«Сила настоящего» Экхарта Толле — её нынешняя библия.
«Мы забыли о том, о чём всё ещё помнят горы, растения и звери. Забыли быть — быть в тишине, быть собой, быть там, где жизнь. Здесь и Сейчас».
«С этим не поспоришь».
Следующий предмет — общая тетрадь в 96 листов с речной излучиной и лодкой на обложке. Исписана с первой до последней страницы.
«Самая ценная часть багажа. Потянет на сумму… не менее шести цифр». — Тетрадку поместили по соседству с Экхартом Толле.
Оглядев номер, женщина замечает на трюмо мускулистую чёрную кошку. Из опасения забыть Бастет в суматохе грядущего отъезда она укладывает выточенную из дерева фигурку поверх заветной тетради. С богиней радости и веселья «Розовая шляпка» не расставалась — не потому, что никто не претендовал на роль их источника в жизни хозяйки, а в память о поездке с Людой Гудкиной в Лондон. Там, на Хэмстед-роуд, перед бывшей табачной фабрикой Каррерарс, и заворожили подруг две статуи чёрных кошек. Вдобавок, они были символами бренда производителя излюбленных Людиных сигарет.
Итак, основной багаж уложен. Остались мелочи: туалетные принадлежности, пижама и тапочки. Ну и фирменный пакет из торгового центра «Plant oils». Его содержимым предполагалось воспользоваться после полудня.
Покончив с багажом, «Розовая шляпка» ощутила настоятельную потребность подкрепить силы. Увенчав голову излюбленным предметом своей коллекции — кепи из искусственной соломки российской фирмы «Каное» — она вышла за пределы номера, где была встречена вопросительными взглядами отдыхающих:
«Что бы значила эта смена головного убора?»
В кафе под навесом мадам… теперь уже «Соломенная шляпка» заказала молочный коктейль, и, сделав рекогносцировку, присела за столик. Отсюда открывался вид на море — такой интенсивной голубизны, точно растворило тонны бирюзы — той самой, что европейцы называли египетской лазурью и считали ценнейшим из сарацинских камней. К тому же её месторасположение оказалось в зоне слышимости занятной беседы.
— Кайф! — произносит господин, чья голова напоминала плохо взошедшее поле.
«Куда подевалась шлем-панама?»
— Между прочим, слово заимствовано из арабского через турецкое «keyf», — отмечает его сосед. «О, да он сбрил бороду!»
— Полагаю, означает то же самое, что «кайф»?
— Это время приятного безделья. Согласно Корана, праведники постоянно находятся в кейфе. Кстати, тексты Корана можно расшифровать посредством русского языка, — в голосе бритого («Своей пышной шевелюрой он напоминает Ивана Тургенева».) звучит нескрываемая гордость.
— Давай факты! — заявляет его визави, с джентльменской неспешностью совершая церемониал набивания курительной трубки, («О да, этот извечный знак достоинства и достатка!»)
— Во второй суре пророк Мухаммед словами Аллаха утверждает: «Бог снисходит до комара, которого приводит в качестве примера, а также чего-то выше комара».
Курильщик приставил горящую спичку к табачной чашечке, после чего осведомился:
— А что затемняет смысл?
Пых-пых. Сладковато-тугой аромат табака достигает обоняния соседки.
— Четырнадцать веков знатоки Корана ломают головы: что такое «выше». На этот счёт имеются разные идеи.
Курильщик взглянул в лицо собеседнику поверх дымящейся трубки.
— Ты согласен с ними?
— Логики не достаёт.
Улыбка блаженства расплылась по лицу мужчины с трубкой. Видимо, от теплоты живого огня в пальцах.
— У тебя есть собственная версия?
— Я согласен со своим российским коллегой — Николаем Вашкевичем. Прочтём арабское «фаук» («выше») по — русски, — украинец будто читает лекцию, — у нас получится «паук». А его мы уже встречали в суре 29. В ней говорится, что язычники, поклоняясь идолам, уподобляются пауку. Как известно, он строит свой дом из паутины. Но не вечно его жилище!
— Изящная комбинация! Пых-пых! — над головами собеседников поднялись дымные завитки.
— Метод Вашкевича прост: неясные русские слова читать по-арабски.
— И наоборот?
Седые «тургеневские» пряди согласно колыхнулись в ответ.
«Занятно. Можно использовать… О да!» — с этой мыслью дама в соломенной шляпке покидает бар.
В подмышках — будто забили горячие гейзеры, отчего в проймах сорочки — тёмные полукружья.
Он поднимает голову. И встречается с непроницаемым взглядом уроженки Британских островов. Старушка восседает на балконе. На ней кимоно с цаплями — более длинноногими, чем те, что разгуливают по лужайке.
Абдель топчется на месте: не имеющий привычки носить с собой барсетку, он оказывается в затруднении. «Чёрную руку» приходится смять в кулак. А колышек, на который она нанизана, бросить за крону акации. Акт, достойный порицания, что и демонстрирует одна из птиц, взмахнув крыльями и лишив главного менеджера своего общества. Высокомерно поведя головой, её подруга статуей застывает на ногах-тростинках.
Абдель устремляется к административному корпусу. А его спину буравят глазки британской туристки.
Оказавшись в служебной квартире, он разжимает кулак. Перчатка умещается на ладони. Женская! С правой руки. Но главное: большой палец загнут и пришит к ладони чёрной ниткой. Он срезает её — освобождённый палец распрямляется. Абдель идёт в спальню и открывает выдвижной ящик комода. Туда и отправляется находка. К остальным женским перчаткам. Как с правой, так и с левой руки.
Ящик задвигается, а створки платяного шкафа распахиваются. Выбрав из шеренги сорочек кремовую, он извлекает её из заточения.
Он чистит зубы и полощет горло. Чтобы избавиться от досадного привкуса дня.
Через пятнадцать минут он выйдет из квартиры — свежий и благоухающий. Чтобы двинуться навстречу новым потрясениям.
Покрытая гусиной кожей Марыся вылезает из бассейна и бежит к матери. На песочного цвета плитках — мокрые следы. Польская мадонна оборачивает вокруг дочкиного тельца с россыпью капелек-бриллиантов полотенце, с которого обречённо улыбается Русалочка.
Влажные следы Марысиных ножек мало-помалу исчезают под горячими прикосновениями солнца. А Люсиль приходят на ум другие следы. О них поведал её болгарин.
Курорт «Златни пясъци». Чтобы развлечь сестрёнку, Милко изготавливает следы ангела. Ставит одну ногу на влажный песок, вторую, как цапля, поджимает, после чего отпрыгивает в сторону. Небольшая маскировка — и вот он — загадочный одинокий отпечаток. Сестрёнка верит в его ангельское происхождение.
Интересно, постигло ли её разочарование? В будущем?
Если б обитателей «Парадиза» спросили, в какой день она предстала их взглядам, большинство сошлось бы во мнении: накануне дня всех святых. Но точное время припомнила бы лишь супруга Белозерцева. Это была минута, когда египетское солнце нацелилось нырнуть за горы, напоминающие театральный задник для постановки «Тысяча и одна ночь».
В отличие от буркини, купального костюма для мусульманок, никаб— явление для курортного анклава не типичное. Потому как всякого правоверного мусульманина, приобретающего тур, информируют о наличии объектов, недостойных лицезрения. И в первую очередь — полуодетых женщин и мужчин. Так что остерегаясь соблазнов, мусульманин строгих правил либо откажется от путешествия, либо оставит супругу дома, дабы не подвергать её глаза риску. Появление закутанной с ног до головы фигуры с прорезью для глаз не осталось незамеченным как для персонала, так и для постояльцев. Первых интересовало, откуда она взялась. Последних — как дама будет управляться с едой. На первый вопрос ответ был получен незамедлительно: женщина выпростала из-под хламиды руку с тонким запястьем, на котором алел фирменный браслет «Парадиза». А второй так и остался без ответа: женщина в ресторане не показывалась.
Что касается «пенсов», то они выдвинули версию: женщина в чёрном — что-то типа затравки для грядущего Хэллоуина. Кроме того, друзья обсудили вопрос: есть ли в Коране прямое указание на никаб или это более поздняя трансформация женского головного покрывала, продиктованная скорее климатическими (укрытие от пыльных бурь), нежели этическими требованиями. А под занавес Белозерцева и вовсе понесло: дескать, греки обходились без штанов, а потому считали всех, кто их носил, варварами, в том числе и скифов. Не повторяется ли история с паранджой, никабом и хеджабом?
Пока друзья дискутировали, женщина в никабе созерцала водную гладь сквозь тёмные очки, которые внесли в её облик ещё больше инаковости и даже инопланетности. Судя по осторожной поступи, была она немолода и уже тяготилась выходящей из повиновения плотью. Такой вывод сделала Дания Рафаэлевна. Появление фигуры, напоминающей гигантскую галку, не смутило, а тем паче не встревожило женщину, целый год прожившую с мужем в Тунисе. Это же не паранджа. А всего лишь «никаб» — головной убор, закрывающий лицо, но с прорезью для глаз. К слову, наряд не лишён эротичности.
Поразмыслив, Дания пришла к выводу: загадочная женщина — из арабского семейства, главу которого они с супругом нарекли Хаджи Насреддином: вокруг седовласого араба не умолкал смех. «Тётушка», скорее всего незамужняя, до сего момента не решалась покинуть номер, но поддавшись уговорам, («Кяфиры» не так страшны, как может показаться с первого взгляда), вышла в свет.
Итак, солнце стремительно, как по горке, скатывается по небосклону, когда Белозерцевы покидают берег. Они идут в номер, оставляя позади чудесный, ещё не омрачённый бедой день. Женщина в никабе восседает на лежаке, высоко подняв его спинку.
«Как на троне!» — приходит на ум нашим соотечественникам.
Главный менеджер без устали сновал по «Парадизу» и успевал всё. Помочь официантам с грязной посудой во время наплыва людей в ресторане, освободить пожилую британскую пару из заточения на балконе, когда они не смог