— Да, где наши родители, когда мы нуждаемся в них? — шутит он.
— По-видимому, дома, с индейкой и картофельным пюре, — смеюсь я, выхватывая японское меню у него из рук. — Суши или под тайский?
Йен кладёт другое меню на стойку и заключает меня в объятия.
— Мне жаль, детка. Я должен был…
— Серьёзно, это всего лишь еда, — я откладываю меню и обвиваю руками его шею. — Японская, китайская, индейка, пицца… Ничто из этого не имеет значения, кроме того, что я здесь, с тобой, — я нежно целую его, абсолютно счастливая уже, потому что, наконец, оказываюсь в его объятиях. Тренировки давались ему тяжело. Они требует от него больших усилий — физических и умственных, — и когда он не тренируется, то настолько измотан, что тратит всё свободное время на сон или другие тренировки. Он говорит, это потому, что миссии, на которые ему придётся отправиться, будут опасны для жизни, и, если люди не будут лучшими специалистами в своём деле, то подвергнут риску друг друга, а также окружающих. Я погуглила «Морских котиков» и была потрясена, узнав, насколько эта служба опасна. К счастью, Йен находился в идеальной форме и готовился к этому всю свою жизнь. Если кто-то и мог стать «морским котиком», то это он.
— Это наш первый День Благодарения в качестве мужа и жены, — произносит он, целуя меня. — Это должно было быть что-то особенное. Я освободился слишком поздно и совсем забыл…
— Неважно, что мы едим, пока мы едим вместе, — я буквально настаиваю. — У нас есть только двадцать четыре часа чтобы побыть вместе, так что давай используем их по максимуму. У нас будет ещё много поводов отведать индейку в День Благодарения.
— Хорошо, — он соглашается. — Как насчёт того, чтобы заказать что-нибудь поесть, и пока мы ждём, когда нам доставят еду, я съем тебя? — он хмурит брови, затем игриво покусывает мой подбородок. — Я умираю с голоду.
— Звучит, как идеальный способ провести наш первый День Благодарения.
Глава 3
Микаэла
Месяц спустя
— Привет, детка, — на экране моего ноутбука появляется лицо Йена. — Как дела продвигаются?
— Хорошо, — я провожу пальцем по экрану, жалея, что не могу прикоснуться к его лицу, почувствовать его губы. — Жаль, что тебя нет здесь.
— Я бы тоже хотел быть там, — он вздыхает. — Осталось всего несколько месяцев.
— Они пролетят быстро, — уверяю я его.
— Катаешься на лыжах?
— Да.
У моей семьи есть домик в Брекенридже, на горнолыжном курорте в Колорадо. Мы приезжаем сюда каждый год на зимние каникулы. Мои родители приезжают сюда с самого детства. Это традиция. Мы проводим Рождество и Новый год вместе с семьёй, катаемся на лыжах, сноуборде и хорошо проводим время.
— Надеюсь, в следующем году я буду там, чтобы прокатиться с вами по склонам.
— Не могу дождаться. А до тех пор мне просто придётся продолжать надирать задницу Лекси.
— Я всё слышала! — кричит Лекси из другой комнаты. Несмотря на то, что у всех членов семьи были свои отдельные домики, мы всегда тусовались вместе в одном из них. Очевидно, в этом году это стал наш домик.
— О, забыл тебе сказать, — говорит Йен. — Я разговаривал с лейтенантом Гаспаром, и он сказал, что, если всё пойдёт хорошо, у меня не будет проблем с размещением в Коронадо.
В Коронадо располагается база «морских котиков», которая находится всего в десяти минутах езды от Университета Сан-Диего, куда я планирую подать заявление, как только получу степень младшего специалиста в мае. Она также находилась недалеко от «Scripps» (прим. — Академическая годовая исследовательская стажировка для студентов), где хотела бы проходить стажировку. И то, что он возможно сможет разместиться в Коронадо, будет означать, что наши общие мечты могли осуществиться.
— Это потрясающе. Есть ли шанс, что ты сделаешь мне сюрприз на Рождество, как и на мой выпускной?
Ненавижу, что мы проводим наше первое Рождество как супружеская пара порознь. Я хотела полететь к нему, чтобы провести с ним немного времени, как сделала на День благодарения, но он настоял, чтобы я провела это время со своей семьёй, поскольку он почти постоянно пропадал на заданиях и не хотел, чтобы я была одна в этот праздник.
— Было бы неплохо, — говорит он, нахмурившись. — На самом деле мы отправляемся на учебную миссию. Нас не будет по крайней мере неделю.
— Куда ты отправляешься?
— Аризона, — он одаривает меня мальчишеской улыбкой. — Собираемся немного попрыгать с парашютом.
— Звучит весело.
Кто-то что-то кричит на заднем плане, и Йен кричит в ответ, что он идёт.
— Мне надо идти, детка. Возможно, я буду без связи, так что, если не позвоню, то заранее надеюсь, что вы отлично проведёте Рождество, — он подносит два пальца к губам, а затем, как всегда, прикладывает их к экрану, и я делаю то же самое.
— Ты тоже. Я люблю тебя.
— Люблю тебя больше.
Я жду, пока он закончит звонок, а затем выключаю свой ноутбук.
— Готова покорять склоны? — спрашивает меня Лекси.
— Да.
— Тогда давай сделаем это.
— Счастливого Рождества! — моя мама заключает меня в объятия, а затем переходит к моей младшей сестре Лизе, а затем к моему младшему брату Лиаму.
— С Рождеством, мама, — говорю я, сидя на диване возле рождественской ёлки. Поскольку мой брат ещё достаточно мал, и чтобы он верил в Санту, мы следуем традиции, согласно которой Санта приходит в канун Рождества. Несмотря на то, что мы с Лизой больше не верим в него, всё равно приятно продолжать эту традицию.
— У меня есть кофе для тебя, — папа протягивает мне чашку дымящегося кофе. — И горячий шоколад для тебя, — он вручает Лизе и Лиаму по чашке горячего шоколада с маленькими зефиринками сверху.
— Я хочу сначала открыть этот, — говорит Лиам, встряхивая один из подарков.
— Нам нужно дождаться, когда приедут твои бабушка с дедушкой, — настаивает мама.
Звонит мой мобильный, и я вскакиваю, чтобы ответить на звонок. Возможно, это Йен. Когда я нажимаю «Ответить», открывается входная дверь, и в неё входят обе пары моих бабушек и дедушек.
— Алло, — говорю я, не узнав номер на определителе вызывающего абонента.
— Здравствуйте, могу я поговорить с Микаэлой Андерсон?
Все поздравляют друг друга с Рождеством, обнимаются и целуются, так что из-за этого трудно расслышать звонящего. Пройдя на кухню, где потише, я говорю:
— Это я. Кто это? — я не могу сдержать улыбку, которая появляется при звуке фамилии Йена — теперь и моей.
— Это лейтенант Гаспар, — всё, что он произносит после своего имени, звучит размыто. Мой мозг затуманивается, а сердце начинает биться с трудом. Йен разбился во время прыжка с парашютом и не выжил после падения. Я знала, что для него опасно быть «морским котиком», но никогда и не предполагала, что он будет подвергаться риску до того, как действительно станет им. Ведь он так молод и находился в хорошей в форме, что я никогда даже и не думала о большом риске для его жизни, дольше, чем на мгновение. Я никогда не представляла даже в своих самых худших кошмарах, что с ним может случиться что-то подобное.
В какой-то момент мои родители находят меня свернувшейся в клубок на кухне. Папа берёт телефон и заканчивает разговор, а мама заключает в объятия, крепко прижимая к себе. Трудно дышать, видеть, слышать. Моё тело работает неправильно, всё идёт неправильно.
Йен разбился.
Мой муж погиб.
Я никогда больше не смогу увидеть его, прикоснуться к нему, почувствовать его.
Все наши планы… наши обещания… наша любовь.
В мгновение ока всё кончено.
Глава 4
Микаэла
Пятнадцать месяцев спустя
Дорогой Йен,
Я смотрю на незаконченное письмо в своих руках, письмо, которое бессмысленно писать, потому что Йен мёртв и никогда его не получит. Он никогда не прочтёт ни слова из того, что написано на бумаге. Мой папа предложил мне написать Йену. Он сказал, что, когда он был моложе и у него были проблемы с наркотиками, пока он был в реабилитационном центре, то писал моей маме каждый день. Несмотря на то, что он не отправил ей ни одного письма, он находил сам процесс письма терапевтическим. Он написал восемьдесят писем, а я не могу написать даже одного. Я пытаюсь написать это письмо почти пятнадцать месяцев и у меня ничего не получается. Дорогой Йен — это всё, что мне удалось написать. Я понятия не имею, что делать дальше или писать. Мои родители думают, что мне нужно обратиться к психотерапевту, и я не против, но я не готова. Моя мама считает, что мне нужно вернуться в колледж, и, опять же, я не могу с этим не согласиться, но всё равно не готова.
— Фу-у-у-у, — произносит женский голос. — Здесь попахивает депрессией.
Я поворачиваю голову и вижу Лекси и Джорджию, стоящих в дверях. Лекси ухмыляется, а Джорджия мягко улыбается. Моё сердце сжимается, и слёзы наполняют глаза. Не могу вспомнить, когда видела их в последний раз. Может быть, на их выпускном… Вау, это было… десять месяцев назад?
— Чего, чёрт возьми, ты ждёшь? Иди сюда и обними меня, — требует Лекси. Я встаю, но застываю на месте. Если я обниму её, то потеряю самообладание. А это то, что я делаю сейчас — теряю самообладание.
— Отлично, тогда мы подойдём к тебе, — они обе пересекают комнату и заключают меня в крепкие общие объятия. Слёзы, которые подступали к моему горлу, выступают наружу. Одна за другой они текут по моим щекам, как река, прорывающаяся через плотину.
— Всё хорошо, — говорит Джорджия, потирая рукой мою спину.
— Что вы, здесь делаете?
Они, а также моя семья и друзья, несколько раз пытались навестить меня после смерти Йена, но я снова и снова отталкивала всех, пока они, наконец, не сдались и не позволили мне погрязнуть в моём горе в одиночестве.
— Мы оставили тебя в покое, но теперь не собираемся уходить, — Лекси отстраняется и кладёт руку на бедро. И тут я замечаю её волосы.