Едва дождавшись, когда Доналдсон выйдет из кабинета инквизитора, я материализовалась перед Даной:
— Можно к нему? — и кивнула на дверь.
— Сейчас узнаю, но у него плотный график. Через пять минут уже следующий…
— Я не займу много времени, — вдохнула поглубже. — Думаю, мы вообще больше не займем время друг друга, и твое — тем более.
Дана покосилась на меня насторожено, но вскоре кивнула на двери. Рэд не рассчитывал на мою наглость отрывать его от занятости — все еще вглядывался в проекции какого-то документа, когда я вошла.
— Твоя невеста внезапно полюбила суккуленты вместо содранной с животного кожи?
— Ты знаешь такое слово, как «спасибо»? — не глянул он на меня.
— Спасибо. За то, что не стал затягивать с моим наказанием за амбициозность.
Здесь, видимо, ему перестало хватать той картинки, что была в памяти, и он повернул ко мне голову:
— Что?
— Я смотрела новости, — не шелохнулась. Разговаривать с ним стоя, пока он сидел, оказалось немного проще, и я молилась, чтобы не встал до конца моей речи. — Все считают меня твоей любовницей. Ты сделал все ради этого — везде подставился под удачный кадр. Меня теперь никто не воспримет всерьез. Не докажешь никому, что я действительно из себя что-то представляю… — Я перевела дух, делая глубокий вдох. — Только не пойму — неужели отношения с невестой стоили цели стереть меня в порошок?
— Не льсти себе, — сузил он глаза.
— Вот и я того же мнения. Но и… не хочу понимать. Думаю, дальше разыгрывать сценку с работой у тебя в департаменте смысле нет? Все цели достигнуты? Тогда я хотела бы уйти.
— Иди, — Вернуся взглядом к монитору он. — Выспись, приведи себя в порядок, завтра жду на работе.
Я сцепила зубы, тяжело задышав, но язык это не удержало:
— Ты играешь здесь судьбами на своем заоблачном пьедестале, решаешь, кому гореть, а кому жить. Я понимаю, тебе дела нет. Но я приложу все усилия, чтобы выйти из твоей игры!
Вернон медленно вернулся ко мне взглядом, и на миг показалось, что пол подо мной вот-вот вспыхнет. Я видела будто в замедленной съемке, как он грациозно поднялся и скользнул из-за стола. А в следующий вдох уже стоял рядом, выжигая кислород в своем эпицентре. Даже голова закружилась от его близости, но я стояла прямо из последних сил.
— Приложи, — выдохнул мне в губы, зло усмехаясь. — Только давай договоримся, не сможешь — станешь моей. Я предупреждал — будешь нести ответственность за угрозы. Тем более — если они пустые.
16
У меня просто язык присох к небу от этих его условий, я ни черта не могла выдавить, а он все решил сам:
— Ты еще здесь? — потребовал вдруг холодно.
— Уже нет, — я развернулась на каблуках и вылетела из его кабинета.
Печать жгла и изматывала под блузкой несогласным жжением, но я не оборачивалась. Прыгнула в такси, вымокшая насквозь, и, не обращая внимания на внешний вид, помчалась в академию.
Только и там ждало разочарование. Ректор развел руками:
— Бэрри, место практики закреплено за тобой, я ничего не могу изменить. Да и о такой возможности можно только мечтать. Знаешь, сколько мы подбивали клинья к Рэду?
— Вы правда так думаете?! — возмущалась я, стоя посреди его кабинета.
— Мисс Марроу-Лин, — замялся старик, — я все понимаю: неприятно оказаться в центре таких сплетен, но это своего рода трамплин к успешной карьере, поверьте.
— Карьере кого? — неприязненно скривилась я.
— Бэрри…
— Вы можете отменить эту практику и вернуть меня на занятия?
— Не в моих силах, я уже говорил, — развел он руками, грустно усмехаясь. — За вас хлопотали высшие силы.
— О, да… — зло процедила.
Разговаривать бесполезно. Развернувшись, я зашагала на улицу.
Когда меня осветила первая вспышка, решила, что это была молния. Но когда за ней последовали топот и крики, замерла, ошибочно полагая, что папарацци не увидят застывшую цель. Не тут то было.
— Мисс Марроу-Лин, — окружили меня профессионально, камеры заработали с двойным усердием, — давно у вас с отношения с главным инквизитором шестого округа Верноном Рэдом?
Моргнув пару раз, я выпрямилась:
— Да, давно.
— Расскажите подробней!
— Ну, он — мужчина, которому невозможно оказать сопротивление, — и я сделала попытку ретироваться.
— У вас с ним была связь? — продолжали тыкать микрофоны в лицо.
— Почему была? — отшатнулась я.
— А невеста мистера Рэда…
— Мы виделись сегодня, — косила под дуру. — Работаем в одном кабинете.
Сейчас я лучше всего могла представить лицо инквизитора. И почему-то его образ рисовался мне в стенах следственного изолятора, и на кресла в пижаме сидела я.
— И что она думает о ваших отношениях?
— Спросите ее сами, — пожала я плечами. — Простите…
И заскакала по ступенькам. Даром что в обтягивающей юбке.
Честно говоря, думала, что не добегу до ворот, как меня скрутят и упекут куда подальше, но ничего подобного не происходило. Даже когда вышла очередная статейка в Макронет, в квартиру никто не ломился, а выдержка Рэда вызывала восхищение. Если только он не готовил мне могилу лично на Пристийском кладбище…
«Сегодня у истории Вернона Рэда и Бэрри Марроу-Лин появились пикантные подробности! Бэрри дала короткое интервью…»
И дальше шел видео ряд с моим фееричным бегством в финале. Хороша я была, гордо удаляющаяся по ступенькам академии! Аж засмотрелась. Только дрожь внутри и жжение печати не давали насладиться гадостью, подстроенной инквизитору.
В кухне пахло мхом и имбирным печеньем, которым наградила себя за тяжелый день. Вспомнились метаморфозы в кабинете — появление этажерки с цветами. Зачем они там? Мысль, что суккуленты для меня, пришла в голову на короткое мгновение и тут же отмелась за ненадобностью. Это вряд ли. Поужинав, я приняла твердое решение никуда больше не ходить. Мысль, что провалю практику, и болезненная пульсация печати бесили. Соорудив себе лечебный компресс из растений, я приложила его к груди и съехала на диван в гостиной.
Надо же было так влипнуть!
В памяти потихоньку всплывали события дня, разговоры с Рэдом, его черты… Почему-то казалось, что он смягчает картинку. Даже в изоляторе все выглядело как-то слишком… по-человечески. Вылизанная камера, свет вместо мрака и… огнеупорные стены. Какое им дело до салем, приговоренных к смерти? И зачем он меня туда возил? Чертов инквизитор! Заполнил собой всю мою жизнь, все мысли — о нем! Дьявольский убийца со светскими манерами и дорогим костюмом!
Чтобы отвлечься, я принялась искать новый клуб на ночную смену. Но и это занятие не отняло много времени — меня пригласили на собеседование уже назавтра. Осталось только обдумать, идти в департамент инквизиции или нет. Если не пойду — поставят пропуск по практике. Но здесь можно пойти к главному ректору академии, дойти до управляющего, в конце концов! Мне не нужна такая практика, на которой каждый в глаза утверждает мое место, даже подсудимая в изоляторе. И каждый день — как запланированная роль в чужой игре.
17
Но стоило только определить для себя вектор движения, как его снова начало штормить. Когда я уже сидела по уши в пене, на мобильный пришло сообщение от Даны:
«Твой пароль для входа в судебную систему». И несколько цифр с буквами, а также электронный адрес страницы.
Моргнув на сообщение, я не поверила своим глазам. Нет, он не мог мне выдать доступ к закрытым базам! Это какая-то ловушка, наверняка же! Но устоять и проверить лично не было никакого шанса. Я еле дождалась, когда закипит молоко, сделала себе какао, нагребла неприлично большую кучу печенья и уселась за стол.
Уже через полчаса я убедилась в том, что это не фейк. У меня был доступ ко всем текущим делам Рэда. Одной частью я понимала — он манипулирует. Бросает мне приманку, чтобы… черт его знает что! Но я не могла упустить шанс. И первым я полезла в дело Стивии Грант. Через два часа я понимала — инквизиторы были самыми дотошными участниками судебной системы. Все, что касалось дела — даты, процедуры — все было в идеальном порядке. Стивия находилась в изоляторе две недели. И все это время отдел Рэда собирал основания для выпуска ее под… свою ответственность! Они всячески пытались избежать смертного приговора…
Пришлось налить себе еще одну чашку какао, чтобы согреться. Каждый раз, когда речь шла о наказании — единственно возможном для салем, мне становилось нехорошо. Не справившись с помощью какао, я отыскала початую пачку сигарет в шкафу, и нервно закурила одну…
Салем невозможно было приговорить к заключению — через два-три месяца их неминуемо постигало самовозгарание. Как невозможно было расстрелять, убить лекарством, повесить — все приводило к возгоранию, и радиус пожара было не предсказать. Когда самовозгарание случалось с обычными салемами, работающими в городе кем угодно, чаще всего гибли люди. Хорошо, случалось это крайне редко, не чаще, чем взрыв газа, взятие заложников бандитами или диверсия. Но все равно после каждого нового случая на голову инквизиторов выливалась куча грязи и обвинений, а общество переходило в новый виток паранойи, устраивая протесты и акции с различными требованиями. Благо, эти акции быстро разгоняли, а истерию давили в зачатке.
Тот случай, который запечатлел внешность Рэда в памяти, был вообще из ряда вон. Не представляю, чем бы все закончилось, если бы Вернон тогда не вмешался.
Выдохнув очередную затяжку, я зажала сигарету в зубах и полезла искать это дело. И опять везде зеленый свет! Уже через несколько минут передо мной были все подробности. Нонна Хардинг, ректор института искусств. Мне кажется, я не дышала, пока бегала глазами по строчкам. Она сама обратилась в департамент, предчувствуя срыв! Черт, как это возможно?! Сама?! Точно?! Перечитав информацию, я убедилась в этом и по хронологии, и по отчету Рэда. Получалось, он несся спасть ее от срыва, но… не успел. Все, что ему удалось, это минимизировать жертвы. Погибли двое студенток, причем самым редким и жутким способом — выгоранием изнутри. Даже закрывшаяся в кабинете Нонна все равно спалила самых близких ей людей на другом этаже. И об этом снова никто не знал — инквизиция замяла, очевидцев не было, так как девочки просто отказались покидать этаж и вдвоем сидели в туалете. В новостях говорили, что они погибли во время индивидуальной консультации. Фото с места событий добили.