Пермяцкий АО).
Герб московского района Южное Медведково (2004 г.).
Современный герб Карелии (1993 г.).
Белогрудый медведь на гербе Хабаровского края (1994 г.).
В ярославских землях до недавних пор существовало предание, связанное с историей основания города. Ярослав Мудрый шёл с дружиной, обозревая ростовские земли. Дорога была глухой, пустынной, местность, заросшая лесом, — дикой. Князь отстал от дружины в дремучем лесу на правом берегу Волги, недалеко от места слияния с ней речки Скоростей. Вдруг из оврага появился медведь и бросился на князя. Не растерявшись, тот ударил зверя секирой. В память о чудесном избавлении от опасности, князь распорядился на этом месте построить часовню, а окрестности, видимо на пакость медведям, заселить людьми — переселенцами из Ростова.
При Петре I герб был немного изменён, вместо протазана в лапы медведю вставили секиру. При Екатерине Великой тоже последовали кое-какие изменения: лес и трава убраны, другими стали рамка и положение медведя. В последний раз герб пересматривался в царствование Николая I.
Медведь присутствует и в гербах других российских городов, например Рыбинска. Его герб описывается следующим образом: «На красном щите — река; к её берегу ведут две массивные лестницы, обозначающие пристань; из-за реки выходит медведь с золотой секирой в левой лапе; внизу видны две стерляди, свидетельствующие об изобилии рыбы».
В новгородском гербе медведь тоже занимает заметное место. Ещё в «Печати наместника Великаго Новагорода» (XVI в.) одной из фигур, наряду с рысью (барсом?), был медведь. В «Титулярнике» (XVII в.) новгородский герб представлен уже несколько иначе, но медведь не только не выведен из него, а даже рысь на древнем гербе заменена вторым медведем. С тех пор герб города стал носить на щите изображение двух медведей.
Новгородцы к медведю вообще испытывали давнее и подчёркнутое почтение. Подобно тому как носы кораблей викингов — драккаров — украшались головами змей и драконов, нос новгородской ладьи — «ушкуя» — выполнялся в виде головы медведя — наверное, как самого грозного зверя, известного в то время новгородцам. Правда, это было скорее всего изображение головы белого медведя, до сих пор сохраняющего на поморском Севере название «ошкуй», или «ушкуй».
В Карелии, «Стране непуганых птиц», если верить М. М. Пришвину, ещё в начале XX века сохранялось множество суеверий, связанных с медведями. В принципе у местных жителей считалось, что «зверь», или «звирь» (так назывался в то время медведь в лесных областях Карелии, и нельзя в этом иносказании не увидеть отголоска языческих верований), подчинён человеку. «Господь покорил его человеку», — говаривал писателю полесник Филипп. Однако такое подчинение имело и свои обратные стороны — по мнению лесных жителей, этим могли пользоваться колдуны, и они натравливали медведей на скотину. Разумеется, если её хозяева не оказывали колдунам должного почтения. Правда, на этот случай существовали другие колдуны, «отпускавшие» скотину от нападения медведей. Слепой колдун Микулаич поделился с писателем опытом подобного «отпуска», или «заговора», скотины — как самим текстом, так и описанием процесса.
«Бывало, троица подходит, со всех мест шлют, успевай только ездить и отпускать. Приедет в деревню, а там уж ждут, скотина в поле, в загоне, пастух с трубой. Микулаич ставит в землю батожок и даёт пастуху записку с отпуском. Если пастух грамотный, то читает её, обходя скотину три раза вправо от батожка; если неграмотный, то за ним идёт кто-нибудь и читает отпуск. После этого Микулаич берёт хлебный колосок, режет его на кусочки, чтобы каждой скотине досталось.
Я упросил старика дать мне отпуск. Он достал из сундука бумажку и заставил меня три раза прочесть вслух. И нужно было видеть торжественное лицо старика, когда я читал. Он словно благословлял меня.
— Это отпуск хороший, — говорил он, — этим отпуском сто коров отпущено и сорок лошадей. Теперь пиши, верно пиши.
ОТПУСК
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Выйду я, раб Божий, пастырь (имярек), благословлясь из двери в дверь, из ворот в ворота. Стану я лицом на восток, хребтом на запад и помолюсь Христу небесному. Господь сотворил небо и землю, реки и озёра, и земную тварь, и человека, и меня, раба Божия, с моим любимым скотом, любимым животом, со скотинкой разношёрстной, доморощенной и новоприведённой, с коровами, быками, с тёлками рогатыми и комлатыми. Праведное солнце и праведный Господи! Поставь вокруг моего стада тын железный от земли и до неба и к тому тыну поставь двери стальные, ворота хрустальные, замки булатные, ключи золотые, чтобы не мог никакой дикий зверь видеть моего любимого стада, чтобы казалось моё стадо рысю, волку и широколапому медведю диким серым камнем. И как катится солнце праведное с лучами ясными с утра до вечера всякий день и час, так чтобы и катилось моё любимое стадо по всей поскотине на мою трубу и на мой голос. И как собирается в Божью церковь народ к пению церковному и ко звону колокольному и как муравьи сбегаются в свой муравейник, так и чтобы моё любимое стадо собиралось к своим дверям во всё красное лето отныне и до века. Аминь».
Современному читателю, привыкшему к бетонным фермам и ежегодной заготовке кормов, трудно представить себе, какую опасность представляли крупные хищники, в том числе и медведи, для мелких отдельных крестьянских стад, выпасавшихся на лесных полянах.
Как утверждает русский натуралист В. Шнитников, медведи в одной вологодской деревне за лето уничтожили 50 голов скота; в другом случае один-единственный медведь в шести соседних деревнях зарезал свыше 80 домашних животных.
Зоолог П. И. Данилов пишет о том, что в конце прошлого — начале нынешнего столетия основными жертвами медведя в Олонецкой губернии были как раз домашние животные. В 1906 году медведи задрали здесь 157 лошадей, 55 жеребят, 385 коров и быков, 57 телят и 59 овец.
При этом за период 1966–1976 годов было известно лишь 11 датированных нападений медведя на коров и лишь 4 из них закончились успешно для хищника.
В Восточной Сибири на сегодняшний день угроза нападения медведя на домашний скот гораздо выше, чем в Европейской России. Например, в 1983 году в Забайкалье было весной задавлено медведями 80 голов крупного рогатого скота, 5 лошадей, 15 овец и 31 свинья. В Прибайкальском районе (с. Петровка) медведь за одно нападение задрал 5 коров, 15 загнал на скалу, с которой коровы упали и покалечились.
В давние времена в России существовала такая форма народного цирка, как «медвежья забава». Ручных медведей водили по деревням, дворянским имениям и маленьким городишкам так называемые медвежатники.
Как пишет об этом уже упоминавшийся В. Шнитников, ходили с медведями чаще всего крестьяне из лесных губерний Поволжья, татары или цыгане. Обычно ходили вдвоём: один изображал так называемую козу, а другой выступал в качестве музыканта. В качестве музыкальных инструментов русскими использовался барабан, а цыганами и татарами — скрипка.
В однообразной дремотной серой жизни российских городов и деревень приход скоморохов с медведями рассматривался как настоящее событие — сродни драке или пожару. Представления с медведями смотрели и стар и мал — а ведь только такая популярность могла позволить поводырям прокормить не только себя, но и столь прожорливого «артиста», как медведь.
Представление состояло из двух отделений — пляски медведя с «козой» и разных «штук», которые медведь проделывал один. Костюм «козы» представлял собой мешок и несколько скреплённых вместе палочек, которые должны были изображать мордочку и рожки козы, причём воображаемая «коза» могла даже щёлкать воображаемыми «зубами».
Содержание ручных медведей было, судя по всему, довольно распространённым явлением на Руси, о чём мы можем судить хотя бы по классике русской литературы — известной со школьной скамьи повести Пушкина «Дубровский» и поэмы Некрасова «Генерал Топтыгин».
Описание охот государя императора Александра II.
Некоторые русские цари, как и древние римляне, использовали медведей для подобия гладиаторских боёв. Основоположник государственности и державности Иоанн Грозный натравливал медведей на опальных монахов, причём последние не имели никаких шансов на спасение.
Иван Грозный травит медведями подданных.
Из анекдотов, дошедших до нас из «славных дней Екатерины», мы узнаём, что в городе Елабуге медведь сорвался с цепи перед трактиром и двинулся по главной улице, гоняя прохожих, пока перед зверем не оказался некий неустрашимый дьякон, возвращавшийся с церковной службы. Сей дьякон медведя усмирил и доставил обратно к трактирщику, который, однако, попытался вчинить дьякону иск и получить с него штраф за повреждённую у зверя лапу.
История о проказе молодого Пьера Безухова, привязавшего городового к спине приручённого медведя и высланного за это из столицы, также взята Львом Толстым из реальных рассказов очевидцев. Правда, история приписала этот подвиг гусару Каверину, будущему сподвижнику Дениса Давыдова.
Правда, русские власти не были бы сами собой, если бы время от времени не запрещали что-нибудь — хоть бы и медведей. Гаршин подробного описывает в рассказе «Медведи» трагедию на окраине скромного губернского города, куда цыгане привели медведей, которых должны были немедленно уничтожить.
Вообще, трудно сказать, что отношение к медведям в России было снисходительным. В уже приводившихся выше сказках постоянно раздаётся то «давай, мужик, я тебя съем», то «давай, мужик, я тебя заломаю», то «давай, медведь, запорю-ка я тебя рогатиной». Согласитесь, что такие отношения трудно отнести к идиллическим, какими сейчас принято характеризовать «старые добрые времена». Старые — это уж точно, но судить об их доброте предоставим современникам тех лет. Пусть даже и в сказках.
Охота царя Михаила Романова.
Тем не менее приезжающие в Россию иностранцы почти постоянно убеждались в той истине, что эта страна — подлинно «страна медведей». Даже если они оставались гостями чопорного Санкт-Петербурга и хлебосольной Москвы, из окрестностей которых медведи исчезли ещё в XVIII веке.