— Все знают про жуков, сахиб, — сказал портье. — Что нужно?
— Я хочу знать, куда нужно поехать, чтобы наловить тысячу жуков.
Он перестал улыбаться и уставился на меня, как на сумасшедшего.
— Вы говорите о живых жуках? — изумленно воскликнул он. — Вы хотите поехать и наловить себе тысячу живых пузырчатых жуков?!
— Да.
— Да зачем вам живые жуки, сахиб? Ничего в них хорошего нет, в живых жуках.
Боже мой, подумал я, майор-таки надул. Портье подошел ближе и положил черную как уголь руку мне на плечо:
— Вы хотите делать туда-сюда, правильно? Вам нужна такая штука, от которой вы будете туда-сюда?
— Что-то в этом роде, — подтвердил я.
— Зачем же тогда живые жуки, сахиб? Вам нужны толченые жуки.
— Я собирался отвезти жуков домой и разводить их, — пояснил я. — Чтобы иметь постоянный запас.
— В Англию? — спросил он.
— В Англию или во Францию.
— Не пойдет, — покачал он головой. — Этот маленький жучок может жить только в Судане. Ему нужно жаркое солнце. В вашей стране он погибнет. Почему не хотите взять порошок?
Видимо, придется внести некоторые коррективы в мой план.
— Сколько стоит порошок? — спросил я.
— А сколько нужно?
— Много.
— Надо быть очень осторожным с этим порошком, сахиб. Для одной дозы нужна совсем маленькая щепоточка, иначе у вас будут очень серьезные неприятности.
— Знаю.
— Мы, суданцы, чтобы отмерить одну порцию, насыпаем порошок на булавочную головку. То, что на ней остается, — и есть одна доза. Это совсем немного. Так что будьте осторожны, молодой сахиб.
— Я все это знаю, — нетерпеливо отмахнулся я. — Просто скажите, как мне раздобыть большое количество порошка.
— Что значит «большое»?
— Ну, скажем, примерно пять килограммов.
— Пять килограммов! — завопил он. — Да этого хватит на все население Африки!
— Ну тогда три.
— Господи, что вы собираетесь делать с тремя килограммами толченого пузырчатого жука, сахиб? Даже такому сильному мужчине, как я, несколько граммов хватит на всю жизнь.
— Не ваше дело, — отрезал я. — Сколько это будет стоить?
Он склонил голову набок и задумался.
— Мы покупаем порошок в маленьких пакетиках по четверти унции, это всего семь граммов каждый, — наконец ответил он. — Очень дорого.
— Мне нужно три килограмма оптом.
— Вы остановились здесь, в гостинице? — спросил он.
— Да.
— Тогда я отвечу вам завтра. Мне нужно поспрашивать у людей.
На этом мы и остановились.
На следующее утро высокий чернокожий портье стоял на своем обычном месте у входа.
— Какие новости? — поинтересовался я.
— Я все устроил, — ответил он. — Я нашел место, где можно раздобыть три килограмма чистого порошка.
— Сколько это будет стоить?
— У вас английские деньги?
— Могу достать.
— Это обойдется вам в тысячу английских фунтов стерлингов, сахиб, — объявил он. — Очень дешево.
— Тогда забудем об этом, — сказал я, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Пятьсот, — предложил он.
— Пятьдесят, — возразил я. — Я даю пятьдесят.
Он пожал плечами и развел руками.
— Вы достаете деньги, — сказал он, — я достаю порошок. Встретимся вечером в шесть часов.
— Как я узнаю, что вы не подсунули мне опилки или что-нибудь в этом роде?
— Сахиб! — возмутился он. — Я никогда никого не обманываю.
— Сомневаюсь.
— В таком случае, — предложил он, — мы проверим порошок на вас. Сначала я дам вам маленькую дозу бесплатно. Идет?
— Отличная идея, — согласился я. — Встретимся в шесть.
Один из лондонских банков имел отделение в Хартуме. Я отправился туда и обменял часть французских франков на фунты. В шесть часов я разыскал портье в фойе отеля.
— Принес? — спросил я.
Он показал на большой пакет из оберточной бумаги, стоявший на полу рядом с колонной.
— Хотите сначала попробовать, сахиб? Не имею ничего против, потому что это первоклассный порошок, самый лучший в Судане. Одна булавочная головка — и вы будете делать туда-сюда всю ночь напролет и еще половину следующего дня.
Вряд ли он предложил бы мне пробную дозу, подсовывая подделку, поэтому я отдал ему деньги и забрал пакет.
Через час я уже сидел в каирском поезде, а десять дней спустя стучался в дверь госпожи Буавен на авеню Марсо. Мой бесценный пакет был при мне. Накануне я без всяких осложнений прошел французскую таможню, сойдя на берег в Марселе. В те времена их интересовали только ножи и пистолеты, ничего более.
3
Я сообщил мадам Буавен, что теперь некоторое время поживу у них, но у меня есть одна просьба. Я студент факультета естественных наук, сказал я. Она это знала. И во время своего пребывания во Франции, продолжал я, хочу не только выучить французский, но и продолжить свои научные изыскания. Я буду проводить опыты в своей комнате с использованием приборов и препаратов, которые могут быть опасны, если окажутся в руках несведущих людей. Поэтому я хотел бы иметь ключ от своей комнаты и попросил бы никого туда не входить.
— Вы взорвете нам дом! — всплеснула она руками.
— Не бойтесь, мадам, — успокоил я ее. — Это обычные меры предосторожности. Мои профессора настаивают на их соблюдении.
— А кто будет убирать вашу комнату и застилать постель?
— Я сам, — сказал я. — Таким образом, вы избавитесь от лишних хлопот.
Она немного поворчала, но, в конце концов, уступила.
На ужин в этот вечер подали свиные ножки в белом соусе — еще одно отвратительное блюдо. Месье Буавен вгрызался в них, по своему обыкновению громко причмокивая и восклицая от восторга, и к концу ужина его лицо было сплошь заляпано густым белым соусом. Я встал из-за стола за секунду до того, как он опустил свои челюсти в чашу.
Я поднялся в свою комнату и запер дверь.
Наконец-то я могу заглянуть в пакет. Порошок, слава Богу, был запакован в две большие жестянки. Я открыл одну из них — бледно-серое вещество походило на муку. Может быть, сейчас, думалось мне, я держу в своих руках самое драгоценное сокровище, которое только может достаться человеку. Я говорю «может быть», потому что пока не получил никаких подтверждений. У меня был лишь рассказ майора и заверения портье.
Я прилег на кровать и читал до полуночи. Затем разделся, надел пижаму, взял булавку и, держа ее вертикально над открытой банкой, посыпал булавочную головку щепоткой порошка. Крошечная сероватая кучка осталась на булавочной головке. Очень осторожно я поднес ее ко рту и слизнул порошок. Он был совершенно безвкусным. Я засек время и, сев на край кровати, приготовился ждать.
Ждать пришлось недолго. Ровно через девять минут все мое тело оцепенело, я начал задыхаться и хрипеть. Я прирос к кровати так же, как майор Граут к шезлонгу у себя на веранде со стаканом виски в руке. Но я принял гораздо меньшую дозу, поэтому паралич длился всего несколько секунд. Потом я почувствовал сильное жжение в паху. Все в точности соответствовало описанию майора.
Прошла еще минута, и мой член — лучше майора не скажешь — стал таким же твердым и прямым, как грот-мачта парусной шхуны.
Теперь предстояла главная проба. Я встал, подошел к двери, тихо открыл ее и выскользнул в коридор. Когда я вошел в спальню мадемуазель Николь, она, разумеется, уже зажгла свечу и ждала меня, лежа в постели.
— Бонжур, месье, — прошептала она, вновь пожимая мне руку. — Вы пришли получить второй урок, не так ли?
Я ничего не ответил. Скользнув под одеяло, я сразу оказался во власти своих причудливых фантазий, которые неизменно накатывали на меня каждый раз, когда я слишком приближался к женщине. На этот раз я очутился в Средневековье при дворе английского короля Ричарда Львиное Сердце, Я был победителем турниров, благородным рыцарем, который в очередной раз должен продемонстрировать свою силу и отвагу королю и всем его придворным.
Моим противником в поединке выступала огромная, устрашающего вида француженка, которая убила семьдесят восемь доблестных англичан. Но мой конь рвался в бой, а мое длиннющее остроконечное копье из самой прочной стали дрожало от возбуждения.
— Браво, сэр Освальд, рыцарь с громадным копьем! — крикнул король. — Только он владеет этим смертоносным оружием! Проткни ее, мой мальчик! Проткни ее насквозь!
И я помчался в бой, направив копье в самое уязвимое место француженки. Я вонзал свое оружие мощными точными ударами, разрывая ее доспехи, и через мгновение она уже кричала, моля о пощаде. Но я не знал жалости. Мое стальное копье тысячи и тысячи раз опускалось в извивающееся тело. До меня доносились крики придворных:
— Давай, сэр Освальд! Не останавливайся!
А потом раздался голос короля:
— Если этот храбрец не остановится, он сломает свое копье, ей-богу!
Но оно не сломалось. В конце схватки я подцепил великаншу на кончик своего верного копья и поскакал по арене, победоносно размахивая у себя над головой ее телом.
На все это, сами понимаете, ушло какое-то время. Понятия не имею, сколько, но когда я наконец очнулся, то спрыгнул с кровати и с торжествующим видом воззрился на свою распростертую жертву. Девушка лежала, задыхаясь, как загнанный олень, и я даже подумал, не причинил ли ей какого-нибудь вреда. Хотя меня это не слишком волновало.
— Ну что, мадемуазель, — спросил я, — я все еще в детском саду?
— О нет! — воскликнула она. — О нет, месье! Нет, нет, нет! Вы словно дикий свирепый зверь, вы просто великолепны! Вы пронзили меня насквозь!
Ну что ж, приятно слышать. Не говоря ни слова, я вышел из комнаты и вернулся к себе. Полный триумф! Майор был прав! Порошок действовал фантастически! И портье из Хартума не обманул! Я на пути к золотому кладу, и теперь меня ничто не остановит. С такими счастливыми мыслями я и заснул.
На следующее утро я немедля приступил к делу. Как вы помните, я специализировался в области естественных наук; следовательно, хорошо знал и физику, и химию, но особенно преуспел в химии.