вать ее под микроскопом, можно убедиться, что шелковинка склеена из двух нитей твердого вещества, разделенных достаточно глубоким желобком и одетых общей эластичной оболочкой. Она формируется в общем резервуаре, куда поступают нити из обеих желез. Поэтому на срезе шелковинка производит впечатление ленты толщиной в 10 и шириной до 40 микрон.
Довольно часто, особенно когда гусеницы живут в большой тесноте, два червя, до тех пор никогда не проявлявшие интереса друг к другу, вьют общий кокон. В нем обычно селятся самец и самка — будущие супруги. Случается, что общий дом строят сообща три — пять или восемь особей. Внутри он чаще всего разделен на отдельные комнаты по числу жильцов.
К моменту, когда гусеницы очистят кишечник и истратят массу материала на постройку шелкового шатра, они сильно худеют, заметно теряют в весе и приступают к линьке. Как и прежде, кожа сначала лопается у затылка. Благодаря судорожным движениям тела гусеница быстро сбрасывает старую одежду, и в коконе оказывается новое существо — куколка. У нее маленькая головка и большое брюшко, на котором уже нет ложных ножек. На плотном покрове куколки, вылепленном по ее форме, можно заметить маленькие крылья, три пары ножек и усики на голове. Всю свою энергию она растрачивает на реконструкцию тела и при нормальной температуре через три-четыре недели становится бабочкой. Происходит еще одна, последняя в ее жизни линька. Футляр куколки лопается, и из щели, протянувшейся вдоль спины, выбирается юная бабочка. Выпустив из зоба каплю жидкости, которая размягчает и расклеивает шелковинки в стенке кокона, она сует в смоченное место голову, раздвигает нити и, ни одну из них не порвав, выбирается наружу.
Мокрое, жалкое создание, только что покинувшее кокон, еще совсем не похоже на бабочку и выглядит каким-то уродцем. У него даже нет крыльев, обязательного украшения любой бабочки. Вместо них есть два каких-то образования, похожих на острые лопатки или на появившиеся на спине уши. Но такой она остается недолго. Вскоре бабочка подсохнет, а воздух, засасываемый в ее дыхательную систему, наполнит все тело, проникнет в крылья, и под его напором они распрямляются, увеличиваясь, как резиновые надувные игрушки. Правда, у многих бабочек крылья все же не разовьются, но, так как они служат лишь украшением, это не помешает шелкопрядам нормально прожить отпущенные природой последние 10–15 дней.
У бабочки, в отличие от гусениц, вместо шести маленьких глаз есть два больших, собранных из десяти тысяч крохотных фасеточных глазков каждый. Два волосатых усика украшают голову. Густые белые волоски прикрывают все тело, а крылья покрыты, как черепицей, мелкими мягкими чешуйками, остающимися на пальцах, если бабочку взять в руки. По некоторым незначительным отличиям в форме крыльев и более изящному брюшку самцов можно отличить от самок. Но главное отличие — два крючочка на кончике брюшка, с помощью которых самцы прикрепляются к толстому, набитому яичками брюшку самки. А у самки на конце брюшка есть два небольших бугорка, вырабатывающих пахучее вещество, помогающее самцам находить подруг.
Никаких средств для защиты от врагов у бабочки нет, лишь темная жидкость, скопившаяся за время окукливания в слепом мешке, примыкающем к кишечнику. Для насекомых и мелких млекопитающих эта жидкость слегка ядовита и раздражает человеческую кожу, и это, возможно, спасает их и отложенные ими яички от нападок хищных насекомых и мышей.
Взрослую бабочку невозможно напугать. Если ее осторожно посадить на ладонь, она быстро успокоится и будет сидеть, не делая попыток сбежать. С бабочкой, посаженной на плечо, можно идти на работу, и, если не делать резких движений и нет ветра, такое путешествие не вызовет у нее беспокойства. Согласитесь, что подобное малоподвижное и безразличное ко всему насекомое вряд ли может жить самостоятельно без помощи человека.
Через несколько часов после выхода из куколки подсохшие и похорошевшие бабочки готовы к последнему, главному делу своей жизни — к размножению. Поэтому спешат самцы начать поиски невест, устроить брачные игры, а оплодотворенные самки примутся откладывать яички.
ЗАГАДКА ГЕРОДОТА
Костры горели всю ночь. Их дым поднимался к высокому звездному небу. Где-то ржали кони, гремели повозки, у воды стучали топоры, кричали наездники. Македонский Александр — царь и владыка Азии — приказал воинам по ночам не спать, и они бодрствовали. Шум доносился и с соседних холмов. Там вспыхивали и гасли костры, перекрикивались погонщики. Это отряды македонских войск будили торжественную тишину ночи. Они подняли такой шум, что казалось, будто началась переправа через быстрый Джелум.
Огонь ночных костров располагал к неторопливой беседе. Воины вспоминали далекую родину, долгий путь через пустыни и горы, постоянно вспыхивающие в тылу восстания Согдианы и недавние битвы на берегах Инда.
Среди воинов частенько вспыхивали жаркие споры. Где-то на севере, совсем недалеко от их лагеря, осталась таинственная и сказочно богатая страна дардов. Рассказывали, что там даже в самой бедной хижине едят на золотой посуде и упряжь самого захудалого осла украшена золотом. Следовало бы вернуться назад и подняться в горы, а потом возвращаться домой. Тогда каждый из них остаток жизни смог бы провести не просто в достатке, а в праздности и роскоши. От бесконечных переходов и сражений устали даже когорты железных македонцев. Поруганные персами святыни давно отомщены, огромная империя Дария лежит у их ног, и что еще нужно Александру вдали от родины? Но он упорно вел армию на юго-восток, покоряя все новые и новые страны.
На левом берегу Джелума расположились воины Пора, владыки обширного царства. Повторяющиеся шумные ночи в стане врагов усыпили его бдительность. Пор перестал обращать внимание на происходящее на противоположном берегу. Этого и дожидался Александр. Воспользовавшись беспечностью противника, его армия беспрепятственно переправилась на восточный берег Джелума и разбила Пора. Его не спасли даже боевые слоны!
Александра, как и его воинов, тоже манило золото дардов. Еще предыдущей зимой, коротая время в бесконечных пирах, он внимательно прислушивался к рассказам его новых подданных о баснословных богатствах затерянной в горах страны. Золото не помешало бы ни ему, ни его когортам. Отправляясь в Индийский поход, он понимал, что из-за многочисленной добычи обоз разросся до невероятных размеров, а его войско потеряло стремительность передвижения и ловкость в маневрах. Поэтому однажды на рассвете он велел погрузить имущество в повозки и сначала сжег те из них, которые принадлежали ему, а потом приказал сжечь и остальные. Лишь немногие были огорчены потерей — ведь царь обещал им несметные сокровища Индии. Хорошо было бы сейчас взять золото дардов. Оно в их стране ничего не стоило. Где-то там, на бесплодных горных долинах, оно лежит прямо под ногами. Гигантские муравьи роют там для себя огромные норы и дни и ночи напролет выносят из недр на поверхность золотоносный песок. Остается лишь выбрать из него самородки или намыть золото. Этим может заняться любой бедняк. Вот почему золото там есть в любом доме.
Александр знал, что «золотая страна» не плод досужих разговоров. Персидские вельможи утверждали — и он им верил, — что при дворе Дария жили в золотых клетках присланные ему удивительные муравьи. Он сам хотел завершить многолетний поход присоединением к своей империи страны дардов. Александр часами вглядывался в далекие горные цепи и заснеженные вершины, но так и не решился втянуть свою армию в непроходимый лабиринт хребтов и долин. Там, на заснеженных перевалах и в теснинах глубоких ущелий, его прославленные воины оказались бы беспомощны, поэтому он предпочел пойти на юг, где трудно было рассчитывать на особенно богатую добычу, зато был шанс сохранить армию.
Азиатское Эльдорадо — золотая страна дардов, затерянная в непроходимых горах на севере Гималаев, — действительно существовала. О ней рассказал древнегреческий ученый, отец исторической науки Геродот. Страна находилась в верховьях реки Инд, там, где теперь расположен индийский штат Джамму и Кашмир.
Геродот много путешествовал по Европе, Азии и Африке, изучая жизнь расположенных там государств. Путешествия позволили ему собрать обширный материал, который он широко использовал в своих литературных трудах. Геродот не только написал историю греко-персидских войн и рассказал о Вавилоне, Египте, Персии, Скифии и других странах Древнего Востока, но и оставил нам массу сказаний и загадок, многие из которых до сих пор не разгаданы. В их числе фантастические легенды об одноглазых людях, летучих змеях и волосатых муравьях величиной с крупную лисицу. Миф Геродота о муравьях вызвал особенное любопытство ученых не столько из-за размера сказочных насекомых и не потому, что их тело было покрыто шерсткой. Интерес к таинственным муравьям подогревался преданиями о том, что они умели добывать золото и обогатили государство дардов.
Геродот рассказал, что в этой стране золота неизмеримые залежи. Его добывают в рудниках, моют на берегах рек или крадут у огромных муравьев. Муравей-золотоискатель по размерам больше, чем лиса, но меньше, чем собака. Эти «старатели» роют ходы под землей и выбрасывают на поверхность песок совершенно так же, как обычные муравьи, на которых они внешне очень похожи. Только песок этот золотоносный. Именно за ним и ходят дарды в пустыню. Таким образом они добывают большую часть своего золота.
«Все это сказки, — скажет здравомыслящий человек. — Насекомых нельзя превратить в шахтеров, да и муравьев величиной с лисицу не бывает». Действительно, сообщение вызывает подозрение. Но вот незадача: эту легенду на все лады пересказывают и другие историки. О ней упоминается во многих сочинениях китайских, индийских и монгольских писателей. Слова Геродота подтверждает древнегреческий географ Страбон. Он тоже в Гималаях не бывал и гигантских муравьев не видел, но утверждает, что начальник флота македонцев Неарх и греческий историк Мегасфен, сопровождавшие царя в Индийском походе, побывали во дворце персидского владыки и видели там этих муравьев. Они рассказали, что тело гигантских насекомых покрыто мехом, напоминающим шкуру пантеры.