Лариска. Ничего себе… Жить в доме, где мертвец.
Игнатий. Но мы уже привыкли. Если его вынести, то вроде будет чего-то и не хватать. Человек очень сильно привыкает к своим привычкам. В биологии это называется динамический стереотип. Его очень трудно ломать.
Лариска. Ну уж дудки…
Игнатий. Ты еще молодая. У тебя нет привычек. Они тебя не тянут.
Лариска. Ты когда первый раз меня увидел, что подумал?
Игнатий. Не помню. Я не помню своего первого впечатления.
Лариска. А я помню. Я увидела тебя и тут же поняла: что-то произошло. А потом я все время о тебе разговаривала. Как помешанная.
Игнатий. А сейчас?
Лариска. А сейчас я все время строчу тебе письма. И мне кажется, что я с тобой разговариваю.
Лариска достает из письменного стола пачку писем и протягивает Игнатию.
Лариска. Возьми. Прочитаешь.
Игнатий. Опять пачка? Ты просто Бернард Шоу.
Смотрят друг на друга не отрываясь.
Игнатий. Пожалуйста. Я очень тебя прошу. Пока мы с тобой… пусть у тебя никого не будет.
Лариска. Я буду с тобой до тех пор, пока ты захочешь. А когда ты не захочешь, я умру.
Обнимаются. Лариска кладет голову ему на плечо.
Игнатий. Ты дышишь мне в самое ухо. Как барашек.
Лариска. Почему барашек, а не собака, например?
Игнатий. Мы во время войны жили в эвакуации. Папа был на фронте. Я убегал в овраг и ложился на зеленую траву. А ко мне откуда-то приходил маленький барашек, ложился возле меня и дышал мне в ухо. Как ты сейчас. А мне казалось, что это — душа моего папы. А потом этого барашка съели. А я не ел. Хотя был голод. И папа не вернулся.
Лариска. А я потеряла сразу и папу, и маму, когда мне было тринадцать лет. Они погибли в автомобильной катастрофе. Я помню, пошла в морг, а мне служитель стал выдвигать жестяные листы с трупами. И спрашивал: ваш? Ваш?
Игнатий. О Господи… Почему ты мне раньше это не говорила?
Лариска. Не люблю вспоминать. И ты не помни. Хорошо?
Обнимаются.
Лариска. Ты пахнешь, как цветущее дерево. Я не могу тобой надышаться. И не могу на тебя насмотреться.
Целуются.
Лариска. Ты сейчас о чем-то подумал. О чем ты подумал?
Игнатий. Не рассердишься?
Лариска. Нет.
Игнатий. Под окном проехала машина. Дала гудок. Я подумал: ре-фа-соль.
Лариска. Это, конечно, обидно. Но я привыкну. Я буду слушать с тобой все автомобильные гудки. Я буду тем, что ты хочешь. Ты куда?
Игнатий. Взять сигареты.
Лариска. Я с тобой.
Игнатий. Подожди меня здесь. Посчитай до десяти.
Игнатий выходит из комнаты. Лариска считает.
Лариска. Раз… Два… Три… Четыре… Пять…
Игнатий появляется.
Игнатий. Лариса…
Лариска (испуганно). Нет!
Игнатий. Что «нет»?
Лариска. Я знаю, что ты хотел сказать.
Игнатий. Что?
Лариска. Чтобы я поехала на каникулы к бабке в Коломну.
Игнатий. Действительно. А как ты догадалась? Ты что, телепат?
Лариска. По отношению к тебе — да. Я не поеду к бабке.
Игнатий. Я должен подготовить программу. В консерватории вакантное место. Объявлен конкурс.
Лариска. Ну и пусть!
Игнатий. Как ты не понимаешь?
Лариска. А как ты не понимаешь? Если бы у меня была шапка-невидимка, я пошла бы вместе с тобой. Я не могу без тебя.
Игнатий. Но ведь это всего десять дней: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник, вторник — и все!
Лариска (сухо). Почему я должна ехать к бабке? Я могу остаться здесь, в Москве. А ты занимайся. Пожалуйста…
Игнатий. А что ты будешь делать в Москве?
Лариска. Но жила же я без тебя. Как жила, так и буду жить.
Пауза.
Игнатий (грустно). Я знал, что все равно ты когда-нибудь меня бросишь.
Лариска. Я? Почему?
Игнатий. Потому что ты тучка золотая на груди утеса-великана. Утром в путь она пустилась рано по лазури, весело играя. Но остался влажный след в морщине старого утеса…
Лариска. Женатый утес…
Игнатий надевает пиджак.
Игнатий. Мне надо идти…
Лариска. Нет!
Игнатий. Я должен идти. Уже поздно. Через час Новый год!
Лариска. Я пойду вместе с тобой.
Игнатий. Это невозможно.
Лариска. Тогда ты останься здесь.
Игнатий. Я не могу.
Лариска плачет.
Игнатий. Я приду к тебе завтра в восемь утра. Мы не увидимся только девять часов.
Лариска. Это надо считать до пятнадцати миллионов двухсот сорока трех.
Игнатий. А ты не считай. Спи.
Лариска вцепилась в его рукав.
Игнатий (гладит ее по волосам). Через час Новый год. Ты напиши желание на бумажке. Потом съешь эту бумажку и запей шампанским. И все исполнится. А потом посмотри новогодний «Огонек» и ложись спать.
Лариска плачет.
Игнатий. Не изводи меня. Я не могу уйти, когда ты плачешь.
Лариска. Я уже не плачу.
Она плачет. Игнатий уходит. Дверь за ним закрывается. Лариска припадает к двери. Считает.
Лариска. Раз, два, три, четыре, пять…
Дом Игнатия. Зоя наряжает елку. Звонок в дверь. Зоя открывает. Входит Никита. Вид у него растерзанный.
Зоя (в ужасе). Ты пьяный?
Никита. Я не пьяный.
Зоя. Нет. Ты пьяный.
Никита. Мама, я не пьяный. Я подрался. Возле метро.
Зоя (оседая на стул). Как подрался?
Никита. Была такая ситуация, что не вмешаться было невозможно.
Зоя. А если бы тебя ударили ножом? Или ты ударил ножом?
Никита. Но меня не ударили, и я не ударил. Мама, ну что за манера задавать риторические вопросы?
Зоя. Какие?
Никита. Риторические. Вопросы, которые не требуют ответа.
Входит Игнатий. Елка со звоном падает на пол. Зоя поднимает елку, с нее вместо шаров свисают одни нитки. Весь пол усеян сверкающими осколками.
Игнатий. С наступающим!
Зоя. Вот…
Звонит телефон. Игнатий напрягается. Никита берет трубку.
Никита. Да. Это я…
Уходит вместе с телефоном в другую комнату.
Зоя. Он сегодня подрался возле метро. Представляешь? Ты должен с ним поговорить.
Игнатий. Вот тебе подарок. Дешевый, правда, но у меня больше не было денег.
Зоя (разворачивает). Шарф… Фабрика «Большевичка»… Зачем ты покупаешь то, что заведомо не может быть применено? Мало в доме хлама… Хотя я буду заворачивать в него кастрюлю с кашей…
Игнатий. Через десять минут Новый год. Давайте поторопимся… Никита!
Появляется Никита. Семья усаживается за стол.
Игнатий. С кем ты подрался?
Никита. Это не я. Это Мишка подрался. Их двое, а он один. Что же, я буду рядом стоять?
Игнатий. А кто был прав?
Никита. Те двое. Но в данной ситуации это не имело значения. Я же Мишке друг.
Зоя. Но Мишка же не прав.
Никита. Значит, по-твоему, я должен был присоединиться к тем двум и бить его третьим…
Зоя. Я позвоню Мишкиному отцу.
Игнатий. А где твои джинсы, которые ты шил?
Никита. Продал.
Игнатий. Зачем?
Никита. Деньги понадобились.
Зоя. Зачем?
Никита. Зачем всем, затем и мне.
Телевизор включен. Нарядная дикторша объявила: «С Новым годом, товарищи!»
Игнатий. С Новым годом!
Все поднимаются. Пьют шампанское. Звонок в дверь. Игнатий напрягается.
Никита. Это ко мне.
Никита открывает дверь. Вваливается радостная компания — человек десять или двенадцать.
Никита. Мам! Мы в мою комнату.
Уходят в другую комнату, и оттуда тут же раздается музыка на всю мощность. Никита забегает в комнату, снимает со стола тарелку и бутылку. Скрывается.
Зоя. Совсем от рук отбился… Что там за девочки? Что за мальчики? Еще научат наркотики курить…
Игнатий. Он не отбился, Зоя. Он вырос.
Едят молча. Зоя некоторое время смотрит на Игнатия. Тот смущен. Ему кажется, Зоя все про него знает.
Зоя. Ты странно ешь. Наклоняешься над тарелкой, как собака над миской. Сиди прямо, а ложку неси к лицу.
Игнатий (слегка заискивая). Очень вкусный салат.
Зоя. С ананасом и свежим огурцом…
Появляется Никита и забирает со стола салатницу с салатом. На телевизионном экране появляется Аркадий Райкин.
Зоя. А где седая прядь? У него же была седая прядь…
Появляется Никита. Выносит отцу телефон.
Никита. Это тебя.
Игнатий (официально). Я слушаю!..
Голос Лариски. Игнатий…
Игнатий. И вас тоже.
Голос Лариски. Игнатий, Игнатий, Игнатий, Игнатий, Игнатий, Игнатий…
Игнатий. Большое спасибо…
Кладет трубку.
Зоя. Кто это?
Игнатий. Ученица.
Зоя. Влюбилась?
Игнатий. С чего ты взяла?
Зоя. Я нашла письма. Вот. (Показывает письма.) Что ты молчишь?
Игнатий. А что ты хочешь, чтобы я сказал? Нашла и нашла.
Зоя. Прочитать?
Игнатий. Как хочешь…
Зоя разворачивает одно из писем. Читает вслух.