Под кронами деревьями стало еще темнее, хоть луна уже стояла высоко, кое-как освещая мне дорогу. Если бы не она, пришлось бы бежать наугад.
Под непрекращающийся звериный вой я неслась туда, откуда прибежала – все быстрее и быстрее, уже чувствуя вокруг движение и понимая, что никакое бегство меня не спасет, что любой хищник в разы быстрее человека...
Надо залезть на дерево, вдруг осенило меня. Ведь это же медведи хорошо лазят, а волки или шакалы – совсем нет!
Стараясь не думать о том, что я буду делать, когда меня окружит и станет караулить целая стая, я остановилась, лихорадочно оглядываясь в поисках хоть одного дерева, на котором смогу зацепиться за нижние ветки и подтянуться наверх…
И оцепенела.
Впереди, метрах в пятнадцати вдоль по тропинке, на самой границе освещенного луной пространства и кромешной ночной тьмы, светились глаза. Узко посаженные, золотисто-желтые… и несомненно звериные. Волчьи.
Медленно-медленно, глотая слюну, я отступила на шаг назад, зачем-то теперь стараясь не шуметь – хотя надо было делать это раньше.
Глаза порхнули в мою сторону. Я снова шагнула назад – еще медленнее, чувствуя себя как в ночном кошмаре, когда хочешь убежать или улететь, но что-то не пускает снизу – ноги вязнут в странном, магическом киселе…
А потом, слишком низко переступая, зацепилась пяткой о торчащий из земли корень, потеряла равновесие, ойкнула и беспомощно замахала руками.
Для страшных глаз напротив это послужило приказом «фас», и с коротким рыком зверь ринулся на меня.
– Мама! – заорала я, падая на спину.
Нет, не шакал. Волк. Даже не так – волчище. Огромный и совершенно черный в ночном освещении – с когтистыми лапами и скалящейся, страшной зубастой пастью.
Мне крышка – успела подумать я, приземляясь на пятую точку и закрывая руками голову. Не поможет, конечно – только продлю свои страдания…
Но зверь так и не успел напасть – что-то произошло. Будто молниеносный вихрь пронесся над тропинкой – мощным ударом, прямо на лету сбивая хищника со своей траектории и укатываясь вместе с ним куда-то во тьму. И тут же лес огласился звуками борьбы – глухое рычание мешалось с шипением, с треском разрываемой острыми зубами плоти… что-то хрустнуло, ударило, повалилось, шелестя сухими ветками… И под свет луны на тропинку выкатились, сцепившись, уже два зверя – тот, что нападал на меня и еще один – столь же огромный, но немного светлее, скорее серый, чем черный…
Хватая друг друга окровавленными челюстями, волки безжалостно дрались за меня – их добычу.
Не дожидаясь, чтобы узнать, кто выйдет из этой схватки победителем, во второй раз за сегодняшний день я поползла – на трясущихся коленях, совершенно ничего не видя от слез, и уже неважно куда, лишь бы отсюда… лишь бы еще хоть пару минут пожить без ощущения зубов и когтей на собственном лице…
Но несколько минут не получилось.
Сзади раздался жалобный, болезненный скулеж, и в мою сторону понесся, взбивая тяжеленными лапами слой прелых листьев, волк-победитель.
Догнал, повалил, прижал к земле и утробно зарычал прямо над ухом, скалясь и обдавая меня горячим дыханием с запахом крови.
– Пожалуйста… – уже в голос заплакала я, зажмуриваясь. – Пожалуйста, не надо…
На мгновение он остановился, будто мои мольбы возымели действие. Я даже посмела приподнять голову, на что зверь снова грозно рыкнул, словно приказывал мне не шевелиться.
– Хорошо-хорошо… – зашептала я, всхлипывая и снова укладываясь щекой на листья. – Только не ешь меня, пожалуйста… Посмотри, какая я тощая… и не вкусная вовсе…
Будто решив проверить, правда ли это, волк склонился еще ниже и шумно втянул носом воздух, обнюхивая меня. Издал странный, похожий на урчание звук, помотал башкой и вдруг широко и смачно лизнул меня в щеку.
Сейчас хватанет, поняла я, теряя абсолютно все силы и волю к сопротивлению. Будто инстинкт самосохранения решил, что нечего ему тут больше делать и покинул мой разум – всё равно не понадобится.
Обмякая всем телом, я замерла и даже почти не дернулась, когда в шею мне больно вонзились два острейших клыка – тяжелых и твердых, словно обточенные камни.
Слава богу, не в лицо! – успела подумать, перед тем, как потерять сознание под вновь огласивший небо волчий вой – уже не тоскливый, а вполне себе победный.
Глава 3
Под все тот же вой я резко проснулась и поняла, что он только у меня в голове, а слышу я голоса – простые, человеческие.
– …думаешь, поэтому она все еще жива?
Я напряглась – мужской голос. Грубоватый, но молодой, с каким-то странно знакомым акцентом.
Ответом ему было молчание. Потом вздох.
– Не знаю, Брайен. Ничего не знаю. Просто предполагаю…
А вот этот голос я узнала сразу же, мгновенно. И акцент тоже узнала. Шевельнула ресницами, пытаясь открыть глаза, и поняла, что не могу этого сделать – на глаза надели какую-то повязку!
Подвигала руками – с ужасом понимая, что руки привязаны к тому, на чем я лежу.
Спокойно, Настюх, спокойно – внушала себе… Где бы ты сейчас ни была, это лучше, чем, чем в лесу, окруженная волчьей стаей. Но как же я и в самом деле выжила?! Неужели мой профессор настолько крут, что сумел разыскать меня в ночи, да еще и волков отогнал своим умением превращаться в монстра?
Ведь я отчетливо помню – нависшая надо мной голова огромного зверя, шершавый длинный язык, пробующий меня на вкус… И эти зубы… боже какие у него были кошмарные зубы…
Я передернулась и тут же застонала от боли – эта тварь действительно укусила меня!
– Кажись, проснулась.
– Вижу. Стейси Маллори?
Ну хоть не «Анастейша» – и на том спасибо! Я медленно кивнула – после того, как мать взяла фамилию Грега, моего американского отчима, я – действительно, Маллори.
– Почему я связана? – голос звучал хрипло и рвано, а горло так саднило, будто я кричала, не останавливаясь, много часов подряд.
– Чтобы не поднялась, пока мы не будем… готовы. Как твоя рана? Болит?
Я машинально кивнула, пытаясь понять, о чем он. «Готовы» к чему?
– Глаза завязаны по той же причине, – предупредил Макмиллан мой следующий вопрос.
– Чтобы… не увидела вас… прежде, чем вы будете готовы?
– Именно.
Почему-то у меня появилось ощущение, что я Красная Шапочка в альтернативной сказке – где волк предпочел спрятаться от внучки полностью, чтобы та не увидела его «большие уши» – вместо того, чтобы разжевывать ей, для чего они нужны.
В принципе, все было достаточно безумно, чтобы так оно и было. Разумеется, если я не умерла и не нахожусь сейчас в маленьком, специально приготовленном для меня персональном аду.
– И когда… вы будете готовы?
Я не знала, просто ли эти двое промолчали, или переглянулись… или еще что-то сделали, но на мой вопрос так никто и не ответил. Его просто проигнорировали.
– Тебе лучше полежать еще немного, Стейси. Я перевяжу тебе одну руку, чтобы ты могла лечь на бок.
– Но… – я невольно напряглась, чувствуя его приближение.
– Тшш… – горячая ладонь накрыла мой лоб, заставляя вздрогнуть, потом погладила по волосам, убирая непослушный локон за ухо. – Попробуй еще поспать. Мы все тебе объясним… позже.
Огладив мочку уха, рука спустилась ниже, водя по щеке костяшками пальцев и вызывая необъяснимый зуд, схожий с мурашками, но более напряженный, более… требовательный. Потом еще ниже – к ране на шее, заклеенной, по всей видимости, пластырем.
– Тони… – второй мужчина покашлял. – Может, позволишь мне?
– Что? С чего бы это?! Эмм… Черт! Да, ты прав... Плохая идея.
Второй мужчина приблизился, отвязал то, что не давало мне поднять руку, и я тут же потянулась к повязке – снять ее.
Мужчина поцокал языком.
– Поверь, ты не хочешь этого делать.
Крепко схватил меня за руку, потянул, заставляя лечь на бок – лицом к ним – и закрепил конец веревки за что-то с другой стороны кровати. Я повернулась следом за рукой, укладываясь на бок.
– Вы не хотите, чтобы я вас видела… чтобы не убивать меня? – я изо всех сил постаралась не дрожать голосом, но у меня не получилось, и вопрос прозвучал довольно жалко.
Мужчина хрипло рассмеялся, но профессор остановил его еле слышным шиканьем.
– Ты угадала, Стейси – меньше знаешь, дольше жить будешь. Так что в твоих же интересах не снимать эту повязку, пока мы тебе не разрешим. А теперь спи. Вернемся примерно через час.
Раздался шорох и меня накрыли чем-то большим и мягким по самые уши.
Заелозили по полу стулья, заскрипела дверь – меня явно собирались оставить в этой комнате одну.
– Профессор… – позвала я все тем же позорно слабым голосом. Почему-то мне страшно не хотелось, чтобы он уходил.
– Что, Стейси?
Я замолчала, внезапно понимая, что сама не знаю, что спросить. Не могу же я просто попросить его остаться?
– Я… должен идти… – пробормотал Макмиллан, снова начиная закрывать дверь.
– Как… как вы меня спасли? – торопливо выпалила первое, что пришло мне в голову. И, даже не видя его, почувствовала, как он напрягся.
С минуту молчал, и я уже подумала, что снова просто прикажет мне «спать», но он все же ответил.
– Очень дорогой ценой, Стейси. Непомерно дорогой.
Я покусала губы.
– Для вас?
Возможно, он тоже ранен? Но почему тогда не в больнице? Почему, черт возьми, я не в больнице?!
– Для нас обоих. Отдыхай. Я расскажу тебе обо всем позже.
Дверь плотно закрылась за ним, и мне вдруг захотелось сделать то, что любят делать волки во время полной луны – задрать голову и как следует, громко и тоскливо повыть.
Жадные, торопливые руки хватают меня, разворачивают на спину… беззастенчиво и по-хозяйски шарят по всему телу… задирают майку, пытаясь расстегнуть на спине лифчик…
Почему-то меня это не пугает. Наоборот, мое тело сразу же реагирует, мгновенно отвечает на ласки ускоренным пульсом и рассыпающимися от прикосновений мурашками…