У родителей Оскара был собственный дом в Эссексе, однако они привыкли каждый год проводить несколько дней в Лондоне; останавливаясь в скромной гостинице, посещали концерты и театры, стараясь увидеть в столице как можно больше. Когда Меган обручилась с Оскаром, она получила вежливое поздравление от его матери. Сейчас она нервничала: а вдруг не понравится его родителям — и поделилась своими страхами с Оскаром, но тот рассмеялся:
— Конечно же, вы понравитесь друг другу. Да и разве может быть иначе?
Он действительно так думал. Но когда они приехали в гостиницу и присоединились к Филдингам в полупустом баре, Меган сразу поняла, что с первого же взгляда между ней и матерью Оскара возникла острая неприязнь. Внешне это никак не проявилось: они поцеловали воздух у щек друг друга, произнесли подобающие случаю слова, как они рады этой встрече, и наконец обменялись вежливыми замечаниями о том, какая отличная погода стоит в нынешнем марте. Знакомство с отцом Оскара дало Меган короткую передышку. Маленького роста, с тонкой полоской усиков и каким-то извиняющимся взглядом, он ей сразу понравился. Но у них не было возможности поговорить подольше, так как Оскар посадил всех за маленький столик, заказал напитки и начал нескончаемый разговор с отцом.
Меган потягивала джин с тоником, который она не просила и который не любила, и вынуждена была поддерживать беседу с будущей свекровью. Миссис Филдинг забросала Меган вопросами о ее жизни, семье, спрашивала, какую школу она посещала и сколько ей лет... Затем миссис Филдинг выразила надежду, что она будет заботливой женой, хорошей хозяйкой, любящей свой дом.
— Молодые девушки, думающие только о карьере, — строго заметила миссис Филдинг, — не имеют никакого права работать, если у них есть семья и дом, требующие их внимания.
Меган незаметно изучала свою собеседницу. Мать Оскара — низкого роста, плотная женщина с острым носом и глазами-бусинками — была одета в платье из тех, что Меган называла «экономными». Ее облик завершала какая-то несуразная прическа. Оскар говорил, что его родители состоятельные люди, и Меган не имела оснований сомневаться в его словах. Может быть, они просто считают деньги... Скорее всего, так оно и было, потому что, когда приступили к обеду, миссис Филдинг дала всем понять, что меню будет общее.
— Уверена, нам всем это понравится, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — По бокалу вина будет достаточно.
Меган удивляло, что Оскар, похоже, ни в чем не перечит матери, учтиво соглашаясь со всем, что она предлагает, и, когда миссис Филдинг заметила, что после свадьбы они смогут взять мебель, которая хранится в родительском доме на чердаке, Оскар горячо одобрил «эту замечательную мысль».
— А что это за мебель? — спросила Меган.
— О, столы, стулья, большущий буфет и несколько ковров, которые я получила в наследство от родителей. Кажется, есть несколько вещей, доставшихся нам еще от отца мистера Филдинга. Какие-то комоды, если мне не изменяет память, премиленькая этажерка...
Меган решила промолчать. Как-нибудь потом она поговорит с Оскаром. Какой-то внутренний голос ей подсказывал, что, когда или если... они поженятся, она захочет, как любая молодая женщина, сама выбрать обстановку для своего дома. Да и где он будет, этот их дом? Почему-то они с Оскаром никогда не говорили об этом.
Позднее, когда они возвращались в Регентскую больницу, она спросила:
— Что ты планируешь по окончании ординатуры?
— Хочу получить должность старшего врача. Я бы с удовольствием остался, но вакансии может и не быть. Впрочем, в Лондоне много клинических больниц.
— Ты хочешь остаться в Лондоне?
— Возможно. Посмотрю, как все сложится.
— А что будет со мной?
— Ну, если бы я получил квартиру при больнице, это было бы превосходно. А если нет, то тебе лучше жить с моими родителями, а я буду приезжать на уик-энды и в свободные дни, это каких-нибудь два часа езды на машине.
— И ты это серьезно?
— Конечно, серьезно. Что же еще остается? Не тратить же деньги на квартиру или даже на комнату, когда ты можешь жить дома. — Он засмеялся и потрепал ее по колену. — Если бы я думал, что ты... но ты такая благоразумная девушка...
Она посмотрела на него, на его красивое открытое лицо. Через несколько лет он будет преуспевающим врачом с солидной практикой. Он любит ее, хотя порой ей кажется, что свою работу он любит гораздо больше и что вряд ли с этим мужчиной она забудет обо всем на свете. А ведь иногда ей так хочется этого...
Они доехали до Регентской больницы, он проводил ее до «Дома медсестер», где она жила, и они немного постояли, поговорив о том, как прошел вечер.
— Загляни завтра, — сказала Меган.
— Разве что совсем ненадолго. Когда у тебя следующий выходной? Я, видимо, смогу освободиться в воскресенье.
— В воскресенье? Мы могли бы съездить ко мне, ты же еще не знаком с моей семьей. Я буду свободна через уик-энд.
— Посмотрим, что у меня получится. — Он поцеловал ее. — Доброй ночи, Меган. На этой неделе мы, возможно, сходим куда-нибудь ненадолго.
— Постараюсь освободиться.
В своей комнате, уже в постели, она стала вспоминать прошедший вечер. Его не назовешь вполне удачным, но со временем она и мать Оскара, может, и понравятся друг другу. Ему бы лучше, думала она сквозь сон, влюбиться в робкую, застенчивую девушку, готовую довольствоваться вторым — после работы — местом в его жизни и, конечно же, во всем послушной его матери. И, уже засыпая, размышляла о том, сможет ли она превратиться в такую девушку.
На следующее утро она полностью отвергла эту мысль. Старшей сестре ни в коем случае не пристало быть кроткой и застенчивой. Иначе как бы она сладила с заведующей прачечной, вечно отчитывающей ее за перерасход постельного белья? Как бы она справилась со злым и сварливым аптекарем, который сначала требует запросы на лекарства, а потом заявляет, что не получал их? Первая половина дня выдалась трудной, пришлось повоевать, и она с радостью отправилась обедать. Но едва успела приступить к пастушьей запеканке[1], как ее вызвали в отделение. Две дорожные катастрофы. Ева Чемберс, старшая сестра «Скорой помощи», ввела ее в курс дела.
— Теперь вы знаете, что следует предпринять, — закончила она. — Надеюсь, у вас достаточно дежурных?
У обеих пострадавших были черепно-мозговые травмы, и обе вели себя настолько беспокойно, что Меган пришлось к каждой приставить по младшей сестре. Мистер Брайт — один из хирургов-консультантов — рекомендовал тотчас же отправить пострадавших в операционную.
— Проверьте их на перекрестную совместимость крови, сестра, — распорядилась Ева, — и сделайте анализ на СПИД. Если они будут уж очень беспокойны, попросите прислать кого-нибудь из патологии. Обе они довольно полные женщины, и после травмы у них наблюдается сильное возбуждение.
Патологи отозвались тотчас. Профессор ван Белфелд догнал Меган, спешившую в отделение, где из-за ширмы доносились тревожные звуки. Он мягко заметил:
— Конечно, посттравматическое возбуждение. Думаю, мне лучше самому их осмотреть.
— Это было бы очень хорошо, — сказала Меган. — Они обе доставляют массу хлопот, мы подняли борта кроватей, но они карабкаются наверх...
В сложившейся ситуации именно профессор был тем человеком, который мог им помочь. Он обладал достаточной силой, чтобы успокоить женщин, находящихся в бессознательном состоянии и крайне возбужденных. А потом уже Меган удерживала их руки и ноги, беспорядочно двигавшиеся в разные стороны. Она посмотрела вслед профессору и вдруг поняла, что хочет, чтобы он остался.
Из операционной женщин увезли в реанимацию, и все вновь пошло своим чередом. И все же день оказался трудным, и Меган была рада, когда наконец ее дежурство закончилось. Ужин, чашка чая, горячая ванна и постель — вот о чем она думала, пока шла по длинным коридорам, лестницам и пока пересекала вестибюль, направляясь в столовую, находившуюся в цокольном этаже... И именно в вестибюле она вдруг увидела профессора, который шел к выходу. Наверное, домой, подумала Меган и почему-то спросила себя: а где он живет? Почему возвращается так поздно? И зачем работает по двенадцати часов в день?
Он обернулся, увидел ее и сказал:
— Тяжелый был день, сестра. Спокойной ночи.
Меган тоже пожелала ему спокойной ночи и, когда он вышел, посмотрела, как он пересек больничный двор, сел в машину — серый «роллс-ройс» — и уехал. И опять Меган поймала себя на мысли, что хотела бы поехать с ним, увидеть его дом...
Прием новых больных, как, впрочем, и всегда, доставлял много хлопот. Регентская больница, построенная в викторианском стиле, находилась недалеко от реки, окруженная маленькими домами, в том числе и заброшенными, старыми фабричными постройками.
— Здесь вечно что-нибудь случается, — устало заметила Ева Чемберс в конце особенно тяжелого дня. — Если никто не покалечится на фабрике, кого-нибудь непременно собьет машина или же юнцы в драках покалечат друг друга. Уик-энды всегда особенно трудные.
Меган с унылым видом осматривала свое пополнение и благодарила небеса, что среда не за горами.
Она видела Оскара только раз или два, и то недолго: они забегали перекусить в грязноватое маленькое кафе через дорогу от больницы. Меган старалась побыть на воздухе каждую свободную минуту, какой бы усталой она себя ни чувствовала. Погода стояла чудесная, и даже небольшая прогулка освежала. Было необыкновенно тепло для конца марта, повсюду пробивались зеленые побеги, в редких палисадниках перед домами радовали глаз кусты бирючины[2]. Меган с радостью думала о том, как на следующей неделе они с Оскаром навестят родителей, а еще через неделю она переедет в свою маленькую квартирку. Медсестра из хирургического отделения вышла замуж, и ей больше не нужна была квартира в цокольном этаже, где она прожила несколько лет. Меган решила не упускать возможности. Оскар, правда, не одобрял эту затею, но она горячо доказывала, что у них появится место, где они всегда смогут уединиться, поужинать и проводить вместе свободные от дежурств вечера. Ведь это будет так замечательно!