунпа с его несомненным деловым чутьем, который в качестве компаньона, участвующего в прибылях, должен был — Чао в этом не сомневался — зарекомендовать себя в высшей степени порядочным человеком. Кроме того, хотя Мунпа и был тибетцем, он раньше жил в Цинхае, китайской провинции, и, стало быть, в отличие от монгола, был отчасти китайцем. Это простодушное соображение было для Чао веским доводом, но, главное, он инстинктивно испытывал к Мунпа симпатию и даже полюбил его. В конце концов, китаец решился. «Я предложу Мунпа должность в Урге», — подумал он и стал ждать, когда его постоялец окончательно восстановит свои силы, подорванные болезнью.
Вскоре один случай неожиданно ускорил ход событий. К Чао прибыл монгольский караван. У заезжих торговцев оказалось несколько свободных верблюдов, и они искали какой-нибудь груз в придачу к собственным товарам, чтобы взять его в обратный путь. Чао понял, что это подходящий случай отправить в лавку в Урге разные товары, хранящиеся в здешнем магазине. Он также решил не упускать возможность послать туда Мунпа и, не мешкая, предложил ему сотрудничество, а также управление филиалом в Урге.
Мунпа не раздумывал ни минуты. Он сразу же согласился и начал собираться в дорогу.
Тибетец чувствовал себя совершенно здоровым и полным сил. Однако Чао, возможно, побоялся бы посылать Мунпа одного в такой дальний путь, но его успокаивало то, что рядом с молодым человеком будут попутчики.
— Ты отправишься с караваном, — сказал китаец своему другу, сделав ему деловое предложение. — Возьми с собой двух слуг, они будут заботиться о вещах и верблюдах, которые их повезут. Тебе же я дам двух хороших мулов, чтобы ты мог менять животных. К тому же ты со своими спутниками будешь двигаться медленно из-за верблюдов.
Монголы жили в Ланьду целый месяц, и этот месяц быстро пролетел для Мунпа, воодушевленного перспективой переезда и новой коммерческой деятельности в монгольской столице.
Настал день отъезда; длинная цепочка верблюдов, ожидавших за пределами города, двинулась в путь. Торговцы, восседавшие на выносливых животных, позволили каравану с погонщиками верблюдов уйти вперед, а сами задержались, чтобы попрощаться с Чао. Мунпа простился с ним последним.
Если Чао полюбил тибетца, то последний платил ему тем же с лихвой. Он понимал, скольким обязан хозяину-коммерсанту, который приютил его, деревенщину, явившегося из какой-то глуши, будучи во власти бредовых идей, заставлявших его стремиться к несбыточной цели.
— Спасибо за все, Чао, — сказал он своему благодетелю. — Ты был для меня как отец. Поверь, я тебя не подведу и буду блюсти в Урге твои интересы. Тебе не придется жалеть о том, что ты меня туда послал.
Друзьям больше нечего было добавить друг другу. Мунпа сел на своего мула, подстегнул его резким ударом хлыста и пустился крупной рысью догонять попутчиков.
Дул легкий резкий ветер, швырявший всаднику в лицо мелкий желтый песок, песок Гоби, края, куда он направлялся. Но Мунпа уже не боялся пустыни с ее миражами и таящимися за ними демонами. Мунпа не боялся больше ничего. Он оставил позади себя, позволив им кануть в бездну, все воспоминания прошлого, даже самое дорогое из них: образ Учителя, закутанного в монашескую ризу, которого он оставил на сиденье для медитации, Учителя, чье тело таинственным образом исчезло. Но разве тот Мунпа, считавший своим чуть ли не священным долгом вернуть жизнь Одзэру вместе с никогда не существовавшей бирюзой, разве тот Мунпа не исчез точно так же? Разве его одежду, лишенную тела, не нашли в скиту гомчена? Следовательно, он, Мунпа, направлявшийся в Ургу, не мог быть тем самым Мунпа, трапа из захудалого цинхайского гомпа, Мунпа, тщетно искавшим призрачную бирюзу.
Тени, марионетки — не так ли, как он слышал, называли мудрецы людей и вещи этого мира? Наверное, люди, которые это говорили, были правы. Он, Мунпа, не собирался ни уподобляться этим мудрецам, ни оспаривать их слова.
Он был всего лишь бледной нелепой тенью, марионеткой в образе торговца, движимого силой, исходящей от Ничто, от несуществующей бирюзы. Но эта марионетка хотела жить и доиграть свою роль призрачного торговца до конца.
Мунпа решительно взмахнул хлыстом и с легким сердцем поскакал в далекую Монголию выписывать узоры своей новой неведомой судьбы на бесцветном фоне Великой Пустоты.
«МОГУЩЕСТВО НИЧТО» — [Комментарии]
262. …его считали духовным преемником давней линии Учителем… — Имеется в виду институт реинкарнаций, развитый во многих школах тибетского буддизма. Считается, что крупные буддийские учителя и святые отшельники после смерти перерождаются в новом обличье, чтобы продолжить свою деятельность. Цепь таких перерождений и составляет так называемую «духовную линию».
263. Драгоценность, исполняющая желание. — Представление о священном камне Чинтамани, исполняющем желания, восходит к древнеиндийской мифологии. Он называется одним из семи драгоценностей царской власти (наряду с чакрой, царицей, министром, слоном, конем, полководцем). Очень популярно в буддизме.
264. …обрести совершенное знание подлинной природы поверхностно воспринимаемых вещей. — Речь идет о медитации.
265. Желтая река — р. Хуанхэ.
266. Амне Манен — горный хребет на северо-востоке Тибета.
267. …слепить из этой массы цаца и хранить их в каком-нибудь чистом месте. — В Тибете существовало несколько видов захоронения, которые зависели от обычаев того или иного района и статуса умершего. Сжигание тела характерно для лесистых районов и обычно совершалось людьми богатыми. В пустынных районах северо-восточного Тибета, о которых идет речь, тело уносилось на специальное место и разделывалось, чтобы облегчить грифам его поедание. Такой обряд чаще всего использовался по отношению к монахам. Тела простых людей зачастую просто оставляли в пустынной местности. Приготовление цаца (маленьких глиняных изображений) с использованием порошка из костей умершего применялось толью по отношению к великим ламам и святым отшельникам. Тела последних иногда также бальзамировались и мумифицировались.
268. Лунг — один из видов посвящения. Тибетцы считают, что без специального посвящения в тот или иной ритуал (следование тому или иному учению, поклонение божеству, чтение молитвы, медитация и т. д.), которое может дать лишь уже посвященный в него, этот ритуал нельзя исполнять.
269. Чупа — тулуп.
270. Тонкое тело — тибетцы верят, что иногда человек после смерти сохраняет облик живого человека. Одиако в этом случае у него появляются различные признаки и качества, странные для нормальных людей.
271. Сити — провинция Китая, существовавшая до 1955 г. В нее входили обширные районы, населенные тибетцами. Позднее она была включена в провинцию Сычуань. Кандин был столицей провинции Сикан.
272. …расположение мест, ставших священными благодаря событиям, изложенным в житиях Будды и его учеников. — Будда Шакьямуни жил и проповедовал в древнеиндийских царствах на территории современного Непала. Существует восемь ступ (чортэнов), связанных с памятными событиями из жизни Будды.
273. Любое повреждение скалы, любая болезнь или несчастный случай, происходящий с деревом или животным, отражается на жизненной силе человека… — Такого рода представления характерны для примитивной магии, элементы которой существуют в традиционных верованиях многих народов.
274. Тибетское название Гумбум означает «сто тысяч образов»… — В Гумбуме действительно растет священное дерево, узоры на листьях которого считаются тибетцами священными.
275. Чаепития — распределение чая во время богослужении, осуществляемое, как правило, на деньги верующих.
276. Ганьсу — современное название — Ланьчжоу,
277. Кума или кунма — вор.
278. Школа медитации. — Главные идеи школы чань заключаются в необходимости передачи истины «от сердца к сердцу», т. е. без наставлений, и в учении о внезапном просветлении.
279. Тисрондэцан — царь Тибета. По новейшим данным, его жизнь датируется 704–755 гг. При нем буддизм в Тибете достиг расцвета.
280. Камалашила — крупный буддийский мыслитель VIII в. Был приглашен в Тибет, где проповедовал буддизм.
281… монарха, наблюдавшего за этим спором… — Речь идет о знаменитом диспуте в монастыре Самъе (VIII в.) между китайским монахом чань-буддистом Хэшаном и индийским сторонником тантрического буддизма Камалашилой. Победа Камалашиды, на которую указывает тибетская историографическая традиция, была обусловлена политическими причинами и свидетельствовала о преобладании при тибетском дворе влияния индийских проповедников, а в результате она положила начало широкого распространения в Тибете буддизма тантрического толка.