— А бывает у тебя так, что жуть берет, а, следопыт? — озираясь через плечо, спросил князь.
Халан, шагающий левее и чуть позади юноши, хмыкнул.
— Чего бояться-то?
— Ну… Лес этот, чего не говори… Недобрый какой-то. Одно слово — Погибельный.
— Погибель можно и в чистом поле сыскать. Это уж как на роду написано.
— Но ведь не зря же места эти так называют! Или байки все это?
— Не без того. Но оно ведь как… Без огня дыма не бывает.
Сигурд замолчал — видно, задумался. Звонко шлепнул себя ладошкой по щеке, прибив очередного кровососа. С завистью покосился на следопыта — того, похоже, комары вообще стороной облетают. Идет себе вразвалочку, и все ему нипочем — долгий пеший переход до опушки (лошадей брать наотрез отказался), корни и коряги, на каждом шагу торчащие из земли; то и дело попадающиеся на пути лужи, присыпанные сверху слоем опавшей листвы, так что не сразу и заметишь. В одной из таких луж князь уже умудрился искупаться — споткнулся, рухнул навзничь в самую грязь. Долго ворчал, на ходу обтираясь пучком сухой травы. Кольчуга, некогда маслянисто блестевшая на груди, утратила свой лоск, и вообще, лишь тянет книзу. Говорил ему Халан, чтобы доспехи оставил в деревне, но юноша не послушал. Как это так — в бой идти без защиты? Сам следопыт пошел, как есть — в куртке лосиной кожи, с ножом и толстой рогатиной. Меча, как оказалось, у него и вовсе нет. Говорит, мечи — это для людей, зверя таким оружием не возьмешь. А кинжалом, выходит, возьмешь?
Жутковатый пес Халана трусит в десятке шагов впереди, иногда забегает чуть дальше, так что теряется из виду. Потом возвращается, и всегда не с той стороны, откуда его ждешь. Уже дважды Сигурд, завидев показавшуюся из-за дерева мохнатую спину, замирал, хватаясь за рукоять меча. Потом привык. Да и следопыт, молча топающий рядом, придавал уверенности, и все страхи постепенно улетучились. Прямо как в детстве, под присмотром Ронана…
А лес действительно наводит страху. Огромные замшелые стволы отстоят далеко друг от друга, но наверху их кроны переплетаются в один сплошной навес, сквозь который едва пробиваются солнечные лучи. Потому внизу даже сейчас, днем, царит серый полумрак, все вокруг неясно и размыто, и за каждым кустом чудится притаившееся страшилище.
Где-то сбоку, едва глаз успел ухватить, что-то шевельнулось. Будто тень отделилась от толстого ствола. Князь резко развернулся и успел заметить тонкий силуэт, скользнувший вверх по стволу и растворившийся в кроне. Похоже на худенькую девушку с длинными, чуть ли не до пят, волосами. Сердце бешено заколотилось в груди. Обернулся на следопыта и наткнулся на его внимательный, будто оценивающий взгляд. Тоже видел?
— И… давно ты здесь… промышляешь? — выдавил Сигурд, отворачиваясь.
— Сызмальства.
— Поговаривают… Ну, этот, трактирщик ваш… Что родители у тебя колдунами были. И что сгинули в этих лесах. И… что сам ты…
— Ну?
— Ну… Побаиваются тебя в деревне.
— Пускай. Тебе-то что? Или, может, и ты уже в штаны наложил?
Юноша вспыхнул было, даже к мечу потянулся. Но вовремя остановился. Буркнул под нос:
— Ты, это… Полегче, деревня. Помни, с кем говоришь…
Халан лишь усмехнулся и, прибавив ходу, обогнал юношу. Но уже через сотню шагов остановился. Присел, разглядывая что-то на земле.
— Топор Ронана! — ахнул Сигурд, выдирая меч из ножен. — Уже близко!
— Да где уж там, — отмахнулся следопыт. — Если б зверь неподалеку был, Леший бы почуял. А железяку могло и за версту утащить. Тут всяко бывает.
Халан замолчал, задумчиво разглядывая отметины чьих-то зубов на деревянном топорище.
— А что мы будем делать, когда найдем его? Ты же не видел это страшилище! Где уж там на него с твоей рогатиной…
— Я первый раз косолапого взял, когда ты еще соплями табуретки мазал, — огрызнулся следопыт. — А ты сам ведь напросился. Или уже передумал?
— То обычный косолапый, а то…
— А то что?
— Ну… Этот — он… Он огромный, и… не медведь это, а чудище какое-то. Как зарычит, и…
— У страха глаза велики.
— Да нет же! У него и глаза какие-то… бешеные. Желтые, круглые, как у совы. И на голове какая-то шишка. А клыки… Не по два клыка с каждой стороны, а полный рот!
Халан помрачнел.
— Это здесь тоже бывает. Места нечистые, что правда, то правда. Живность частенько попорчена.
— Попорчена? Отчего?
Следопыт пожал плечами.
— Не нашего это ведома. Хотя… Как-то забрел к нам друид — старообрядец еще, древний, как дуб. Говорил, что от имперцев все зло. Их Святая Церковь магию со своих земель изгоняет, вот вся эта пакость на окраины Империи и стекается.
— Чудища?
— Не… Сама магия. Ну, я не знаю. Не колдун я, хоть какие байки про меня ходят. Правда, чую иногда, когда… Ну, когда что-то нечисто. Как раз в такие места стараюсь не соваться.
— А если окажется, что и здесь… нечисто?
— Тогда придется тебе самому твое чудище валить, — жестко усмехнулся Халан. Увидев, как юноша побледнел, неожиданно рассмеялся и, хлопнув его по плечу, добавил:
— Ладно, не боись. Не пропадем. А со зверюгой этой все равно придется разбираться. Больно близко она подобралась к окраине. Того и гляди — напорюсь на нее нежданно. А то и в деревню решит наведаться. Хотя, такое уж совсем редко случается…
— Как же мы его валить-то будем?
— А ты только сейчас об этом думать начал, герой?
Юноша смутился.
— Ладно, не горюй. Тут главное — его измотать. Нападать с разных сторон, чтоб он и прочухать ничего не успевал. Ну, а там… Ты его отвлекай, а я уж как-нибудь подберусь поближе, в нужное место клинок всажу… Ладно, идем.
Впереди мелькнул силуэт Лешего, и Халан отправился вслед за псом.
Сигурд подобрал топор, повертел в руках. Тащить его с собой несподручно, так что пришлось оставить. Хотел было всадить лезвие в древесный ствол, даже замахнулся уже… Но что-то остановило. Вместо этого тихонько положил оружие на землю и поспешил за следопытом.
К логову вышли неожиданно. Сигурд уже успел разувериться в том, что следопыт сможет найти нужное место. Да и не удивился бы, если б и логово, и само чудище исчезли, растворились в этом недобром лесу, чтобы выплыть где-нибудь в другом месте и в другое время. А может, ему и вправду все почудилось тогда? Может, не было никакого чудища, а был простой косолапый?
А Гвин с Ронаном… И вправду, что человеческое оружие против зверя? Что быстрее — взмах меча или удар когтистой лапы? Ответ на этот вопрос он знает — видел собственными глазами. Сердце замерло, похолодело, когда перед мысленным взором предстала картина надвигающейся на Гвина туши. Медведь смял воина своей массой, тот и замахнуться не успел…
— Князь! — окликнул его Халан.
В голосе следопыта было что-то такое, отчего юношу бросило в жар. Лес вокруг, кажется, сжался до размеров крохотной поляны перед вывороченным с корнем деревом. Корни обрамляют вход в берлогу, как длинные черные зубы в пасти неведомого страшилища. В сером полумраке чудится, что там, в темной глубине, что-то шевелится.
— Оно… близко? — еле слышно спросил юноша, тщетно пытаясь унять дрожь в голосе.
— А ты не чуешь? — мрачно буркнул Халан, покрепче перехватывая рогатину. — Железяку-то вынь. Или с голыми руками пойдешь?
Сигурд поспешно рванул меч из ножен, ухватился за рукоять обеими руками, выставил острие перед собой. Но оружие уверенности не прибавило. Хотелось бежать, бежать без оглядки!
Халан, сгорбившись, тихонько, боком, побрел по краю поляны, постепенно приближаясь ко входу в логово. Сигурду захотелось окликнуть его, отозвать. Не надо туда! Зачем будить лихо? Боги, зачем они вообще сунулись в этот проклятый лес?!
Ноги будто вросли в землю, а едва он попытался сделать шаг, как колени предательски подогнулись, и он чуть не осел в траву. Меч, как живой, плясал в дрожащих руках.
Халан подошел уже вплотную к берлоге, бросил камень в зияющий чернотой зев. Изнутри донеслось глухое ворчание, шорок сухих веток. Оно там! Оно…
Сигурд скорее кожей почуял, нежели услышал какое-то шевеление за спиной. Обернулся…
Глотку будто перехватило ледяным обручем, так что крика не получилось, лишь какой-то сдавленный хрип. Юноша попятился, споткнулся о торчащий из-под земли корень и едва не упал.
Огромный. Даже сейчас, на четырех лапах — почти по грудь Сигурду. Уродливая шишковатая башка покрыта редкой белесой шерстью, остальная туша почти черная, с редкими рыжими подпалинами. Клыков — кривых, нелепо длинных — кажется, слишком много, пасть и не закрывается толком. На нижней губе повисла длинная нить желтоватой слюны. А глаза… Глаза и вправду будто совиные. И смотрит чудище прямо на него! До него каких-нибудь десяток шагов! И он все ближе… ближе…
Мимо Сигурда, едва не коснувшись его, промелькнула косматая тень. Словно вынырнув из ниоткуда, огромный халанов пес рванулся навстречу чудищу. Но не прямо в лоб, а обежал сбоку, цапнул мимоходом за заднюю ногу. Медведь, отвлекшись от юноши, завертелся на месте, пытаясь достать скачущего вокруг него пса. Негромкий рык Лешего, который Сигурду уже довелось слышать, слился с утробным медвежьим ворчанием.
— Чего встал, остолоп?! — рявкнул Халан юноше, едва не сшибив его плечом. Выставив перед собой рогатину, попер прямо на зверя. Крикнул что-то хриплым, гортанным голосом, и, кажется, воздух вокруг сгустился, так что даже движения все замедлились, будто под водой. А еще врал, что не колдун!
Чудище, завидев Халана, поднялось на задние лапы, нависнув над человеком, как скала. Рев, донёсшийся до Сигурда как сквозь толщу воды, казалось, сам по себе может смять, раздавить, растерзать. От ужаса все внутренности сжались в тугой комок, к горлу подкатила неодолимая волна тошноты.
Медведь обрушился было на Халана, но напоролся грудью на острие рогатины. Следопыт отступил чуть назад, давая зверю навалиться всей тяжестью, и упер толстый конец рогатины в землю. Чудище взмахнуло лапой, скребануло когтями по древку, но то толстое, надежное, с одного раза не перешибешь. Пес, поднырнув под рогатиной, вцепился зверю в брюшину, повис. Медведь взревел так, что деревья содрогнулись. И не только деревья.