з-за отсутствия в ближайшем окружении Зайцевых достойного кандидата. В конце концов, Зайцевы выписали из Австрии молодого человека из «хорошей семьи», кажется, сына раввина, чтобы он и женился на их дочери[36]. Такой способ «организации» брака был довольно распространен в те времена в привилегированных слоях еврейского сообщества. Сам Алданов не очень любил говорить об этом. Однако в статье «Русские евреи в 70-х - 80-х годах» он все же отметил, что его прадед по отцу был главным раввином Праги (sic!).
Без всякого сомнения, он имел в виду Йехезкеле Ландау - видного еврейского общественного деятеля и галахического авторитета XVIII века. «В 1754 г. он был приглашен на один из самых важных постов в руководстве центральноевропейским еврейством - раввина Праги и всей Богемии. Представляя евреев Богемии перед австрийскими властями, Ландау развернул также активную общественную и раввинистическую деятельность. В Праге он возглавлял одну из крупнейших иешив того времени, привлекавшую сотни учащихся из разных стран. Главный труд Ландау ‘Нода б-Ихуда’ (ч. 1 - 1776; ч. 2 - 1811) <.. .> неоднократно переиздавался с глоссами и комментариями видных ученых позднейших поколений, как и его другие сочинения в области Галахи <...>. Сборник проповедей и надгробных речей Ландау ‘Хават Цион’ (‘Любовь к Сиону’) вышел в свет в 1827 г. Первоначально благосклонное отношение Ландау к Хаскале изменилось под влиянием нападок некоторых ее деятелей на раввинов. Ландау запретил пользоваться Библией на немецком языке <...>, ‘дабы не стала наша Тора прислужницей и распространительницей среди населения чужой речи’ <...>. Несмотря на это, Ландау не возражал против занятий историей, грамматикой, естественными науками и т. п. <...> призывал евреев к укреплению корректных отношений с нееврейской средой и к лояльности по отношению к государству. Многие галахические решения Ландау отличаются смелостью и терпимостью, свидетельствующими о сознании им своей ответственности перед общиной и умении находить компромисс между постановлениями Галахи и требованиями времени»[37].
Как пример «иронии судьбы», отметим, что рабби Йехезкель Ландау, чей правнук вошел в либерально ориентированную хасидскую семью Зайцевых, являлся не только противником либерализма в духе Хаскалы, но и зародившегося в середине XVIII в. хасидизма. Вот что об этом пишет сам Алданов: «Известный главный раввин Праги Иехезкл Ландау, прадед пишущего эти строки, был подлинной крепостью консерватизма. Он был политическим и идеологическим противником либералов, во главе которых стоял тогда Моисей Мендельсон. На похоронах королевы [Марии-Терезии] пражский раввин произнес пламенную монархическую речь. У моего отца в библиотеке находилось письмо канцлера Марии-Терезии, графа Кауница, адресованное этому реакционному раввину. О нем существует обширная, но мало известная литература, к который я не имел доступа» («Русские евреи в 70-х - 80-х годах», с. 52).
Спустя семь лет в письме из Ниццы к своему хорошему знакомому Г. Лунцу от 21 июля 1949 года Алданов сообщает о том, что миллионер-меценат из среды русской эмиграции Фрэнк Атран «по воздушной почте прислал мне статью из ‘Форвертса’ о семье Ландау и заодно обо мне! По моей просьбе, мне ее здесь перевел знакомый. Очень мило написано, генеалогическая эрудиция автора замечательная, но у него, видно, есть свободное время»[38]. Речь идет о статье известного еврейского публициста и общественника Гершона Света: «Потомок пражского гаона р. Йехезкеля Ландау получила в Нью- Йорке литературную премию» в нью-йоркской еврейской социалистической газете «Форвард» (The Forward) от 2.07.1949 года. В статье рассказывается о некоей американской аспирантке по фамилии Ландау, являющейся прямым потомком пражского раввина Йехезкеля Ландау. Молодая женщина-ученый получила престижную премию за работы в области филологии. Одновременно автор приводит обширные сведения о еврейском роде Ландау, давшем миру много талантливых людей. Среди двух десятков носителей этой фамилии - раввинов, врачей, журналистов и т. д. - упомянут также и Марк Алданов как выдающийся русский романист, чьи произведения в переводе на идиш публиковались, в частности, и в «Форвард». В статье также говорится о прямом родстве Марка Ландау-Алданова с Ионой Зайцевым, причем этот факт подается в связке с «делом Бейлиса». Как видно из текста письма, восторга по поводу этой публикации Алданов не выказал. С учетом же присущей ему корректности в выражениях, касающихся третьих лиц, фразу «у него, видно, есть свободное время», можно трактовать как показатель глубокого равнодушия писателя к еврейскому контексту, даже в случае, когда его имя упоминается в высшей степени комплиментарно.
Судя по родословному древу фамилии рава Йехезкеля Ландау[39], его возможный внук - Израиль (Александр) Ландау - является сыном рава Йозефа Ландау. По-видимому, он был значительно старше своей супруги и скончался задолго до революции 1917 г. Это предположение основывается на том факте, что вся его семья - жена Софья Ионовна и трое детей - эмигрировали во Францию и там закончили свои дни. Сведения о них можно найти в авторитетном справочнике «Российское Зарубежье во Франции (1919-2000)»[40], но А. Ландау в нем не фигурирует. Увы, все архивные документы, которые могли бы пролить свет на личность Ландау-старшего, погибли в России или «достались немцам» (см.: М. А. Алданов - В. Н. Муромцевой- Буниной от 7 декабря 1953 года), которые разграбили парижскую квартиру Алдановых после их бегства из города в 1940 г., - и тоже бесследно исчезли[41]. С большой долей уверенности можно полагать, что Ландау-отец был человеком европейской культуры и совершенно не религиозным. Поэтому юный Марк Ландау в хедере не учился, а по достижении 10-летнего возраста поступил в Пятую киевскую классическую гимназию, открытую в самый год его рождения. У киевских обывателей гимназия именовалась не иначе как «Печерской», по месту своего расположения на Печерске - в уютно прислоненной к Киево-Печерской Лавре и городской крепости части старого города. В 1899 г. в честь 100-летия со дня рождения А. С. Пушкина на средства преподавателей и учеников - в их числе и Марка Ландау - перед гимназией был установлен небольшой бюст поэта.
Николай Бердяев вспоминал: «Атмосфера Печерска была особая, это смесь монашества и воинства. Там была Киево-Печерская лавра, Никольский монастырь и много других церквей. На улицах постоянно встречались монахи. Там была Аскольдова могила, кладбище на горе над Днепром <...>. Вместе с тем, Печерск был военной крепостью, там было много военных. Это старая военно-монашеская Россия, очень мало подвергавшаяся модернизации. <...> К Печерску примыкали Липки, тоже в верхней части Киева. Это дворянско-аристократическая и чиновничья часть города, состоящая из особняков с садами. <...> Это уже был мир несколько иной, чем Печерск, мир дворянский и чиновничий, более тронутый современной цивилизацией, мир, склонный к веселью, которого Печерск не допускал. По другую сторону Крещатика, главной улицы с магазинами между двумя горами, жила буржуазия. Совсем внизу около Днепра был Подол, где жили главным образом евреи, но была и Киевская духовная академия. <...> В Киеве всегда чувствовалось общение с Западной Европой» («Самопознание», С. 3).
В контексте последнего замечания философа отметим, что Марк Ландау в качестве писателя Алданова является единственной европейской знаменитостью, которая вышла из стен Печерской гимназии. Он окончил гимназию в 1904 году с золотой медалью, что давало ему как еврею право беспрепятственного поступления в высшие учебные заведения Российской империи. Об атмосфере в части межнациональных отношений по линии «русские - евреи» дает представление автобиографическая зарисовка Константина Паустовского, выпускника старейшей и наиболее престижной в Киеве Первой классической гимназии (основана в 1809 г.): «О евреях в гимназии. Перед экзаменами в саду была устроена сходка. На нее созвали всех гимназистов нашего класса, кроме евреев. Евреи об этой сходке ничего не должны были знать. На сходке было решено, что лучшие ученики из русских и поляков должны на экзаменах хотя бы по одному предмету схватить четверку, чтобы не получить золотой медали. Мы решили отдать все золотые медали евреям. Без этих медалей их не принимали в университет. - Мы поклялись сохранить это решение в тайне. К чести нашего класса, мы не проговорились об этом ни тогда, ни после, когда были уже студентами университета. Сейчас я нарушаю эту клятву, потому что почти никого из моих товарищей по гимназии не осталось в живых. Большинство из них погибло во время больших войн, пережитых моим поколением. Уцелело всего несколько человек»[42].
В 1904 г. Марк Алданов был зачислен на физико-математический факультет киевского Императорского университет Святого Владимира. В начале ХХ столетия Киевский университет ничем особо среди российских университетов прославлен не был - ни в части профессорско-преподавательского состава[43], ни громкими именами его выпускников. Ректоры Николай Бобрецкий (профессор зоологии, 1903-1905) и Николай Цитович (профессор экономики, 1905-1917), на время каденции которых приходятся студенческие годы Марка Ландау, либеральными взглядами, что превалировали в профессорской среде столичных университетов, не отличались и проводили в своем учебном заведении политику в духе официального консерватизма. К 1905 году «.. .в связи с начавшимся повсюду общественным движением, волнения в академической жизни значительно усилились. Во многих городах (например, в Петербурге, Москве, Варшаве) преимущественно учащимися стали устраиваться уличные демонстрации. Московский университет в постановлении совета (14 декабря 1904 г.) заявил, что причина студенческих волнений - в общем недовольстве, которое коренится в отсутствии твердого и прочного правопорядка. Еще полнее и определеннее эта мысль была развита в известной ‘Записке о нуждах просвещения’ 342 деятелей ученых и высших учебных заведений («Право», 1905, январь, № 3). В ней говорилось, что высшие школы выйдут из теперешнего крайнего расстройства только тогда, когда произойдет ‘п