– Это брак, я могу вернуть деньги?
Ханна знала, что мама хочет от нее избавиться; она всегда предпринимала попытки ее бросить. Вот почему она так стремилась устроить ее в школу, хотя у Ханны имелись веские причины увиливать от этого: постоянный шум, жадные сверстники, приступы паники оттого, что кто-то без конца нарушает твое личное пространство. К четырем годам она раскусила и другие мамины уловки вроде нянь. Такое поведение недопустимо: мама проваливала экзамены, в ходе которых ей следовало доказать свою материнскую любовь. Но чем хуже Сюзетта вела себя, тем больше возможностей загладить вину старалась ей предоставить Ханна. Хотя не всегда понимала правила их войны и, как ни напрягала мозг, не могла вспомнить, кто ее начал.
Абха. Так звали последнюю няню. Это имя навсегда останется в памяти Ханны, потому что напоминало ей «АББУ» – группу из папиного детства. Он любил кружить ее в танце, держа на руках и напевая Dancing Queen. Абха была ни в чем не виновата. Настроение у Ханны испортилось еще до того, как девушка нажала кнопку дверного звонка. Ей хотелось одеться, отправиться на вечеринку, чтобы папины друзья ей улыбались и говорили приятные слова, а не оставаться дома, чувствуя себя брошенной и забытой, в компании очередной пучеглазой незнакомки.
Она вспомнила, как однажды на цыпочках прокралась в мамину комнату. Увидев, что та стоит в ванной перед зеркалом в облегающем черном платье, она опустилась на четвереньки и подползла к маминой стороне кровати. Для Ханны это была уже не первая миссия по слежке и сбору информации. Девочка знала все мамины привычки, например, та всегда выбирала драгоценности, прежде чем одеться, а потом оставляла на прикроватном столике, будто потерянное сокровище. Мама планировала надеть сверкающие серьги-кольца и кулон с драгоценным камнем, по цвету напоминающим воду в бассейне, на изящной цепочке.
Ханна схватила серьги со столика и утащила в свою комнату.
Времени было немного – мама собиралась выходить – поэтому она спрятала их в дырке на спине Манго, старой-престарой плюшевой обезьянки, которую использовала как тайник. Она быстро переоделась в блестящее бледно-лиловое платье, которое оказалось ей маловато, потому что она успела подрасти с того момента, когда надевала его в последний раз, но ничего роскошнее в ее шкафу не нашлось.
Когда Ханна опять вбежала в спальню родителей, мама все еще наносила макияж, прислонившись к раковине, напоминавшей снежный сугроб, поблескивавший застывшими кристаллами льда. Девочка вошла к ней и закружилась в танце, сделав несколько пируэтов. Платье все еще смотрелось прелестно, хотя и жало в плечах.
– Я думала, ты наденешь пижаму, – произнесло мамино отражение в зеркале.
Ханна чуть подпрыгнула, показала на маму пальцем и мысленно произнесла: «Давай, давай, давай».
Та засунула кисточку обратно в тюбик и повернулась к ней. Ханна не сомневалась: мама заметит, как необычно она выглядит, какой стала взрослой и ослепительной, что готова пойти на вечеринку. Она представила, как папа будет повсюду водить ее за собой, приговаривая: «Посмотрите, ну не прекрасна ли моя маленькая непоседа?!».
– Я уже говорила тебе, да и папа утром тоже сказал: эта вечеринка для взрослых, детей туда не приглашали, тебе нечего там делать. Собирайся-ка лучше спать. С минуты на минуту приедет няня…
Ханна запрокинула назад голову и в знак протеста завопила. Когда мама решительно вышла из ванной, девочка бросилась за ней, схватила за подол блестящего платья и крепко сжала. Это было несправедливо. Мама весь день болталась по дому: перед вечеринкой надо было сделать какие-то дела, принарядиться – это очевидно. Бодрым голосом запрашивала подтверждение у компании, согласившейся прислать к ним няню, и названивала папе, спрашивая, как у него дела: «Тебе больше ничего не надо? Может, захватить что-нибудь еще?». Ханне пришлось ужинать одной, в то время как мама стояла в маленькой ванной на первом этаже и укладывала волосы в высокую прическу. Ей только этого и хотелось: выбросить дочь из головы, вышвырнуть из своей жизни и забыть.
Ханна протянула ладонь и кончиками ногтей провела по обнаженной маминой коже, чтобы та наконец поняла, чего она от нее хочет. Для девочки это было своего рода «пожалуйста». В горле комом встали слезы.
Но было слишком поздно: мама уже посмотрела на прикроватный столик.
– Где мои серьги?
Она застегнула небольшое колье, продолжая рыскать взглядом по комнате в поисках пропажи. Затем задрала вверх подол узкого платья, опустилась на колени и стала шарить руками по полу, будто серьги превратились в невидимок. Затем подняла голову и встретилась взглядом с дочерью.
– Это ты взяла мои серьги?
Ханна не двинулась с места и даже не моргнула.
– Они с бриллиантами. Очень дорогой подарок, сделанный… Это ты их взяла?
В дверь позвонили.
Мама встала. Затем, тяжело дыша, злобно посмотрела на дочь.
– Пожалуйста, Ханна. В прошлый раз… Те серьги ничего не стоили, но… Прошу тебя.
Та же неподвижность. Тот же застывший взгляд.
Звонок повторился.
Мама громко фыркнула и вышла. Ханна побежала за ней. Может, она выйдет из себя, отошлет няню обратно, а потом перевернет дом вверх дном в поисках украшения? Вот было бы зрелище: мама устраивает в доме бардак! А потом Ханна «найдет» их и отдаст. Мама будет счастлива и возьмет ее с собой на вечеринку.
В темном блестящем платье мама напоминала разъяренную волну, катившуюся водопадом по ступенькам вниз к входной двери.
– Здравствуйте, большое спасибо, что пришли. Я Сюзетта, а это Ханна.
– Здравствуй, Ханна. Я Абха.
У нее были черные прямые волосы. Когда няня наклонилась и улыбнулась девочке, они каскадом рассыпались по плечам.
– Входите. Она еще не говорит…
– Вы приучили ее к горшку? – спросила Абха, переступая порог.
– Конечно.
Ханна заревела, как лев, наступивший на колючку. Эта дура еще пожалеет, что посчитала ее младенцем: ей уже целых четыре года.
Мама показала няне кухню – располагайтесь – и объяснила, как пользоваться пультом от телевизора на случай, если той захочется что-нибудь посмотреть.
– Когда Ханна уснет, мне надо будет позаниматься.
– Вы учитесь в университете Питтсбурга? – спросила мама.
– Да, на третьем курсе.
Когда она повела Абху наверх, показать второй этаж, Ханна поплелась за ними, все больше раздражаясь и огорчаясь. Мама явно собиралась бросить ее вместе с этой нянькой, даже не отыскав бесценные серьги с бриллиантами.
– Ханна может закатить истерику и заявить, что хочет лечь в нашей комнате – что-то подобное она проделывала и раньше с другими нянями, – но при этом знает, что ей полагается спать в собственной кровати.
Мама щелкнула выключателем в комнате дочери.
– После моего ухода ей можно пятнадцать минут посмотреть телевизор, но потом пусть сразу идет в постель. Можете почитать ей какую-нибудь книжку.
– Ханна одета как принцесса. Ты что, принцесса?
Вот идиотка! Это же платье для вечеринки.
– У нее под подушкой лежит чистая пижама.
Абха протянула Ханне руку.
– Пойдем посмотрим телевизор? Какие передачи ты любишь?
Мама повела их вниз, но Ханна так и не взяла Абху за руку.
– Она знает, какие каналы ей позволено смотреть. Номера наших мобильных найдете на холодильнике…
Ханна побежала вперед и плюхнулась на диван. Услышав, что платье где-то треснуло по шву, она ничуть не расстроилась: подумаешь, надо будет показать папе, и он купит новое. Потом нажала несколько кнопочек на пульте от большого телевизора… Но мама еще не закончила разговор с Абхой.
– Я просила агентство прислать опытную няню, ведь с Ханной порой бывает непросто. – С этими словами она бросила на дочь неодобрительный взгляд и посмотрела ей в глаза. – Мне просто хотелось бы до конца убедиться, что вы в самом деле…
– Не волнуйтесь, я прошла сертификацию, умею делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца, знаю, что делать, если ребенок подавился. Мне довелось целый год нянчиться с двухлетними близнецами, а в собственной семье я одновременно и старшая сестра, и младшая, а заодно и тетя. Так что детей в моей жизни всегда хватало.
– Ну хорошо, я просто не хочу, чтобы вы… Поскольку девочка не говорит, с ней могут возникнуть проблемы. Поэтому прошу вас, если что не так, тут же звоните нам. В этом нет ничего страшного.
– Хорошо, позвоню, не волнуйтесь.
– Доброй ночи, маленькая моя. Будь паинькой.
Мама послала ей воздушный поцелуй, который испарился еще до того, как долетел до дивана.
– Почему бы тебе не переодеться в пижаму перед тем, как смотреть телевизор? Ты точно не знаешь, где мои сережки?
Ханна сделала телевизор громче, но все равно услышала, как мама ушла, закрыв за собой дверь. Абха села рядом, и девочка подавила желание вцепиться в ее длинные волосы, повиснуть и немного на них покачаться. Няня улыбнулась, однако Ханна в ответ лишь уставилась на нее хмурым взглядом. И смотрела так до тех пор, пока возникшая в животике боль не навела ее на самую что ни на есть удивительную мысль.
Она вскочила на ноги, перепрыгнула через спинку дивана и помчалась наверх.
– Наденешь пижаму? – бросила ей вслед Абха.
Ханна с ухмылкой кивнула, с восторгом жаждая осуществить намеченный план.
Добежав до комнаты, она уже успела наполовину снять платье, потом бросила его на пол.
А минуту спустя уже встала на пороге ванной со спущенными трусиками и завопила во все горло, для ровного счета добавив еще пару пронзительных воплей на случай, если Абха ничего не услышала за работающим телевизором.
Перепуганная няня лихорадочно взлетела по лестнице. Когда Абха увидела суть проблемы – лужицу мочи и кучку какашек, оставленных ею на полу, Ханна заревела еще пуще, хотя на самом деле ей хотелось смеяться.
– О нет… Ты ведь это случайно?
Ханна кивнула, все так же продолжая орать.
– Не переживай, мы сейчас все уберем.