Насколько бы было проще, если бы сейчас он просто подошел ко мне и обнял. Принял все мои проблемы и помог их решить. Хотя… Он и раньше не всегда горел желанием помогать, а теперь, когда я умудрилась защемить его эго, мне и подавно закрыт путь в сторону сочувствия и понимания.
Я не могу больше сражаться с этим взглядом и первой отвожу взгляд, шумно вздыхая.
— У тебя тут очень красиво, сам проектировал?
Мне хочется ему это сказать, потому что я люблю, когда все сделано со вкусом. Идеально подобрано и сочетается между собой.
— Сам, — По крайней мере он хоть немного разговаривает.
— Ты теперь директор? — выделить последнее слово получается само собой и я вижу, как он складывает руки на груди, закрываясь от меня, и криво усмехается.
— Правду говорят, что люди не меняются. Для тебя как был важен статус, так и остался.
Черт. Черт. Черт.
Надо заканчивать с ругательствами.
Я же действительно рада за него, что у него все получилось, а выглядит так, будто я вернулась, потому что его статус изменился.
— Я правда рада за тебя. — Попытка оправдаться так себе получилась. Скорее, я только все испортила, чем сделала ему комплимент. — Алиса сказала, что я могу забрать у тебя ключи от ее квартиры.
Перевожу разговор на другую тему, чтобы смыть осадок от неправильного вопроса.
— А что так? Китайцу не по душе твое жилье? И ты хочешь показать, насколько богатая и сколько у тебя квартир?
Он думает, что я приехала с Ваней и не знает, что я сбежала от него. Я могла бы сейчас отрицать это, но тогда следом посыпались бы еще дополнительные вопросы, и когда-нибудь мы бы пришли к тому, что я беременна. А потом нервотрепка с выяснением отцовства. Лучше — так, как есть… Оправдываться, значит доказывать, что я не права. А мне сейчас все равно, кто прав, а кто нет. Упущенный момент не вернешь.
— Можешь просто отдать ключи?
Слышу, как он усмехается, думая, что прав, и наклоняется в сторону, открывая нижнюю полку своего ящика. Слышу звон ключей и выдыхаю. Сейчас это закончится. Невыносимо находиться вот так с ним рядом. Знать, что когда-то у меня была возможность спокойно обнимать его и целовать. Когда я захочу. А сейчас все, что я могу, — только прятать от него взгляд, чтобы он не узнал мою тайну. Но даже это не прочитаешь по жестам. Главное, пожалуй, не держаться за живот и не спалиться.
Миша выпрямляется на стуле и, облокотившись, разворачивает ладонь вверх, предлагая мне взять ключи самой. Я должна подойти и забрать их.
Он умеет заставить подчиняться, даже ничего не говоря. Потому что сейчас я от него завишу и не буду спорить. Облизываю пересохшие от волнения губы и иду в его сторону. С каждым шагом как к жерлу вулкана. Все жарче и страшнее.
Глубоко дышу, чтобы притупить переживания. Будто сейчас в последний момент перекинет их в другую руку и начнет издеваться. Мой слишком сейчас чувствительный эмоциональный фон сбоит и зашкаливает неуверенностью.
Но он не убирает руку, и я спокойно забираю ключи, касаясь его теплой ладони.
Его рука опускается сразу, как только пустеет.
— Прощай, — шепчу одними губами, потому что он не дал ни малейшего намека, что я могу что-то еще ему сказать.
Он уважительно кивает в ответ, заменяя прощание своим убийственным молчанием. Я бы хотела услышать от него хотя бы одно слово. Что-то теплое. Обнять его и посидеть на коленях. Когда он вот так — на расстоянии вытянутой руки, но коснуться его нельзя, в душе все переворачивается
Если бы был хоть один намек, что он поговорит со мной, я бы извинилась. Но он не делает мне жизнь проще. Поэтому я разворачиваюсь и иду в сторону двери. Ничего больше не связывает. Даже возможности не будет пересекаться с ним. Между лопаток горит под его взглядом. Хотя бы на пару секунд проникнуть к нему в мозг и узнать, что он думает и чувствует на самом деле…
Уже возле самой двери, слышу за стеной тихий голос секретаря и в памяти всплывает его просьба найти рекламщика. Алиса просила, конечно, держаться от него подальше, но ведь сама и рассказала, что я приду. Так к чему эти игры за моей спиной?
Торможу и резко разворачиваюсь. Смотрит в глаза и поджимает губы, но я уловила как доли секунд назад на его лице была ухмылка, а его глаза рассматривали меня ниже талии.
— Михаил, — придаю голосу деловой тон, — вам, кажется, нужен рекламщик? Я работала и у меня есть опыт настройки рекламы и пиара.
Он потирает подбородок, раздумывая над моим предложением.
— Не побрезгуешь?
— Деньги не пахнут, — отвечаю обтекаемо, но плакаться и вызывать жалость не буду.
Не знаю, что там крутится в его голове и какие шарниры сбивают, но он поднимается и идет в мою сторону. Сейчас вот прилюдно выставит из кабинета перед этой Вероникой, чтобы какая-то секретарша смеялась надо мной. Огибает меня и открывает дверь, пропуская вперед. Улавливаю такой знакомый аромат.
Дьявол, что я творю. Это же путь на эшафот. Чистая пытка работать так с ним и делать вид, что все кончено, когда просто все оборвалось на кульминации, а конец истории так и не был дописан.
И надо перестать ругаться.
Выхожу, а сама не понимаю, что мне делать. Как себя вести. Уходить или чего-то ждать?
— Вероника, можете не искать больше. — Он обращается к секретарю, не глядя на меня. — Оформите на неделю испытательного срока, по окладу тарифной ставки первого разряда.
— Хорошо, Михаил Егорович.
— Завтра к девяти утра, без опозданий, — безэмоционально сообщает мне эту информацию. А я не понимаю — мне радоваться надо, что буду рядом с ним, или расстраиваться, что он будет и дальше игнорировать меня и общаться только как с подчиненной.
5
Миша
— Михаил Егорович, к вам Валерия Орлова. — Наконец слышу фразу, которую долго жду и усмехаюсь. Она сама пришла и зависит сейчас от меня.
— Пусть подождёт, сейчас я освобожусь. — Кладу трубку и откидываюсь на спинку кресла.
Я бы отдал ключи и тому мужчине, смахивающему на охрану, но мне хотелось встретиться с ней лично. Вопросов было больше, чем ответов. Зачем она вернулась? Праздновать тут свадьбу или помогать отцу в спасении империи? Китайский гардероб не помещается и пришлось приватизировать ещё одну квартиру? Или все так плохо, что им пришлось продать свои апартаменты? Но, насколько я знаю, у них не такое уж и бедственное положение. Да, их дела не так хороши, но и не так плохи, чтобы продавать недвижимость.
Пытаюсь предугадать, с каким настроением она придет. Нагло и уверенно приподняв подборок вверх или будет просить прощение. Второе отметаю сразу. Не тот человек, чтобы признавать ошибки. А может, для нее это и не ошибка… Может, она так хотела и сейчас счастлива в своем выборе.
Какого тогда она плакала в аэропорту и провела те дни со мной, если с китайцем все было так хорошо? Это не стыковалось никак.
И я прекрасно помню ее слова про поцелуи, постель и детей. Ее не устраивало в тех отношения все. Хотя со мной, наоборот, было идеально. Только в итоге я оказался третьим лишним.
Думаю, она будет пытаться блефовать, что-то скрывать, а мне придется разгадывать ее мотивы. Что же за всем этим быстрым возвращением кроется.
Складываю резюме рекламщиков в стопку и хочу перед Лерой отдать их секретарю на проверку. И только, когда приближаюсь к двери, вдруг понимаю, — а что, если она решит прийти со своим Шаолинем? Это был бы верх изобретательности с ее стороны. Чтобы уколоть меня еще сильнее. Насколько она стерва сейчас, настолько мне придется вести себя с ней соответственно ее уровню.
Открываю дверь и, выдохнув, выхожу в коридор. Замечаю ее сразу. Сидит одна, недовольная тем, что принцессу заставили ждать. Должен поздороваться, но мне хочется потянуть этот момент первой встречи. Прочувствовать его наедине. В своем кабинете. Не задерживаю взгляд на девушке надолго и обращаюсь к Веронике, давая указание обзвонить всех.
— Валерия, пройдемте.
Приглашаю ее, не глядя. Первый захожу в кабинет и иду к своему месту. К черту сейчас правила и этикет. Тогда я готов был сделать для нее невозможное, но она сама захотела к себе такого отношения. Я же не должен был встречать ее объятиями и радоваться, что мне уделили десять секунд королевского времени. Ей надо — она ждет. По-другому меня теперь не интересует. У нее был выбор. Она захотела так.
Слышу за спиной шаги. Она идет. Покорно. Тихо. Неуверенно. Словно боится, что я буду сейчас издеваться и вспоминать прошлое. Нет. Не буду. Я и вспоминать о нем не хочу. Расстегиваю пиджак, чтобы удобнее было сидеть, и усаживаюсь в кресло, разворачиваясь к ней. Облокачиваюсь одной рукой о стол и прикусываю костяшку на указательном пальце.
Она аккуратно прикрывает за собой дверь и остается там же. Дальше не идет. Будто боится, что если приблизится ко мне, то первой даст слабину и покажет то, что я видеть не должен.
Оба молчим, нагнетая давление в нашем вакууме. Она тихо сглатывает собравшуюся слюну и, облизнув губы, первой приоткрывает рот.
— Привет, — подает тихий голос. Совсем на нее не похоже. Любой другой на ее месте выглядел бы сейчас виноватым и извиняющимся, но я знаю, как она умеет вызывать к себе жалость, поэтому не спешу клевать на ее удочку.
— Здравствуй. — Я не хочу поддерживать ее и делать вид, что мы остались друзьями. Ими мы, однозначно, никогда не станем. Этот вариант я даже не рассматриваю. Или со мной или вдалеке от меня. Со мной она не выбрала сама, значит, наш вариант очевиден.
Она первой отводит взгляд, признавая, что проиграла. Хотя, это может быть просто очередная уловка.
— Ты теперь директор? — мы не виделись два месяца и вместо того, чтобы спросить, как я, она интересуется моим статусом. Словно это в корне может все поменять. Конечно, я же уже не простой менеджер. Вот она и прокололась. За маской несчастья и вины всего лишь желание узнать, сколько на моем счету теперь денег.