Душа вещей
Люблю дома, где вещи не имущество,
Где вещи легче лодок на причале.
И не люблю вещей без преимущества
Волшебного общения с вещами.
Нет, не в тебе, очаг, твоё могущество.
Хоть весь дровами, точно рот словами,
Набейся – я и тут не обожгусь ещё,
Не будь огня – меж камнем и дровами.
Мне скажут: брось мечты, рисуй действительность;
Пиши как есть: сапог, подкову, грушу…
Но есть и у действительности видимость,
А я ищу под видимостью душу.
И повторяю всюду и везде:
Не в соли соль. Гвоздь тоже не в гвозде.
«Не пиши, не пиши, не печатай…»
Не пиши, не пиши, не печатай
Хриплых книг, восславляющих плоть.
От козлиной струны волосатой
Упаси
Твою лиру
Господь!
Не записывай рык на пластинки
И не шли к отдалённой звезде,
В серебристую дымку
Инстинкты
И бурчанья в твоём животе.
Верь:
Затылок твой – круглый и плотный,
Группа крови и мускул ноги
Не предстанут зарёй путеводной
Пред лицо поколений других!
…Как волокна огнистого пуха,
Из столетья в столетье
Летят
Звёзды разума, сполохи духа,
И страницы в веках шелестят…
Но уж то, что твоя козлоногость,
Возгордясь, разбежалась туда ж, –
Для меня беспримерная новость!
Бедный мастер!
Закинь карандаш,
Отползи поскорее к затону,
Отрасти себе жабры и хвост,
Ибо путь от Платона к планктону
И от Фидия к мидии – прост.
Гедонизм
Когда грустят матёрые,
Умеющие жить,
Я как-то не догадываюсь –
Что им предложить.
Пудовый ключ от Ревеля?
Большую глыбу с Альп?
Грозу в степях? Раба в цепях?
Иль собственный мой скальп?
Что делать. Мне не верится,
Что им помочь могли б
Луч солнца,
Цветик Аленький
И летний лепет лип.
«Дышат снегом на флоксах росинки…»
Дышат снегом на флоксах росинки.
В поздних сумерках зренье теряю.
Но, взойдя на дорогу с тропинки,
Новым зреньем глаза расширяю.
Лужи спят на дорогах ненастных.
А на их перламутровых бельмах –
Срезы крыш, по-вечернему ясных,
Острота́ чердаков корабельных.
Лунка льда – в миражи дождевые,
Как стеклянная дверца, раскрыта;
Там верёвки дрожат бельевые –
И на снасти похожи до вскрика!
…Скоро инеем станет прохлада.
Что там, в поле? Хомяк или кролик?
Или, – призрак усталого взгляда, –
Это сумерек дёрнулся промельк?
Журавлей горловая валторна
Отжурчала за снежною тучей…
Скрипка сумерек!
Спой мне повторно;
Дай мне Веру, Надежду и Случай!
Человек
Сквозь туман заблуждений, сквозь дебри
сомнений
Пробирается вдаль человеческий гений:
Зажигает фонарь на вершине маячной,
По тростинке проходит над пропастью мрачной,
В тяжких недрах земли обливается потом,
На серебряных крышах стоит звездочётом,
Над морями на тихом летит монгольфьере,
Разбивается насмерть на личном примере.
Он на землю приходит то пылким Икаром,
То бесстрашным и добрым Алленом Бомбаром, –
Личным другом Надежды, врагом Заблужденья,
Чья рука равносильна руке провиденья, –
Фермопильским вождём, капитаном
«Кон-Тики»,
Человеком, бегущим на дальние крики…
Летописцем, исполненным вещего рвенья
Никого не забыть, кроме пугал забвенья.
В каждом веке он первый. Но в деле, в котором
Подозренье в корысти покажется вздором,
Где никем не могло бы тщеславие двигать,
Где гляди не гляди, а не выглядишь выгод:
Между койками ходит в чумном карантине,
Служит крошечным юнгою на бригантине,
Над полями сражений, как в тягостной сказке,
Кружит ангелом с красным крестом на повязке…
И на крылья свои, с неизвестной минуты,
Надевает суровые тайные путы,
Чтобы в грусти своей и себе не сознаться,
Чтобы в самом страданье своём – не зазнаться.
Ибо нет на земле и не будет деянья,
Чтобы стоило ангельского одеянья.
Ибо странно мечтать о блаженстве небесном,
Не ходив по земле пешеходом безвестным.
Сквозь туман заблуждений, сквозь дебри
сомнений
Пробирается вдаль человеческий гений:
Зажигает фонарь на вершине маячной,
Чтоб горел его свет, как венец новобрачной.
И приходят титаны в раздумье глубоком,
И кончаются в муках, когда ненароком
Застревают, как стрелы, в их ноющем теле
Их конечные, их бесконечные цели.
Убегаем от чар, возвращаемся к чарам,
Расправляемся с ними – то зря, то недаром…
…Далека же ты в небе, звезда Идеала!
Но стремиться к тебе – это тоже немало.
Меланхолия
Богопротивная, дрянная вещь – тоска!
Три вида есть у ней, самим грехом творимых:
Тоска нипочему. Тоска из пустяка.
Тоска по случаю причин непоправимых.
Тройная эта блажь особенно близка
Нам, людям севера. В умах неутомимых
Мы сотни смастерим себе терзаний мнимых,
Пока судьба и впрямь не стиснет нам бока.
Вот так, из ничего, мы с важностью умеем
Чудовищ созидать! Гордясь душевным змеем
(Таким тропическим, когда кругом зима!),
Его мы пестуем. Но нет в нас мысли ясной,
Что здесь мы – не одни; что и к другим в дома
Нет-нет и заползёт наш баловень ужасный…
Поэты
Памяти Тудора Аргези
Когда потеряют значенье слова и предметы,
На землю, для их обновленья, приходят поэты.
Под звёздами с ними не страшно: их ждёшь,
как покоя!
Осмотрятся, спросят (так важно!): «Ну, что
здесь такое?
Опять непорядок на свете без нас!»
(Кругом суета:
Мышь ловит кота,
К мосту рукава пришиты…
От всякой букашки ищет защиты
Бедный великан!
Зелёный да алый
На листьях дымок;
Их бархат усталый
В жаре изнемог…)
Вступая с такими словами на землю планеты,
За дело, тряхнув головами, берутся поэты:
Волшебной росой вдохновенья кропят мир
несчастный
И сердцам возвращают волненье, а лбам –
разум ясный.
А сколько работы ещё впереди!
Живыми сгорать,
От ран умирать,
Эпохи таскать на спинах,
Дрожа, заклинать моря в котловинах,
Небо подпирать!
(Лучами блистает
Роса на листе,
Спеша, прорастает
Зерно в борозде.)
Привет сочинителям славным,
чьи судьбы предивны!
Но колбасникам, тайным и явным,
поэты противны –
Что в чужие встревают печали, вопросы
решают…
«Ах, вопросы нам жить не мешали:
ответы – мешают!»
И скажут ребятам такие слова:
«Вы славу стяжали,
Вы небосвод
На слабых плечах держали,
Вы горы свернули,
В русло вернули
Волны грозных вод…»
Заржут непристойно
И скажут потом:
«Так вымойте стойло
За нашим скотом!»
Когда потеряют значенье слова и предметы,
На землю, для их обновленья, приходят поэты,
Их тоска над разгадкою скверных, проклятых
вопросов –
Это каторжный труд суеверных старинных
матросов,
Спасающих старую шхуну Земли.
Не трогайте лисиц!
Принц Чарльз охотился на лисицу, –
Смеётся, скачет, стреляет…
Не надо охотиться на лисицу,
Пускай лисица гуляет!
Свобода вышла на первопуток.
Но, взяв свободу… отстрела (!)
Свободы зайцев, свободы уток
Она не предусмотрела.
И как-то странно иные лица
Свободу употребляют.
Не надо охотиться на лисицу, –
Пускай лисица гуляет!
Скачут охотники по жнивью, –
Ловкости рады своей…
Но я охотников не люблю –