почку. Сложила все в спортивную сумку, бросила ключи под сиденье водителя и пошла к шоссе. Взглянула на часы и, подумав, вернулась к машине: было еще слишком рано для того, чтобы женщина могла появиться на дороге, не вызвав недоумения. Лучше остаться в «Жигулях» и немного поспать.
Я легла на заднем сиденье, поджав ноги и скорчившись, и сказала себе:
— Это все не правда.
Мыслей не было, только холод, тоска и усталость.
Я открыла глаза и сразу перевела взгляд на часы. Полдень. Испуганно поднялась и огляделась. Поле с остатками собранной кукурузы, справа лес, неприютный и уже голый, а за спиной грязная проселочная дорога и шоссе с мелькающими на нем грузовиками. Дождь, низкое серое небо и холодный ветер.
Я выбралась из машины и вдоль кромки леса, шурша опавшей листвой, не торопясь направилась к шоссе. На попутном грузовике доехала до ближайшего города. Потом города мелькали и мелькали, а я рвалась все дальше. Пересаживалась с одной машины на другую, дремала, свесив голову на грудь или отвернувшись к окну, уходя от досужих разговоров. На ночь зарывалась в стог сена, чтобы не замерзнуть, или шла пешком. Потом вновь какой-нибудь грузовик, тепло, мерное покачивание, навевающее покой, недолгий сон. Я отучила себя думать и вспоминать. Тогда важно было одно: скрыться, убежать как можно дальше, туда, где меня никто не знает и не найдет. Те три сотни, что я нашла в бумажнике парня, так и остались нетронутыми: водители попадались щедрые, от денег отказывались, а я не настаивала. Есть не могла. Как-то раз купила сосисок и чашку кофе, с трудом проглотила кусок, но желудок мгновенно воспротивился этому. Меня долго рвало, потом я сидела в парке какого-то города, смотрела на голубей и пыталась справиться с головокружением.
Через неделю я оказалась на Урале. Шофер «КамАЗа» высадил меня прямо возле автовокзала областного центра, и я пошла в буфет выпить чаю. Шел снег, липкий и еще не настоящий, а я была в туфлях, которые за неделю скитаний почти развалились. Я простудилась, жутко кашляла, глаза слезились, и в целом выглядела по меньшей мере нелепо.
Я вошла в буфет, взяла стакан чая и устроилась поближе к батарее. В буфете было пустынно, женщина за высокой стойкой с недоумением посмотрела на меня, потом на мои ноги. Колготки были грязные и рваные в нескольких местах. Одно хорошо: бомжи нынче не редкость. Но мною мог заинтересоваться какой-нибудь чересчур бдительный страж порядка. Документов у меня нет, зато в сумке спрятан пистолет. «Надо уходить отсюда, — с тоской подумала я. — Вокзал — самое опасное место, полно милиционеров». С трудом оторвавшись от батареи, я покинула буфет, достигла лестницы и спустилась вниз, заметив стрелку с надписью «Туалет». Он тоже был пуст, двери нескольких кабинок заперты, остальные распахнуты настежь Я умылась теплой водой, потом прошла в кабинку, сняла колготки и вернулась с ними к умывальнику с намерением простирнуть, и вот тогда увидела сумку. Обыкновенную дамскую сумку, она висела на крючке и была расстегнута. Я смогла увидеть две вещи: носовой платок и уголок красной обложки. «Паспорт», — мелькнуло в голове, я посмотрела в зеркало: никого. За перегородкой женщина выговаривала кому-то:
— Деньги с людей берете, а бумаги нет, что за безобразие?
Ей ответили сразу два голоса, высоких и сердитых. Должно быть, отношения с работниками вокзала выясняла хозяйка сумки. Очень спокойно я протянула руку, вынула паспорт и положила в карман куртки вместе с колготками. Потом взяла свою сумку и, стараясь не спешить, покинула туалет Высокая молодая женщина как раз закончила пререкания, и мы столкнулись в узком коридоре. Не знаю, чего я ожидала, может быть, криков «Караул!», «Держи ее!», но никто не закричал и не схватил меня.
С трудом сдержавшись, чтобы не броситься бежать со всех ног, я вышла на площадь и, не оглядываясь, заспешила к железнодорожному вокзалу. Он был метрах в пятистах от автобусного. Там опять спустилась в туалет, выстирала колготки и кое-как смогла их высушить. Потом извлекла из кармана паспорт и осторожно его пролистала.
По иронии судьбы хозяйку паспорта звали Еленой, так же, как меня. Пожалуй, это все, что было между нами общего. Я всмотрелась в лицо на фотографии. Снимок явно неудачный: женщина глупо таращила глаза, крепко сжав узкие губы, точно кто-то смертельно ее напугал. Я вздохнула и спрятала паспорт. Что ж, возраст подходящий, женщина не замужем, бездетна, а в остальном… другого паспорта все равно нет. Оставаться на вокзале с чужим паспортом я не рискнула и, немного отогревшись, вышла на улицу. До объездной дороги было остановок пять автобусом, я пошла пешком, чтобы не замерзнуть в долгом ожидании транспорта, и с тоской подумала о вокзале: лечь бы в тепле на лавку, вытянуть ноги… Я остановилась посреди улицы и впервые с удивлением подумала: куда я еду, а главное — зачем? Усмехнулась, покачала головой и зашагала быстрее: холодный ветер продирал насквозь. «Надо ехать, — напомнила я себе. — Дальше, как можно дальше».
Я миновала перекресток, заметила грузовик, махнула рукой, и машина с огромным прицепом тяжело затормозила. Я с облегчением вздохнула и полезла в кабину. Мужчина, немолодой и лысый, смотрел на меня с любопытством.
— Куда путь держишь? — спросил он весело. Я назвала ближайший областной центр. Шофер присвистнул, с сомнением покосился на мои туфли и сказал:
— А я думал, ты на юг собралась.
— Нет, я с юга. Не совсем, конечно, но дома у нас еще тепло.
— А откуда ты? — заинтересовался шофер, проявляя нормальное любопытство, а вовсе не подозрительность.
— Из Рязани, — наугад ответила я. Дядька опять присвистнул:
— Эко тебя занесло… По какой надобности?
— Так… в гости, — туманно ответила я.
— Ага. — Он еще раз внимательно посмотрел и спросил:
— К мужу едешь, на свидание?
Я усмехнулась, но кивнула в знак согласия, и шофер тоже кивнул, как видно, все разом для себя уяснив.
— Сегодня не доберешься, — сказал где-то минут через десять. — Я только до Семеновки еду, это поселок, восемьдесят километров отсюда. Я там живу, а работаю в городе, вот решил домой заглянуть. — Я слушала и кивала время от времени, радуясь, что самой говорить не приходится, глаза слипались, а я с облегчением подумала, что восемьдесят километров — это довольно далеко… — Жена у меня в больнице, в городе, — продолжал болтать шофер. — Хозяйство без присмотра осталось, вот еду проверить.
— А дети? — спросила я, чтобы создать видимость разговора.
— Детей нет. Жена-то мне не жена вовсе, то есть живем просто так, без росписи… у нее сын в армии, второй год… Угнали к черту на кулички… — Он еще что-то говорил, но я уже не слышала. Очнулась, когда машина остановилась, удивленно огляделась, не сразу сообразив, где нахожусь.
Машина стояла возле какого-то забора. Протерев глаза и присмотревшись, я смогла различить одноэтажное строение с темными окнами, крыльцо и собачью будку. Мотор работал, но шофера в кабине не было. Тут дверь распахнулась, и появилась его голова, дядька хитро подмигнул и спросил:
— Проснулась?
— Да. Где мы?
— В Семеновке.
Я посмотрела на часы: половина восьмого. Страшная темень, отсутствие фонарей, а также, что очень вероятно, и какого-либо вокзала. Значит, придется шагать всю ночь. Я вздохнула и, подхватив сумку, выбралась из кабины.
— Спасибо! — крикнула я дядьке, не видя его из-за машины. Он вынырнул откуда-то сбоку, посмотрел с недоумением и спросил:
— Ты куда?
— На дорогу, — ответила я, не испытывая ни малейшего желания поддерживать разговор.
— На дорогу, — хмыкнул шофер и даже покачал головой. — На какую дорогу? Ты глянь, что делается: мороз, а ты в туфлишках. Заходи в дом…
Проще всего было бы послать его к черту, но в теплой кабине меня разморило, очень хотелось спать, я туго соображала спросонья, поэтому все еще стояла с сумкой в руках.
— Спасибо, — ответила я лениво. — Только мне это не подходит. Всего доброго…
— Эй, да подожди ты. — Дядька вроде бы рассердился. — Не о том я… Переночуешь, а завтра я тебя с мужиками отправлю до областного центра. Сейчас ты все равно ни на чем не уедешь, у нас здесь не Рязань…
Конечно, он был прав, я вздохнула и пошла к калитке, представила, что буду спать в настоящей постели, и ощутила что-то вроде блаженства. Правда, был еще дядька…
«Ну и что, — с неожиданным равнодушием решила я. — Начнет приставать — я его убью».
Не знаю, смогла бы я в самом деле его убить, но делать этого, слава богу, не пришлось.
В доме имелось паровое отопление, должно быть, в отсутствие хозяев кто-то из соседей приглядывал за домом, потому что было тепло.
— Проходи, — сказал дядька. — Зовут меня, кстати, Петр Васильевич.А тебя?
— Лена.
— Ага, давай-ка, Елена, пошарь в кухне, авось чего найдешь, да и в сумке тоже, прихватил кое-что из города.
Хозяин принес два ведра воды и опять куда-то исчез. Вернулся он только через час. Я с удивлением на него посмотрела: мокрые волосы, полотенце на плече.
— В бане был, — пояснил он в ответ на мой взгляд. — Просил соседей натопить. Беда в этом городе, все никак не привыкну… Если хочешь, сходи, баня в огороде, вода есть…
— А соседи? — спросила я.
— Что соседи? Ты ж на всю улицу кричать не будешь. Темно, тебя и глазастый не углядит, да и бог с ними, с соседями.
Уговаривать меня не пришлось, через пять минут я уже была в бане. Топили ее утром, и особого жара сейчас не было, я сидела на лавке и плакала от счастья, а может, не от счастья вовсе, а от страшной тоски. В голове бродили странные мысли, и одна из них меня поразила, потому что подумала я тогда вот что: я живая. Вот так и подумала. Не то чтобы очень обрадовалась, просто поняла, осознала.
А потом вернулась в дом. Петр Васильевич сидел за столом в кухне и допивал поллитровку. Посмотрел на меня внимательно и головой покачал:
— Надо же…
— Что? — не поняла я.
— Не разглядел тебя как следует в машине… да и здесь в доме… Сколько годов-то тебе?