Людмила взяла из вазы сырую картошину и изящно надкусила.
Косой поверил и тоже взял картошину. Пожевал и выплюнул. Потом круто посолил, откусил, пожевал и снова выплюнул в кулак и спрятал в карман.
— В лагере и то горячее дают, — пожаловался он.
— В каком лагере? — не поняла Людмила.
— А давайте споем что-нибудь все вместе! — предложил Мальцев и первый громко заорал:
Жил да был черный кот у ворот…
— Коля! — Людмила с упреком посмотрела на мужа.
— А что ты меня все время одергиваешь: Коля, Коля… — разозлился Мальцев. — Что, я уже не могу спеть со своими друзьями?
— Вот скажите, товарищ Хмырь, вы так же со своей женой разговариваете?
Хмырь промолчал.
— Вот видишь, а я десять лет тебя прошу, чтобы ты взял меня с собой в экспедицию. Товарищ Хмырь, скажите, а вот есть же у вас должности, которые не требуют специальных знаний?
— Ну это смотря кем работать, — компетентно вмешался Косой. — Если медвежатником, то тут, конечно, техника, слесарное дело. Если скок лепить, тоже обратно ж замки. А если, скажем, как Хмырь по вокзалам… Ой!
Хмырь с силой пнул Косого под столом.
— А если, скажем, поварихой? — спросила Людмила, которая ни слова не поняла в «научной» терминологии Косого.
— Да тут чего… недоложил, недовесил, это каждый дурак может.
Хмырь снова с силой пнул Косого под столом. Шепнул:
— Дурак, она думает, мы ученые.
— А вообще все зависит от способностей, — вывернулся Косой. — Вот один мой знакомый… тоже ученый, у него три класса образования, а он десятку за полчаса так нарисует — не отличишь от настоящей.
— О! Шахматы! — вдруг завопил Мальцев. — Кто играет в шахматы?
— Я! — сказал Хмырь.
На лестничной площадке дома против сквера стояли двое: гардеробщик и высокий человек в серой кепке. Смотрели в окно. Отсюда были видны фонтан и сидящий на лавочке Трошкин.
— Ну? — спросил гардеробщик. — Он?
— Черт его знает… Проверю.
Человек в кепке пошел вниз по лестнице. Вышел из подъезда, пересек Театральную площадь. Подошел к Трошкину.
— Простите, спичек не найдется? — спросил человек в кепке.
— Не курю, — вежливо ответил Трошкин.
Человек отошел. Трошкин посмотрел на часы, потом перевел глаза в сторону. В стороне в белой «Волге» сидел Славин и тоже смотрел на часы.
Трошкин встал, нетерпеливо прошелся вокруг фонтана, снова сел.
— Он, — сказал человек в кепке, поднявшись к гардеробщику.
Гардеробщик достал из кармана театральный бинокль, навел на Трошкина.
Трошкин поднялся и зашагал к белой машине. Сел в нее возле водителя, что-то сказал ему, показывая на часы. Водитель что-то проговорил в микрофон по рации. Машина тронулась.
— Легавый, — сказал гардеробщик.
Человек в кепке кивнул.
— Раз, два, три, четыре! — Хмырь стоял над Мальцевым, с деловитой жестокостью всаживая ему щелчки в лоб.
— С оттяжкой, с оттяжкой бей, — руководил Косой. — Да не так. Дай я.
— Десять! — провозгласил Хмырь, всаживая последний щелчок. — Все.
— Ну все, — сказала Людмила, поднимаясь. — Поехали, Коля.
— Еще одну партию! — потребовал самолюбивый Мальцев. — Последнюю. Блиц! Ходите.
Людмила села рядом с Али-Бабой, сказала, извиняясь за мужа:
— Николай Георгиевич когда входит в азарт, обо всем забывает.
— Слушай, хозяйка, — гнул свою линию Али-Баба, — газовую керосинку надо покупать. Плитка совсем плохо горит.
— Ой, простите, я не так пошел, — сказал Мальцев.
— Карте место, — сказал Косой.
— А вы вообще отойдите, пожалуйста, — сказал Мальцев Косому.
— Коля! — одернула Людмила.
— Товарищ Хмырь, — категорически заявил профессор, — скажите товарищу Косому, пусть отойдет: он мне на нервы действует.
— Отвались, — велел Косому Хмырь.
— Пожалуйста. — Косой презрительно пожал плечами. — Сам играть не умеет и сразу — Косой, Косой… Барыга! — Он отошел.
— Так. Значит, мой ход, — сказал себе Мальцев.
— Нет, мой, — возразил Хмырь. — Вы уже пошли.
— Слушайте, прошу вас как человека, отдайте ход!
— Не отдам!
— Отдайте!
— Не отдам!
— Вы что? — Мальцев вытаращил на Хмыря глаза. — Вы что, не понимаете, когда с вами по-человечески разговаривают?! Отдайте ход, ворюга!
— Ну это уже немыслимо! — Людмила поднялась и смешала на доске шахматы. — Пошли, Коля! — Она потянула Мальцева за рукав.
— Что ты ко мне привязалась?! — заорал на жену Мальцев. — Что ты мне жить не даешь, дышать не даешь?! Коля-Коля-Коля! — обидно передразнил он.
— Так… — проговорила Людмила. — Спасибо. Можешь идти встречать Новый год у Мельниковых или где тебе угодно. И я тебя очень прошу отныне не приставать ко мне ни со своими друзьями, ни со своим шлемом, ни со своим Александром Македонским. До свидания, товарищи! — самолюбиво попрощалась Людмила и ушла.
— Ну ладно, я проиграл, — сказал Мальцев Хмырю, смущенный уходом жены. — Давай бей, и я пошел. — Мальцев подставил лоб.
Хмырь спокойно поднялся из-за стола, подошел к двери, запер ее.
— Ты что делаешь? — растерялся Мальцев.
Хмырь так же молча подошел к столу, взял хрустальную вазу с картошкой, высоко поднял ее над головой. Косой, Мальцев и Али-Баба с удивлением следили за его действиями.
— Отдашь шлем? — спросил Хмырь.
— Какой шлем? — растерялся Мальцев.
— Который тебе Доцент отдал.
— Абсурд! — усмехнулся Мальцев.
Хмырь разжал пальцы, ваза грохнулась об пол, и сырая картошка раскатилась по полу.
— Это раз! — предупредил Хмырь. Подошел к стене, снял стенные часы с кукушкой.
— Мой тебе совет: не темни. Все же ясно, твоя маруха раскололась. Давай: три четверти нам, одна тебе. Ну? Согласен? — Хмырь поднял над головой часы.
Мальцев промолчал.
Хмырь грохнул об пол часы и сказал:
— Это два. Ну? Всю дачу переколочу.
Мальцев усмехнулся, встал, взял стул и, размахнувшись изо всех сил, грохнул им по серванту.
— А это три! — сказал он. — Нету у меня никакого шлема, дорогой мой товарищ Хмырь! Нету, дорогой мой хунзакут! — Мальцев вышел в прихожую, надел свою дубленку, отпер дверь, обернулся к изумленным жуликам. — Аривидерчи, чао!
Он помахал в воздухе кистью руки, толкнул дверь ногой и вышел.
— Нету у него никакого шлема, — заключил Косой.
— Какая хорошая женщина, — мечтательно проговорил Али-Баба, — и какой шакал мужчина. Барыга! У Феди шубу украл!
— Проверка показала, — докладывал Славин полковнику Верченко, — что по трем адресам, указанным сообщниками Белого, шлема нет. Остается последняя версия: Прохоров — гардеробщик Большого театра. Однако проверить эту версию не удалось: на назначенное свидание Прохоров не явился.
— И не явится, — сказал Верченко. — С утра он уволился с работы и выехал из дому в неизвестном направлении. Видимо, что-то заподозрил… Ну что ж, далеко не уйдет. Будем искать…
— А мне что делать? — спросил Трошкин, сидящий на диване рядом со Славиным.
— А вам… — Верченко вышел из-за стола, подошел к Трошкину, крепко, по-мужски пожал руку, — тысячи извинений и огромное спасибо! Снимайте парик, смывайте наколки и идите домой встречать Новый год.
— А эти? — растерялся Трошкин.
— Ну а ваших подопечных мы вернем на место.
— Прямо сейчас?
Полковник кивнул.
— А может, завтра? — попросил Трошкин. — Все-таки праздник. Новый год. Они ведь тоже по-своему старались.
— Евгений Иваныч, не хотел я вам говорить, да, видно, придется. Сегодня из подмосковного лагеря бежал Белый. Доцент.
— Не может быть! — ахнул Славин.
— Невероятно, но факт. Так что вам, Евгений Иваныч, опасно оставаться в таком виде.
— Так мы же за городом… Маловероятно, чтобы он тоже решил спрятаться на даче у профессора Мальцева.
— Ну что ж… — улыбнулся Верченко. — Желание гостя — закон для хозяина.
Бам! Бам! Бам! — били кремлевские куранты. На даче за накрытым столом сидели Трошкин, Косой, Хмырь и Али-Баба.
Трошкин поднял бокал и встал.
— Товарищи, — негромко начал он, — Гаврила Петрович, Вася, Федя. Пришел Новый год. И я вам желаю, чтобы в этом новом году у вас все было по-новому.
Трошкин поочередно чокнулся с каждым и выпил. Выпили и они.
— А теперь, — он улыбнулся и потер руки, — минуточку… — Он встал и пошел из комнаты.
— Куда это он? — спросил Косой Хмыря.
— А я знаю? У него теперь ничего не поймешь.
— Совсем озверел, шакал, — вздохнул Али-Баба.
— Тук-тук-тук! — раздался радостный голос Трошкина. — Кто к вам пришел?..
Все обернулись: в дверях стоял Трошкин в маске Деда Мороза. Через плечо — мешок с подарками.
— К вам пришел Дед Мороз, он подарки вам принес! — продекламировал Трошкин. — Федя, поди сюда, — пригласил он.
— А что я такого сделал? — насторожился Косой.
— Иди, иди…
Косой приблизился.
Достав из мешка высокие пестрые носки, подшитые оленьей кожей, Трошкин вложил их в руки Косого.
— Носи на здоровье. Это домашние.
— А на фига мне они? У меня и дома-то нет.
— Будет, Федя. Все еще впереди… А пока и в тюрьме пригодятся.
— Только и знаешь, что каркать! — расстроился Косой и вернулся к столу, не испытывая никакой благодарности.
— Гаврила Петрович! — Трошкин продолжил роль Деда Мороза. — Это тебе, — и протянул Хмырю такие же тапочки.
— Спасибо, — поблагодарил Хмырь, заметно обрадовавшись. — Настоящая шерсть… — по-хозяйски отметил он.
— И это тоже тебе. — Трошкин протянул Хмырю письмо.
Тот поглядел на конверт, прочел обратный адрес и быстро вышел из комнаты.
— А это тебе, Вася. — Трошкин подошел и протянул Али-Бабе пару носков.
— Давай. — Али-Баба взял носки и сунул их в карман.
Трошкин снял маску и разлил по бокалам остатки шампанского.
— Ну, будем, — сказал он.
— Кислятина, — поморщился Косой. — Скучно без водки.