[49].
Впоследствии, в беседе с Г. Светом Татьяна Марковна вспоминала о том, что Алданов посещал Святую землю до Первой мировой войны: «В те годы, - рассказывала она, - ездил в Палестину и Бунин, опубликовавший свои впечатления в книге ‘Святая земля’[50]. Алданов собирался написать рассказ на тему Екклесиаста, но не успел. Смерть унесла с ним и ряд других невоплощенных литературных планов»[51].
Молодой Алданов путешествовал, образовывался и воспитывал себя как «примерного европейца». Один из персонажей знаменитых «Трех разговоров» В. С. Соловьева (Политик) рассуждает следующим образом: «Что такое русские - в грамматическом смысле? Имя прилагательное. Ну, а к какому же существительному это прилагательное относится? <...> Настоящее существительное к прилагательному русский есть европеец. Мы - русские европейцы, как есть европейцы английские, французские, немецкие. <...> Сначала были только греческие, потом римские европейцы, затем явились всякие другие, сначала на Западе, потом и на Востоке, явились русские европейцы, там за океаном - европейцы американские, теперь должны появиться турецкие, персидские, индийские, японские, даже, может быть, китайские. Европеец - это понятие с определенным содержанием и с расширяющимся объемом»[52].
Результаты «направленной» европеизации в случае Алданова были более чем плодотворными и, по общему мнению знавших его людей, характеристика «русский - это европеец» по отношению к его персоне являлась правомочной и безоговорочной. Так, например, Нина Берберова, относившаяся к Алданову без особой теплоты, - она, впрочем, вообще в своих воспоминаниях «Курсив мой» и «Люди и ложи» ни к кому из ближайшего круга своих современников-литераторов не выказывает особой симпатии! - пишет, что: «Такт и мера в характере Алданова не были врожденными чертами, они были им благоприобретены. Он создал их в себе, он всю жизнь заботился о своей ‘гештальт’, образе, который он проецировал на других, образе ‘европейца’, цивилизованного члена цивилизованного века, так или иначе не позволявшего себе проявлений эмоций дикаря, ошибок дурака, дурных манер и слишком искренних исповедей»[53].
В своих путешествиях молодой Алданов не только европеизировался, но и набирался знаний, впечатлений и обзаводился интересными знакомствами. Все, что впитала в себя его цепкая память в это счастливое и беззаботное время его жизни, впоследствии использованы были им в качестве живых деталей для картинок и сцен в документально-исторической прозе. Так, например, говоря о романе «Десятая симфония», он вспоминал об эпизоде своей случайной встречи с последней французской императрицей Евгенией, которая подтолкнула его к написанию сюжета о встрече императрицы Евгении с художником Изабэ.
Я остановился на этом с особенной бережной любовью. У меня всегда было какое-то мистически-благоговейное чувство к живой, человеческой «цепи», соединяющей исторические звенья... Как-то до войны еще, в Париже, я на Рю де ла Пэ перед витриною ювелира Картье. Подъезжает карета. Сухой, высокий старик под руку высаживает даму в глубоком трауре со следами замечательной красоты. Это была императрица Евгения, а старик - ее личный секретарь Пьетри... Я шел под впечатлением этой встречи. Я только что увидел одну из самых трагических венценосиц... Шестьдесят пять лет тому назад, тоже в центре Парижа, остановилась карета, из нее вышла молодая цветущая императрица и милостиво беседовала с почти восьмидесятилетним миниатюристом Изабэ, тем великим Изабэ, кто в ранней молодости своей писал портрет Марии Антуанетты...
Осознав, видимо, в какой-то момент, что посмотрел он мир достаточно, Алданов принимает решение заняться конкретным делом: углубить и отшлифовать свои научные знания. Интересным фактом в его биографии является то, что он никогда не пытался заявить себя как правовед, хотя, казалось бы, эта гуманитарная сфера деятельности куда больше сочеталась с его страстью к писательству. А вот химия казалась ему тогда делом, стоящим того, чтобы посвятить ей жизнь. В 1913 г. он начинает стажироваться как химик у известного французского ученого профессора Виктора Анри в парижской Практической школе высших исследований (Ecole pratique des hautes etudes - EPHE). Здесь Алданов занимался исследованиями в области кинетики химических реакций.
Профессор Виктор Анри (Victor Henri; 1872-1940) был фигурой не только уникальной по широте и всеохватности его научных интересов, но и яркой личностью. По происхождению он русский и является единокровным братом знаменитого механика, математика и кораблестроителя академика Алексея Николаевича Крылова (1863-1945). У них был общий отец, а матери приходились друг другу родными сестрами. Если бы Анри родился в России, то его как незаконнорожденного ожидала бы весьма печальная судьба. Поэтому Крыловы приняли решение всей семьей переехать во Францию, где незаконнорожденные не ограничивались в гражданских правах. Родившийся там ребенок получил имя Виктор, крестным отцом его был старший брат Алексей, от которого он получил отчество, а фамилия ему была дана типично французская. Как французский подданный, он позднее был привезен в Россию, где до 14 лет проучился в гимназии, а затем вернулся вместе с матерью во Францию и жил в Париже. В 1891-1894 гг. Виктор Анри штудирует математику, физику и химию в подготовительных классах Высшей школы, затем учится в Сорбонне, одновременно работая в университетской лаборатории экспериментальной психологии. Его научные публикации по психологии привлекают к себе внимание научной общественности, и вскоре он становится весьма авторитетной фигурой в этой области. В 1894-1896 гг. Анри стажируется на факультете психологии Лейпцигского университета и одновременно занимается исследованием химических основ физиологических процессов, включая кинетику и катализ ферментных реакций. Научные интересы Виктора Анри невероятно обширны. В 1897 г. он защитил докторскую диссертацию в Геттингенском университете на тему «Локализация вкусовых ощущений», а в 1902 г. - в Сорбонне, вторую докторскую диссертацию, уже в области биохимии, - «Общие закономерности действия диа- стазы»..По мнению историков науки[54], из-за разнонаправленности научных поисков Виктора Анри его имя до сих пор не оценено по заслугам: биохимики не знают ни его ранних работ по физиологии, ни последних - в области спектроскопии и фотохимии. Однако именно Анри в 1902 г. на основе своих экспериментальных исследований опубликовал статью, в которой впервые описал кинетику ферментных реакций.
Многолетние успешные работы Анри в области физической химии и молекулярной спектроскопии обрывает начавшаяся Первая мировая война. Ученый переключается на выполнение правительственных оборонных программ в области химической защиты. В 1916 г. Виктор Анри по официальному направлению французского правительства, как научный атташе, приезжает в Россию, где занимается организацией химической промышленности оборонного значения. Можно полагать, что в годы войны (1916-1918) профессор Виктор Анри, работая в военной индустрии России, сотрудничал со своим русским учеником Марком Ландау, который после объявления войны вернулся на родину и поселился в Петрограде. О своей работе в оборонной промышленности в период 1914-1917 гг. Алданов рассказывал в публичном интервью лишь единожды и то очень скупо: «С началом военных действий, я только-только успел прибыть к ним из-за границы <...>. Меня мобилизовали. <...> Я надел форму тылового земгусара[55] и, как химик, занялся удушливыми газами, с откомандированием на соответствующие заводы».
В области разработки средств защиты от удушающих газов Алданов, скорее всего, также сотрудничал с выдающимся русским химиком, изобретателем знаменитого «противогаза», академиком Николаем Зелинским. Косвенно это предположение подтверждается нижеследующим высказыванием Веры Николаевны Буниной в ее письме из Парижа в Ниццу Татьяне Марковне Ландау-Алдановой от 24 августа 1953 года: «Скажите ‘Вашему’, что скончался Н. Д. Зелинский на девяносто третьем году жизни. Я знала его близко, он бывал у нас. Читал на курсах (Московские высшие женские курсы проф. Н. Гернье. - М. У.) органическую химию и задавал нам задачи в лабораториях на разных курсах. Он - одна из постоянных связей прошлой моей жизни. От последней жены у него остался сын. Их у него было три. Два после 50-ти лет... А как он любил первую! И как он горевал после ее смерти»[56].
После революции и октябрьского переворота Виктор Анри вместе за своим старшим братом - генералом царского флота и академиком-кораблестроителем Николаем Крыловым - пошел на службу к большевикам. Алданов же, напротив, примкнул к непримиримой оппозиции. С этого времени, видимо, пути учителя и ученика разошлись.
«Искус большевизма» у Виктора Анри довольно скоро сменился на его категорическое неприятие. Вернувшись во Францию, он вошел в члены редколлегии парижского журнала «Грядущая Россия»[57], который в 1920 г. начал было издавать (вышло всего два номера) председатель антибольшевистской партии народных социалистов (НТСП) Николай Чайковский, председатель Заграничного комитета НТСП, со своим однопартийцем Марком Алдановым и тогда еще «белым» графом Алексеем Толстым. Впоследствии Виктор Анри работает профессором в Цюрихском университете, а с 1930 по 1940 гг. - профессором и заведующим кафедрой физической химии Льежского университета. После начала войны с Германией он вновь приступает к работе над военными проблемами, но летом 1940 г. умирает от воспаления легких в г. Ла-Рошель[58]