Вера Васильевна ЧаплинаМои питомцыРассказы для детей
Пуська
Была зима. Шел снег большими пушистыми хлопьями. Иван Сергеевич уже собрался садиться в поезд, когда к нему подбежал его приятель Николай Семенович.
— Иван Сергеевич, выручи! Жена просила белку выпустить, а ты за городом живешь, удружи, выпусти сам, — попросил он и, передав Ивану Сергеевичу коробку из-под торта, в которой находилась белка, ушел.
Иван Сергеевич не очень обрадовался такому поручению. Чтобы выпустить белку, надо было идти более длинной дорогой, а он торопился домой. Но отказать другу не мог.
Приехав на станцию, Иван Сергеевич хотел сразу пойти в лес и выпустить белку, но потом раздумал. Ему захотелось сначала показать зверька своему сынишке Андрюше. «Пусть осмотрит, а потом выпустит сам», — решил он и отправился прямо домой.
Дома первым встретил Ивана Сергеевича Андрюша. Увидев в руках у отца коробку, он радостно закричал:
— Папа торт привез! Торт! Да какой огромный! Папочка, дай открою… — Ему не терпелось посмотреть, какой торт привез папа — шоколадный, который любил он, Андрюша, или фруктовый, который любила мама.
Но Иван Сергеевич не дал сынишке открыть коробку. Он не спеша снял и повесил пальто, позвал маму, а когда Ольга Федоровна подошла, взял ножницы и поддел бечевку. И тут, одновременно со щелканьем ножниц, куда-то в сторону отлетела крышка, что-то выскочило и, уронив на пол графин, исчезло на верху буфета.
Андрюша так оторопел, что даже ничего не понял. Перед ним была пустая коробка, а торт… торта не было. На полу лежал разбитый графин, а на буфете сидела маленькая рыжая белочка.
Ольга Федоровна тоже увидела белочку.
— Что за глупая шутка! — рассердилась она на мужа. — Сейчас же поймай и выброси! Тоже придумал — лесных зверей домой носить…
Иван Сергеевич послушно взял щетку и уже поднял ее, чтобы согнать с буфета белку, но тут Ольга Федоровна рассердилась еще больше:
— Тоже придумал — щеткой такую крошку пугать! Раз принес, пусть переночует.
С этими словами Ольга Федоровна отобрала у мужа щетку и стала подметать осколки графина. А Иван Сергеевич и Андрюша потихоньку переглянулись. Они хорошо знали маму. Она всегда так: сначала сердилась, кричала, а потом жалела.
На другой день, вернувшись с работы, Иван Сергеевич застал дома настоящий разгром. Стол и стулья были сдвинуты в сторону, около стены стояла большая садовая лестница, а на самом верху сидел Андрюша и прилаживал к буфету скворечник.
— Андрей, что ты делаешь?! Зачем портишь буфет? Сейчас же слезай и снимай скворечник! — рассердился Иван Сергеевич.
— А мне мама сказала… — начал было Андрюша, но тут вошла сама Ольга Федоровна: она была в телогрейке, в валенках и держала в руках огромную охапку сосновых веток, унизанных шишками.
— Оля, зачем все это? Ведь я сегодня же выпущу белку в лес.
— В лес?! Да ты с ума сошел! Жил зверь в комнате, в тепле, а ты его в лес, да еще зимой…
— Но ведь Николай Семенович сам просил выпустить белку, — попытался было возразить Иван Сергеевич.
— Мало ли что просил, ты вот лучше прочти, что здесь написано. — С этими словами Ольга Федоровна взяла со стола объемистую книгу с надписью: «Жизнь животных». — Вот смотри: «Зимой белка покрыта серой пушистой шерстью, которая ее хорошо защищает от холода, а летом она линяет и становится рыжей…» А эта белка какая? Рыжая. Значит, у нее и одежда летняя. Вот походи без шубы зимой, тогда не скажешь — выпусти!
И, не обращая внимания на недовольный вид мужа, Ольга Федоровна стала подавать Андрюше сосновые ветки. Иван Сергеевич махнул рукой и пошел к себе в комнату. Он понял, что спор с женой бесполезен и что отныне белка прочно поселилась в их доме.
Первое время Пуська, как назвали белку, вела себя вполне прилично. Она почти не слезала с буфета, спала в скворечнике и никому не мешала.
Несколько раз в день Ольга Федоровна или Андрюша ставили ей на буфет блюдечко с едой. Пуська подбегала сразу. Она выбирала из него кусочки сахара или печенья, брала в передние лапки и ела, а остатки относила в скворечник и прятала.
Но скоро Пуська стала привыкать к новому месту, а недели через две уже свободно бегала по всей столовой и всюду, где только было возможно, устраивала свои кладовые. Из переплета книг, из мягкой обивки дивана — повсюду торчали кусочки хлеба, печенья или косточки от компота. И даже из тяжелых гардин на дверях, стоило их шевельнуть, сыпались какие-то остатки.
Вообще Пуська оказалась очень трудолюбивым зверьком. Целые дни она прыгала по комнате и если не пополняла новыми запасами свои кладовые, то чинила гнезда. Гнезд у белочки было несколько. Одно, основное, в скворечнике на буфете, другие в самых разных местах, чаще всего за картинами.
Немало с этим боролась Ольга Федоровна, но поделать ничего не могла: только сломает одно гнездо, как Пуська тут же устраивала другое. Строительным материалом для белкиных гнезд служили кусочки ваты, тряпочки, нитки, бумага… Как увидит Пуська лежащую тряпочку или оброненный носовой платок, ловко соберет в комочек и мигом унесет к себе.
Пуська тщательно следила за тем, чтобы все щелки ее домика были плотно закупорены. Можно было подумать, что она живет не в теплой комнате, а в лесу, где дует холодный, зимний ветер, — так старательно закрывалась она в своем домике, когда ложилась спать.
Ложилась Пуська спать рано и была очень недовольна, если ее тревожили. Стоило постучать по скворечнику, как в ответ раздавалось ее сердитое урчание, повизгивание, потом в отверстии появлялась сонная, недовольная мордашка и опять скрывалась. А из домика еще долго слышалось недовольное ворчание белочки.
Зато утром, едва Ольга Федоровна бралась за тряпку или щетку, как сразу появлялась Пуська. Очевидно, белочке казалось, что с ней затевают игру, — так начинала она веселиться: словно молния носилась по комнате, перепрыгивая с одной вещи на другую, или раскачивалась на шелковом абажуре, обдирая его коготками. Если же Ольга Федоровна замахивалась на разыгравшегося зверька тряпкой, Пуська без церемонии прыгала на голову своей разгневанной хозяйке, оттуда на гардины и мигом исчезала в их складках.
Но больше всего Пуська надоедала за обедом или чаем. Белка всюду совала свой нос. Она лезла во все кушанья и все, что плохо лежало, старалась унести. Роль застольного сторожа приходилось нести Ивану Сергеевичу. И сколько раз случалось, что едва он отвлечется газетой или книгой, как Пуська, воспользовавшись этим, уносила из вазочки все конфеты. Пуська прекрасно разбиралась, с кем и как можно себя вести. Так, например, на Андрюшиной тарелке она распоряжалась, как у себя дома. Перед Ольгой Федоровной вставала на задние лапки и ждала, пока та угостит ее сама. Зато Ивана Сергеевича обходила стороной, и если что-нибудь брала, то только украдкой. Иван Сергеевич не очень любил белку. Он давно мечтал завести себе хорошую лайку и теперь не знал, как это сделать: вряд ли жена разрешит, кроме белки, держать в доме еще собаку. А лайка на примете уже была. Звали ее Витим.
Когда Иван Сергеевич увидел Витима, то сразу решил, что это и есть та собака, которая ему нужна. Витим был породистой и красивой лайкой. Со слов хозяина, он прекрасно ходил за утками, глухарями, облаивал белок и даже участвовал в охоте на медведя.
Но как приобрести Витима? Наконец после долгих раздумий и сомнений Иван Сергеевич решил так: пусть приведут собаку и оставят, когда дома не будет жены, а там… ведь не прогнала она белку, не прогонит и собаку.
И вот в воскресенье, когда Ольга Федоровна поехала в Москву за покупками, привели Витима. Андрюша был в восторге. Он так же, как и папа, мечтал иметь охотничью собаку, ходить с ней на охоту. Теперь же собака у них есть, да еще такая красивая! Витим сразу познакомился с Андрюшей, приветливо лизнув его в щеку.
Потом Витим принес палочку, которую ему бросил Андрюша, и по приказанию Ивана Сергеевича послушно улегся на коврике около дверей. Вскоре приехала Ольга Федоровна. Увидев собаку, она, к удивлению Ивана Сергеевича и Андрюши, даже не рассердилась. Она погладила Витима, а узнав, что его еще не кормили, взяла миску и пошла в столовую. Следом за ней побежал и Витим.
Иван Сергеевич и Андрюша никак не рассчитывали на такой благополучный исход. Все испортил сам Витим. Войдя в столовую, он насторожился, потянул носом и в следующее мгновение, сшибая на ходу стулья, залился звонким лаем около буфета, на котором сидела Пуська.
С большим трудом вытащил Иван Сергеевич Витима из столовой. Но разгневанная жена тут же потребовала, чтобы собака была немедленно убрана. Напрасно пытался ей доказать Иван Сергеевич, что Витим поступил так, как это положено хорошей лайке. А хорошей лайке положено, найдя в лесу белку, ее облаивать.
— Да, но это же не лес, а комната! — не успокаивалась Ольга Федоровна.
Неизвестно, чем бы все это кончилось для Витима, если бы Андрюша не пустил в ход слезы. Забыв о том, что ему уже семь лет, что он будущий охотник и никогда не должен плакать, Андрюша заревел во весь голос.
— Ну ладно, — гневно закричала Ольга Федоровна, — можете оставлять этого зверя, но имейте в виду, что ни кормить, ни ухаживать за ним я не стану! И чтобы в столовой ноги его не было! — добавила она и, хлопнув дверью, ушла.
Правда, несмотря на свои угрозы, Ольга Федоровна все же стала кормить и ухаживать за Витимом, но неприятностей из-за собаки было немало.
Хотя Витима поселили на кухне и в столовую не пускали, ему все же иногда удавалось туда проскочить. Он сразу бросался к буфету, на котором обычно находилась ненавистная ему белка, и поднимал страшный лай. А Пуська, вместо того чтобы спрятаться, словно нарочно подзадоривая, садилась обязательно на самом виду.
В такие моменты Иван Сергеевич просто ненавидел белку. Он настаивал, чтобы ее выпустили в лес, но Ольга Федоровна не уступала. Она сердилась на мужа и тоже требовала, чтобы Витима посадили на цепь или отдали прежнему хозяину. А Андрюша, в зависимости от того, кому грозила бо́льшая опасность, защищал то белку, то собаку, потому что ему было очень жалко расставаться с обеими.