Затем они укрепились на горном перевале — в таком месте, где дюжина воинов способна противостоять целой армии, лишь бы только хватало тех, кто может занять место павших. Но воины Кортшенка прорубали себе путь с дикой яростью, к тому же доспехи у них были куда прочнее мавританских.
— Вряд ли это можно считать большим преимуществом — ведь мавры могли окружить своих противников.
— Могли, но места, для того чтобы взять противников в кольцо, на горном перевале было маловато. Рыцари бросались на врагов и давили их одной лишь тяжестью своих доспехов, а затем доказали маврам, насколько остры их мечи.
Итак, наши воины не давали маврам спуска, а в это время в бой вступили горцы они осыпали мавров градом камней. Некоторые камни попадали, увы, и по рыцарям, но, как я уже сказала, их доспехи были прочнее мавританских, особенно шлемы.
Мавры отступили и бежали, многие погибли, но Кортшенк продолжал преследовать их. К нему присоединились и некоторые горцы, опасающиеся мщения со стороны мавров. Как только войско оказалось на ибирийских землях, к нему присоединились новые рыцари и крестьяне. Теперь после каждого боя войско мавров редело, а войско Кортшенка из рода Гарди росло.
— Поэтому Кортшенку и не было смысла прекращать преследование?
— Конечно. До тех пор, пока впереди не показался город Альдосер. Из Альдосера на битву вышли новые мавры — они прибывали туда из Африки, лишь только услышали о победах Кортшенка. В тех краях войску Кортшенка пришлось остановиться, так как мавры отчаянно сопротивлялись. Кортшенк пробыл там еще полгода и дал несколько сражений, но на одну его победу приходилось по одному поражению. В то время пока Кортшенк сражался, ибирийские рыцари строили укрепления и собирали собственное войско, так что когда воины Кортшенка устали и возжелали вернуться домой, они смогли без потерь отступить, оставив защиту укреплений тем, кому принадлежала эта земля. Войско вернулось обратно через горы, и те горцы, которые возвращались вместе с воинами, позаботились о том, чтобы меровенсцам были оказаны подобающие почести.
— Это означало, что их не побили камнями. — Мэт прикусил губу. — Однако это никак не оказалось связано с тем, как Гардишан стал императором?
— О нет, наоборот! Когда народ Меровенса понял, кто спас их от нашествия язычников, люди — все как один — потребовали от своего правителя, потомка угасающего королевского рода, отречься от престола и передать власть роду Cарди. Кортшенк не имел ничего против и стал королем.
Да... У него это вышло побыстрее, чем у Карла Мартелла и его сына Пипина, — хотя результаты получились те же. Вот только Карлу Мартеллу так сильно в Испании не повезло. Мэт медленно кивнул. Совпадения в истории двух миров не вызывали сомнения. Одни и те же исторические силы открыли дорогу человеку одного и того же склада ума к величию и правлению.
— А самому Гардишану приходилось наведываться в Ибирию и помогать тамошним жителям выбивать мавров из страны?
Алисанда непонимающе нахмурилась:
— Зачем? Ибирийские рыцари и сами неплохо справлялись с этой задачей.
Первая волна нашествия оказалась самой тяжелой из всех. Затем мавры обосновались на юге Ибирии и вели мирную жизнь.
«И притом гораздо более успешно, чем жители Меровенса», — мысленно добавил Мэт. Конечно, если ориентироваться по той истории средних веков, которая была знакома Мэту: в его мире мавры основали университеты и развили обширнейшую сеть международной торговли — и это в то время, когда франки еще занимались лесосечным земледелием и дрались друг с дружкой за каждую пядь земли.
— И мавры больше не пытались захватывать чужие земли?
— Нет, кое-какие набеги они предпринимали, — ответила Алисанда. — Однако ибирийские рыцари удерживали границу и тоже отвечали маврам набегами. В общем, мавры сидели тихо до тех пор, пока к власти в Ибирии не пришел Гордогроссо I.
— Первый и единственный, как нам теперь известно, — уточнил Мэт и сухо улыбнулся. — Они атаковали короля?
— Нет, он атаковал их. Мавры с огромным трудом сумели сдержать натиск Гордогроссо и с тех пор не высовывались за границы своей провинции.
— Ирония судьбы! — воскликнул Мэт. — Зло, державшее в страхе Ибирию, воспрепятствовало вторжению мавров!
— Именно так, — согласилась с ним Алисанда. — Мавры не желали иметь ничего общего с Гордогроссо.
— Что ж, вот ты и сама доказала, что они — народ богобоязненный — по-своему, конечно, — заключил Мэт. — Получается, что такой приспешник дьявола, как Гордогроссо, для них был таким же врагом, как и для твоих предков.
— Богобоязненные! — обиженно фыркнула Алисанда. — Но они же не молятся Христу!
— Верно... Но они почитают Бога...
— Их Бог — Аллах!
— «Аллах» по-арабски означает «Бог», — пояснил жене Мэт. — Они почитают Его и ненавидят Сатану, которого называют «Шайтаном», что в общем одно и то же.
И если Шайтан был для них заклятым врагом, точно таким же врагом для них был и Гордогроссо.
— Ты хочешь сказать, что они, сами того не зная, были нашими союзниками?
— Только случайно, милая. — Мэт встал и заходил по комнате. — У нас был общий враг. Теперь, когда Гордогроссо больше нет, по всей вероятности, мавры решили возобновить то, что некогда считали своей священной миссией, — захват Европы и насаждение повсюду на захваченных территориях веры в Аллаха.
— Мы не можем этого допустить! — Алисанда вскочила. Даже полуодетая, она выглядела воинственно.
— Согласен с тобой, — сказал Мэт. — Что касается меня, то я вообще против каких бы то ни было завоеваний. Во время завоеваний всегда гибнут люди, а тем, кому суждено остаться в живых, потом приходится влачить жалкое существование, и мне не верится, что такое угодно Богу.
Алисанда нахмурилась:
— Но ведь ты и сам убивал людей в сражениях?
— Убивал, но никогда и пальцем не трогал мирных жителей. Правда, надо учесть, с какими монархами мне доводилось сражаться. Они были истинными посланниками Зла, они убивали и истязали своих подданных даже в мирное время, они занимались только тем, что делали жизнь людей жалкой и несчастной. Их интересовало только их собственное счастье, и поэтому они, естественно, потерпели крах.
— Но зато замучили и погубили массу народа, — с горечью проговорила Алисанда. — Так ты хочешь сказать, что сами по себе мавры хорошие и что плох тот, кто толкает их на войну?
— Я бы не стал утверждать этого со всей определенностью, — уклончиво отозвался Мэт. — Очень может быть, что даже их предводитель — добрый человек, которого обманом втянули в злое дело.
Алисанда нахмурилась:
— Кто же мог обмануть его?
— Вот! — Мэт многозначительно поднял вверх указательный палец. — Вот как раз это нам и предстоит выяснить. — Он подошел к стулу, где лежала его одежда.
— Давай-ка обсудим это со Знахарем.
Глава 5
— Погоди, дай-ка я уясню, — попросил Савл, нахмурившись. — Ты считаешь, что некий колдун уговорил эмира Альдосерского завоевать Ибирию, а затем, ударив через Пиренеи, попробовать завоевать нас и что этот же самый колдун насылает на Бордестанг джиннов, дабы они пугали и отвлекали нас?
— Да, именно так. Ты веришь, что это джинны?
— С трудом. Я бы предпочел называть их «духами». Для меня джинн — тот, кто сидит в бутылке.
— Конечно, так они лучше сохраняются, да оно и безопаснее.
— Ну ладно, ладно! Джинны так джинны, я согласен. Что касается меня, я не думал, что они нас только пугать собираются. Мне казалось, что они очень даже не против разрушить здешний замок и погубить нас.
— Тут и угроза, и отвлекающий маневр, — согласно кивнул Мэт. — Цель все равно одна: не дать Алисанде оказать помощь королю Ринальдо и подготовить почву к вторжению в Меровенс.
Алисанда на миг удивилась, но медленно кивнула:
— Все равно, муж мой. Я вынуждена держать свое войско здесь, покуда враг осаждает столицу.
— Недурная стратегия, — вздохнул Савл, — вот только из-за этого мы катастрофически теряем время.
— Точно, но, с другой стороны, откуда нашим врагам знать, что нам известно о нашествии мавров?
— Ты хочешь сказать, что король Ринальдо уже вовсю отражает атаки врагов? — нахмурилась Алисанда. — Но почему он не послал нам весточку?
— А как? Если всех гонцов захватили в плен или убили, — мрачно буркнул Савл. — Ринальдо не такой уж мудрец, если судить по тому, что вы о нем рассказываете.
— Да, скорее он человек действия, — согласился Мэт. На сердце у него было тяжело — он очень волновался за старого товарища. Повернувшись к Алисанде, Мэт объявил:
— Мы пошлем в Ибирию гонца-мага.
— И конный отряд. — Алисанда решительно тряхнула головой. — Но ведь джинны могут схватить гонца-мага с такой же легкостью, с какой они схватили бы обычного посыльного!
— Могут, — вздохнул Мэт. — Придется мне самолично отправляться туда;
— Нет! — вырвалось у Алисанды и Савла одновременно, а Савл добавил:
— Тебе придется потрудиться на этом оборонном объекте, дружище.
— Я не могу пожертвовать тобой! — вскричала Алисанда и крепко сжала руку Мэта. — Скажи лучше, какими заклинаниями мы смогли бы одолеть эту злую магию?
— Да нет же, мавры не злые, — заспорил Савл. — Они почитают того же Бога, что и жители Меровенса, только иначе.
Лицо Алисанды выражало глубокие сомнения, а Мэт сказал:
— Это верно, но, если их подбил на вторжение какой-то колдун, очень может быть, что он как раз злой. Он определенно пользуется магией, появившейся задолго до введения ислама, если поручает всю грязную работу джиннам и ифритам.
— Ифритов мы тут пока не видели, — возразил Савл.
— Не видели и видеть не хотим, — заверил его Мэт.
— А что такое «ифрит»? — поинтересовалась Алисанда.
Вот что Мэту всегда нравилось в жене, так это то, что она никогда не стеснялась спросить о том, чего не знала, и не притворялась, будто знает.
Большинство монархов постарались бы скрыть свое невежество.