– Фокин шайт, Тони! – выругался Брайен, отряхиваясь – стекло долетело и до него. А так формы он уже был вполне себе человеческой, это было чревато порезами.
– Прости…
Он взял себя в руки и вместе они быстро все убрали, не прибегая к помощи женщин. Хотя женщин, в связи с полнолунием в доме было немало – начиная от матери и заканчивая подросшими дочерями их двоюродного брата Тимми.
Надо сказать, что лесная резиденция главы клана Макмиллан никогда не пустовала – семья была большая, дружная и собиралась по всем человеческим праздникам. Но переждать полнолуние в родных стенах – это было почти святое, особенно после решения не убивать людей, принятого покойным главой клана пятьдесят лет назад.
Глубоко в частных лесных владениях, за рекой, да еще и на полуострове, дом был максимально отдален от человеческого жилья, окружен забором и забит откормленной дичью до такой степени, что ни одному волку даже и в голову не пришло бы выбежать наружу.
Чего нельзя было сказать о Блэкстоунах – другой и практически единственной большой семье оборотней во всей округе – от Айдахо до Сиэтла. И хорошего в этой поганой семейке было мало. О да, они до сих пор охотились на людей, и с превеликим удовольствием задирали их и людоедствовали.
Но почему-то… почему-то Тони нутром чуял, что дело тут не в том, что Расселу – одному из самых агрессивных альф клана Блэкстоунов – захотелось человечинки.
Ему захотелось добавить в свой гарем еще одну рабыню, хоть у него там, уже, как говорят, штук двадцать. И всех ведь пометил, урод, хоть и знает, что через год-два ему любая надоедает, и он выкидывает несчастных на улицу.
В прошлом году одна такая с железнодорожного моста сбросилась – не от большой любви, нет. От того, что знала, что к укушенной альфой ни один человеческий мужчина на километр не приблизится, даже если тот и слухом обо оборотнях не слыхивал. И оборотень не приблизится.
Теоретически, можно отбить чужой запах собственной меткой или даже мочой, но вот только уже более ста лет существует закон, запрещающий честно воровать помеченных самок – и не только для оборотней-волков этот закон писан, но и для всех прочих долгоживущих, коих по людскому миру бродит немало.
Однако, даже и это не самое страшное. Самое – это то, что укушенная ни от кого не сможет больше детей заиметь, кроме как от того, кто первым укусил. И трахаться по нормальному не сможет, только ноги расставлять…
Тони закрыл глаза и тихо застонал, представляя расставленные ноги одной аппетитной самочки двумя этажами выше. Ударился даже несколько раз затылком о стену – всегда так делал, когда инстинкты брали верх. А они брали, ох как брали. И если стены семейного подвала его еще как-то могут сдержать, то что он будет делать, когда они оба вернуться в город? Когда она будет сидеть на его лекциях? Шнырять у него перед носом в своих плиссированных юбочках и беленьких рубашечках, обтягивающих аккуратные, маленькие грудки?
Он и раньше-то сосредоточиться не мог, когда эта Маллори сидела перед ним, закинув одну точеную ножку на другую и кусая с задумчивым видом карандаш. Какое там сосредоточиться! Только глянет в ее сторону – дышать трудно, в башке марево, в штанах все колом стоит, будто он не альфа, а молодняк со спермотоксикозом, и картины перед глазами, как в порнухе про профессора и студентку…
А запах? О, этот запах преследовал его задолго до того, как он увидел Стейси глазами волка – фактически с того самого ранне-мартовского утра, когда русская впервые появилась на пороге его аудитории, уставившись на него своими огромными испуганными глазищами и кутаясь в безразмерный свитер.
С тех пор он чуял ее почти постоянно, в коридорах и в кафетерии, даже в качалке и спортзале колледжа… И даже когда Маллори нашла себе бойфренда, и Тони понадеялся, что волку станет противно и брезгливо, ничего не изменилось. К сожалению. Его продолжало все так же вести от нее, а теперь еще и потряхивать от ярости, когда видел рядом с ней этого безмозглого жеребца, воняющего травой.
Конечно, он держался и перебарывал себя раз за разом – волков с детства учат самообладанию. Но знал совершенно точно, что если бы, когда догнал ее вчера в лесу, он все еще был в человеческой форме – натянул бы девчонку по самые уши и не один раз.
В принципе, он даже жалел, что этого не произошло… Во-первых, он бы успокоился. Во-вторых, если сравнивать по тяжести последствий изнасилование и метку, то лучше бы он эту Маллори изнасиловал. Потому что от насилия оправиться и жить дальше можно, а вот от укуса оборотня – хрен.
– Мы должны ей сказать, – брат внимательно наблюдал за его лицом. – И про все остальное тоже.
Тони бросил хмурый взгляд на часы.
– Мне бы еще маленько остыть да мозги разгрузить. С часик…
Брайен кивнул, пружинисто вскочил и швырнул ему красные боксерские перчатки с полки.
– И у меня есть шикарная идея как. Грушу… или?
– Или, – Тони тоже встал, скидывая футболку и нагибаясь вбок и вниз, растягивая спину. – Ты нехило приложил меня, засранец. Это было совершенно необязательно, и я желаю сатисфакции.
Брайен ухмыльнулся.
– Дуэли давно запрещены, сэр.
– Как и подпольные бои без правил. И тем не менее, на одном из них тебе недавно надрали задницу.
У брата вытянулось лицо.
– Как ты узнал?
Пришел черед Тони ухмыляться.
– Птичка одна напела. Вернее, лисичка, – он удрученно развел руками в уже затянутых перчатках. – Но как ты мог, Брайен… Человеку? Проиграть человеку?! Такого позора нашего семья еще не переживала.
Он специально провоцировал – чтобы с ним даже не думали играть в поддавки. Потому что могли. Брайен, без сомнения, был уверен в том, что со старшим братом надо быть аккуратнее – интеллигент все же. Профессор.
Провокация сработала – судя по стиснутым челюстям, Брайен озлобился, двумя движениями натянул перчатки, затянул их и мотнул головой, показывая на небольшой ринг, устроенный в углу подвала.
Но набить друг другу морды они так и не успели.
Отперев дверь, по лестнице вниз сбежала Кристи – младшая и единственная в семье сестра. А вместе с ней прилетел запах, от которого у обоих мгновенно вскипел в крови адреналин и встали дыбом маленькие волоски на затылках.
– Там… на улице… – Кристи запыхалась, хватала ртом воздух, но даже и в таком состоянии умудрялась скалить клыки, уже почти вобравшиеся и ставшие человеческими.
– Чую. Где отец? – Брайен отбросил перчатки, рванул к сестре, Тони – за ним.
– У себя, звонит дяде Бакстеру.
– Стейси? – это волновало больше всего. Потому что если Блэкстоуны решили дать о себе знать, Тони догадывался, кто был этому причиной.
– Не волнуйся, она на кухне. Пьет с мамой чай.
Не добежав до выхода из подвала, Тони резко остановился.
– На какой, бл*ть, кухне?! Кто ее выпустил из комнаты?
– Сама вышла. Она развязалась, увидела в окне волка и напугалась до смерти – вероятно узнала его со вчера. Выбежала звать на помощь и…
Он прислонился спиной к стене и глубоко, долго выдохнул. Только сейчас заметил, как трясутся его руки, трогающие штукатурку.
– Тони… – Брайен вернулся, тронул его за плечо. – Ты уверен… что сможешь держать себя в руках?
Стиснув зубы, Тони кивнул.
– Уже смогу. Тем более, что, похоже, сегодня нам будет не до моих… проблем. Но за вылазку из комнаты эта девчонка ответит.
Он сощурился и, отгоняя мысли о возможных наказаниях для этой маленькой и весьма аппетитной попки, взбежал по лестнице наверх.
Глава 5
Меня все еще трясло.
Как не успокаивала меня эта милая дама, оказавшаяся матерью профессора, как не убеждала, что мне, скорее всего показалось, что это не обязательно тот самый волк – я знала, что не сумасшедшая.
Ничего мне не показалось.
И я ведь еще не все ей рассказала. Потому что если бы я рассказала, что волк не просто посмотрел в мою сторону, а посмотрел прямо мне в глаза и угрожающе зарычал, а потом мотнул головой и показал на меня тут же подбежавшему другому волку, она бы точно подумала, что я свихнулась.
Хотя… если сравнивать это с метаморфозой, произошедшей с профессором Макмилланом в его машине, это просто детский лепет.
Я нахмурилась, уставившись на пышный скон с изюмом (1), намазанный повидлом и уже поднесенный ко рту.
А, может, я и в самом деле свихнулась? Тогда объяснимо и превращение профессора в монстра и вся эта хрень с двумя волками на опушке…
Помотала головой, решительно впиваясь зубами в рассыпчатую, сладкую сдобу. Нет. Не вписывается.
Если бы я просто сошла с ума, меня не привезли бы сюда после нападения волков и не привязали бы к кровати с завязанными глазами со словами «полежи тут, пока мы не будем готовы».
Признаться, я совсем забыла о том, что не должна выходить из комнаты, чтобы что-то там «не увидеть». Опомнилась только, когда влетела в кухню и остановилась как вкопанная на пороге, завидев стройную женщину, стоящую спиной ко мне возле мойки.
У нее была странно задранная голова, будто она принюхивалась к чему-то за приоткрытым окном прямо напротив.
Мне вдруг стало не по себе от ее позы – чуть склонившись вперед, она вцепилась руками в край мойки, царапая ее ногтями. Длинными ногтями. Слишком длинными.
Чувствуя, как мурашки разбегаются по затылку от страха, я шагнула назад, но тут она услышала меня, резко обернулась…
И я тут же успокоилась – от мойки на меня смотрела самая обыкновенная женщина средних лет. Высокая, ухоженная и довольно миловидная шатенка в старомодном платье и повязанном поверх него белом переднике.
Агнес, как узнала я через пару минут. Мать профессора.
Неужели вся семейка участвует в моем похищении и насильственном задержании?!
Однако, судя по тому, с какой теплотой женщина встретила меня, усадила за стол и принялась угощать всякими вареньями и отпаивать чаем, она вообще не была в курсе того, что я здесь не по своей воле.