Мой личный враг — страница 22 из 52

— Успокоительное нужно мне. Мань, дай я пройду. И не трясись ты, как припадочная, умоляю тебя.

Расплескивая воду, Маша взяла стакан. Лада с грохотом что-то уронила на кухне и через секунду появилась в прихожей со склянкой в руках. Отобрав у Маши стакан, она сунула ей под нос склянку.

— Сначала это, потом то. Ну, залпом!

Маша покорно выпила и вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Давайте сядем, — предложил Филипп. В комнате почему-то было темно.

— Ты что, в темноте сидела? — удивилась Александра. — Почему?

— Я боюсь, — прошептала Маша еле слышно. — Ужасно боюсь.

Филипп зажег свет, по-хозяйски взял Машу за руку и усадил в кресло.

— Меня зовут Филипп Бовэ, — сказал он. — Я муж вашей подруги.

— Я знаю. — Маша улыбнулась нервной улыбкой. — Это я придумала, что ей нужно срочно выйти замуж второй раз…

— За меня? — поразился Филипп.

— За кого угодно, — пояснила Маша.

— Я думал, — сказал Филипп с расстановкой, — что из вас троих сумасшедшая только моя жена. Но оказывается, я ошибался.

Лада хмыкнула одобрительно и плюхнулась на диван. Всем почему-то полегчало.

— Мань, ну давай, говори, в чем дело, — велела Александра.

— Вчера вечером, когда я шла с работы, меня остановили два каких-то типа. Сначала я думала, что они собираются меня ограбить. А у меня денег-то сорок рублей… Потом… Один держал мне руки, а второй достал нож и сказал, чтобы я никуда не ходила и ни с кем не говорила. А то будет хуже. — Голос у Маши был безжизненный и как будто чужой. Александра коротко и глубоко вздохнула, не отводя глаз от ее лица. — Они разрезали на мне пальто. На такие длинные узкие полосы. Я могу показать. И сказали, что в следующий раз так же изрежут меня. И ушли.

Наверное, меняется погода, подумала Александра. Слышно, как ветер бьется о старые рамы.

— И что это значит? — пытаясь скрыть беспокойство, сердито спросила Лада. — Куда ты не должна ходить? В аптеку свою? Или в бассейн, где ты фигуру улучшаешь?

— Я не знаю, — прошелестела Маша. — Но я всю ночь не спала и на работу сегодня не ходила…

— В милицию звонила? — спросила Александра.

Маша кивнула.

— Что они сказали? Маша пожала плечами.

— Ну, Маня! — потребовала Александра, тоже начиная сердиться. — Ну что?

— Я знаю — что, — неожиданно подал голос Филипп, и все трое в недоумении уставились на него. Он как-то совсем выпал из их поля зрения. — Они сказали: «Мимо рыла». Или в данном случае уместнее: «Не канает»? Я правильно употребляю неформальную лексику?

Лада захохотала, Александра хихикнула, и даже Маша улыбнулась.

— Почти, — сказала она. — Почти…

— В общем, на работу ты не ходила, свет не зажигала, сидела и тряслась, а позвонила почему-то только в одиннадцать, — резюмировала Лада. — Ясненько…

— Я хочу, чтобы вы остались у меня ночевать, — строго и серьезно сказала Маша. — Я боюсь. Филипп, вы сможете вернуться домой один?

Филипп пожал плечами, вид у него стал недовольный.

— Давайте мы лучше заберем вас к себе, — предложил он, подумав. — Всем будет спокойнее, и ваша подруга сможет вернуться домой, к… Васятке.

— Из дому я никуда не поеду, — твердо сказала Маша. — Простите, Филипп. Считайте, что мы все трое сумасшедшие. И одна оставаться я тоже не могу…

Александра смотрела на Филиппа не отрываясь, и Лада тоже уставилась на него круглыми немигающими глазищами, как будто именно он принимал решение, как будто от него что-то зависело.

Ничего от него не зависит, сказала себе Александра. Он совершенно чужой для нас человек. Даже странно, что он меня подвез. Андрюха бы ни за что ночью никуда не поехал, особенно к Мане…

— Я совершенно уверена, что приступом нас брать никто не будет, — уже нетерпеливо добавила Маша. — Просто у меня… стресс. Я не могу сидеть одна. Вы меня понимаете, Филипп?

— Пытаюсь, — вежливо отозвался Филипп. — Алекс, я оставлю тебе мобильный. Если вдруг что-то произойдет, даже самое безобидное — пробки вылетят или телефон отключат, немедленно звони в эту свою милицию и мне. Ты умеешь им пользоваться?

— Я умею, — заявила Ладка и подошла поближе, блестя глазами. — Где он, ваш мобильный?

Филипп вынул из кармана нагревшуюся трубку и положил на стол.

— Вы не оставляете мне выбора, дамы, — сказал он и скорчил смешную гримасу. — Придется уехать, хотя — бог свидетель! — лучше бы я остался.

Александра смотрела на него во все глаза.

— Я утром приеду, — робко сказала она. — До работы.

— Я тебя дождусь, — пообещал Филипп. — Пока, Алекс!

— Алекс? — пробормотала Маша.

— До свидания, Филипп, — громко сказала Лада. — Наконец-то мы с вами познакомились. Я даже рада, что все не так плохо, как мы предполагали.

— Ладка! — выкрикнула Александра.

— Все гораздо лучше, чем вы предполагали, — заверил ее Филипп. — Могу еще добавить, что все гораздо лучше, чем предполагал я сам. До свидания, дамы. Не забудьте запереть на засов городские ворота.

Он шагнул к Александре и быстро поцеловал ее в губы, обдав запахом дорогого одеколона, кофе и сигарет.

Александра как сидела, так и осталась сидеть. Вид у нее был слегка ошалелый.

— Что это значит? — спросила вернувшаяся из прихожей Маша. — Он всегда такой?

— Он первый раз в жизни такой, — пробормотала Александра.

— Санька, ты просто больная, он же классный! — завопила Лада. — Кажется, на этот раз мы не промахнулись. Как это ни странно.

— Что ты несешь? — перебила ее Александра. — Слушать тошно.

— Я даже готова ему простить, что он называет тебя Алекс, — торжественно объявила Лада. — Мань, а теперь садись и говори, в чем дело. Зачем ты его выставила?

— Девочки, — сказала Маша, — вчера какие-то бандиты изрезали мне пальто и велели никуда не ходить. А сегодня утром в почтовом ящике я нашла письмо.

— Господи Иисусе, какое еще письмо? — испуганно спросила Александра. — От кого?

— От Вешнепольского, — сказала Маша. — Сейчас я вам его покажу.

Это было даже не письмо, а коротенькая записочка, нацарапанная на мятом, в желтых разводах листочке из школьной тетради в клетку. Листок был свернут военным треугольником.

«Маня! — было написано на его внутренней стороне. Александра читала, держа листок близко к слабому свету торшера, а в ухо ей сопела Лада. — Я жив и скоро выберусь. В моем кармане, где беспорядок — ты еще постоянно меня за него ругала, — возьми желтый японский пакет и отправь по адресу. Будь осторожна. Я очень тебя люблю. Иван».

— Что это значит? — потребовала объяснений Лада. — Это его почерк? Ты точно знаешь?

Маша кивнула. Александра перечитывала записочку, шевеля губами от усердия.

— Господи, он жив! — сказала она, поднимая глаза. — Мань, он жив!

Она даже взмокла от волнения.

— Как она к тебе попала, эта записка? — спросила Лада, забирая у Александры листок.

— Я пошла с ведром к мусоропроводу, — монотонно начала Маша. — Пошла потому, что услышала, как соседи вышли с собакой. Я целый день носа высунуть не смела, а тут услышала их и пошла. Пока я там ковырялась с мусоропроводом, какой-то мужик мимо прошел, я не обратила внимания. Марат прыгал как ненормальный. Марат — это соседская собака. Я к своей двери подхожу, а в ящике что-то лежит. Вот… записка…

— Ты точно помнишь, что, когда ты выходила, записки не было?

— Точно, Лад, — устало сказала Маша. — Конечно, точно. Да и какое это имеет значение? Я вытащила письмо, поняла, что оно от Вани, но искать того мужика не побежала, хотя он только что прошел вверх, следовательно, был еще в подъезде. Я перепугалась… И перепугалась еще больше, когда прочитала это письмо…

— А те, вчерашние… они, выходит, знали, что ты его получишь или уже получила… — пробормотала потрясенная Александра. — И предупреждали…

Лада деловито изучала тетрадный листок. Зачем-то она его понюхала и даже попробовала на зуб.

— Мань, у тебя есть еще какие-нибудь записки Вешнепольского? — спросила она, выплюнув катышек бумаги.

— Есть, — сказала Маша. — Он здесь сто раз какие-то тексты писал.

— Неси! — приказала Лада. — И какую-нибудь лупу или очки.

— Какую тебе еще лупу! — возмутилась Маша. — Тоже нашлась мисс Марпл. Я тебе говорю без всякой лупы — это Ваня писал. И мы должны решить, что делать дальше.

— Вот сейчас возьмем лупу и решим, — безапелляционно заявила Лада.

Александра прекрасно ее понимала. Им было очень страшно. И еще страшнее от того, что предстояло принять решение, от которого, возможно, зависела жизнь Ивана Вешнепольского, знаменитого журналиста, лучшего друга Александры Потаповой и возлюбленного Маши Вершининой.

Совершенно неожиданно для себя они попали в эпицентр каких-то непонятных и опасных событий, и теперь нужно было смотреть во все стороны, остерегаясь нападения, ждать подвоха, принимать ответственные решения, соблюдать конспирацию и ни в коем случае не ошибиться. Колоссальная ответственность! И не на кого ее переложить, не с кем ее разделить. Не было рядом с ними сильных и храбрых мужчин, говорящих низкими голосами: «Я все улажу!» Уладить все предстояло им самим. Вот только непонятно, как именно можно хоть что-нибудь уладить…

Поэтому Ладка разглядывала записку и собиралась сличать почерки, Александра все повторяла про себя: слава богу, что он жив, а Маша ходила по комнате с сухим иезуитским блеском в глазах и, кажется, понимала далеко не все, что ей говорили.

Пока Ладка подковыривала столовым ножом край старой складной лупы, которая никак не хотела открываться, Александра снова взяла записку в руки.

— Маш, а что это за карман? — спросила она, оглядываясь на подругу. — Вот тут написано: «…в моем кармане, где беспорядок — ты меня еще постоянно за него ругала…»

— Понятия не имею, — ответила Маша и опять принялась ходить из угла в угол. Отросшие волосы мешали ей, и она нетерпеливо заправляла их за уши. Честное слово, Сань. Я целый день над этим думаю, ничего понять не могу. Что за карман? Что за пакет? Что за адрес?