Когда же Шеф от них отделался, он решил доверительно потолковать с Брандом, но оказалось, что выздоравливающий друг пребывает в дурном настроении. Он не согласился идти с Шефом на «Норфолке», предпочтя свой собственный корабль и команду. Бранд утверждал, что не будет удачи, раз так много людей во флотилии не знают haf — слов, помогающих морякам поминать женщин, кошек или священников, которые, как известно, приносят беду. Обнаружив, что покинут даже Торвином, который собирался плыть на «Норфолке», Бранд снова взялся пересказывать мрачные легенды своей родины, в основном о невиданных морских тварях, русалках и марбендиллах — людях, которые разгневали эльфов из шхер и были превращены в китов, — а под конец о нечестивце и безбожнике, чья лодка исчезла в морской пучине, схваченная длинной рукой, покрытой седым волосом.
На этом Шеф прервал беседу. Сейчас он лежал, со страхом ожидая, что ему привидится во сне.
Когда пришел сон, Шеф сразу понял, где очутился. Он попал в Асгард, обитель богов, и стоял как раз перед самым большим тамошним зданием, Валгаллой, домом Одина и героев.
В отдалении, хотя и в пределах Асгарда, виднелась обширная равнина, на которой разыгрывалась какая-то хаотическая битва без линии фронта; бой, в котором каждый бился против всех, сраженные то и дело падали, обливаясь кровью.
День шел, а люди валились и больше не вставали. Бой распался на ряд поединков. Побежденный умирал, победитель находил себе нового противника. Под конец остался один-единственный человек, жестоко израненный и опирающийся на огромный окровавленный топор. Издалека доносились выклики.
«Хермот! — с трудом разобрал Шеф. — Хермот!»
Мертвые стали подниматься, отсеченные руки и ноги прирастали к телам, зияющие раны затягивались. Помогая друг другу, бывшие враги со смехом вспоминали, как они только что рубились. Постепенно тысячи бойцов образовали длинную колонну по двенадцать человек и строевым шагом двинулись к огромному зданию. Во главе шел воин с огромным топором. Они обогнули Валгаллу, пройдя в нескольких футах от незамеченного Шефа, свернули влево и, не смешав рядов и не сбавив шага, влились в здание через двустворчатую дверь, сейчас распахнутую настежь. Дверь захлопнулась. Свет мерк — надо же, даже в Асгарде бывает ночь. Изнутри доносился шум пира.
Тут к дверям проковылял человек в грубой одежде. Глядя на него, Шеф понял, что только в Асгарде такое существо могло бы жить. Туловище было разорвано надвое, и верхняя половина раскачивалась без всякой связи с ногами. Ребра были выпростаны наружу, талия расплющена, словно растоптанная громадным зверем. Из-под одежды торчали развороченные внутренности.
Калека дошел до ворот Валгаллы и уставился на них. Внутри раздался один из тех могучих голосов, которые Шеф слышал раньше: недовольный и циничный голос его собственного патрона — или отца? — бога Рига, друга ловкачей и обманщиков. Нет, голос был холодный и скрежещущий. Это хозяин дома, подумал Шеф. Это сам могучий Один.
— Кто прислал тебя, человечишка?
Шеф не мог услышать глухой ответ, но владелец голоса услышал.
— А, понятно. Узнаю его работу. Среди моих героев для него найдется местечко. Когда придет время.
Калека заговорил снова. И снова беззвучно.
— Ты? — сказал могучий голос. — Для подобных тебе здесь нет места. Кто ты такой, чтобы занять место в строю и выступить против отродья Фенрира, когда мне понадобятся воины? Убирайся! Ступай на кухню. Может быть, моему управляющему Тьялфи нужен еще один блюдолиз.
Калека повернулся и похромал вокруг здания, в направлении, противоположном тому, откуда пришло войско. На его лице было беспросветное отчаяние, какого Шеф надеялся никогда больше не увидеть.
Ему даже смерть не принесла упокоения, подумал Шеф. Почему боги допускают такое зло? Что заставляет их быть столь жестокими?
Глава 3
Со своего наблюдательного пункта на корме переднего корабля Шеф смотрел вдоль кильватерной линии. «Бедфордшир», четвертый корабль каравана, выбился из строя, что беспрестанно делал с тех пор, как методом проб и ошибок было достигнуто нынешнее строгое походное построение. Все десять английских военных кораблей, как упрямо называл их Ордлаф, шли курсом строго на восток, и юго-западный ветер дул сзади и сбоку — удобней и быть не может, гораздо лучше, чем в плавании у немецких берегов близ устья Рейна, когда ветер дул точно сзади. И все равно «Бедфордшир» постепенно отваливал в сторону открытого моря.
Нет смысла кричать идущему непосредственно сзади кораблю, чтобы по эстафете передали приказ шкиперу «Бедфордшира». Тот прекрасно знал, как важно держаться в строю, на ночных стоянках ему об этом многократно внушали все остальные шкиперы. В конструкции его корабля была какая-то ошибка. По той или иной причине получался очень сильный снос по ветру, который всегда проклинал Ордлаф. Этим нужно заняться по возвращении в порт. А пока «Бедфордшир» сделает то, что и всегда, — выйдет из строя ярдов на сто, а затем переложит парус и вернется на свое место.
В то время как остальные шли более или менее прямо, «Бедфордшир» выписывал пологие кривые, подобные узору на литом мече.
Большого вреда в этом нет, по крайней мере сейчас, заключил Шеф. Несколько дней назад, когда он и остальные новички наконец перестали травить за борт, к нему пришла важная догадка. Причина, по которой викинги правят морями и могут появляться в любой точке западного мира, несмотря на все предосторожности и противодействие христианских королей, проста: они очень хорошо ходят под парусом. Шеф не ожидал, что это дело окажется настолько трудным.
Матросы и шкиперы, которых он набрал в английских портах, были неплохими моряками, но по-своему, а не так, как викинги. Почти сплошь рыбаки; что они умели, так это возвращаться домой живыми. Если их детишки сидели с пустым животом, эти люди, как и Ордлаф, шли в море едва ли не при любой погоде. Но им не нужно было заходить дальше соседней банки или косы и уж совсем не требовалось появляться где-то внезапно. Что касается прочих членов команды — арбалетчиков и обслугу мулов, — то морской быт для них оказался тяжким испытанием. Не меньше шести, пытаясь справить нужду, свалились за борт, хотя в спокойных прибрежных водах их, конечно, выловили. Главная причина, по которой Шеф требовал ночью делать стоянку, — мысль о приготовлении пищи на ходу внушала ему ужас.
От «Бедфордшира» с его проблемами Шеф повернулся к унылому песчаному берегу, скользящему с правой стороны — по штирборту, как говорят моряки, — со стороны, где было установлено длинное рулевое весло.
Шеф развернул большой пергамент, на котором пытался чертить карту незнакомых территорий. Многое ему рассказывали встреченные обитатели Фризских островов, которые ощущали свою близость одновременно и к англичанам из-за родственного происхождения, и к людям Пути, чью религию и обряд основал сто пятьдесят лет назад их собственный ярл Радбод. Но самое главное, на Фризских островах жили беднейшие из бедных. На этих песчаных косах, иногда миль до двадцати в длину, но никогда не шире одной мили, при набеге викингов ни хижина, ни стадо овец не могли просуществовать дольше десяти минут. Островитяне довольствовались самым малым, да и то готовы были бросить в любой момент.
Это не значит, что они не мечтали о мести. Как только по островам разнеслась весть, что этот загадочный флот — английский и идет он войной на викингов, каждый вечер на огонек стали тянуться люди, готовые поделиться сведениями за кружку пива или серебряную монетку новой чеканки.
С их слов картина была ясна. За Эйсселмером начинается гряда островов, которые, как и прилегающий берег, тянутся на восток и чуть-чуть забирают к северу. На дальнейшем пути названия островов становились более понятными. Тремя днями раньше были пройдены Тексел, Влиланд и Терсхеллинг — Шеф не представлял, что могли означать эти слова. Но потом возник Схирмонниког, а за ним шел ряд сходных названий — Лангеог, Шпикерог и Норденей. Их смысл понять было легко, потому что oog в гортанном фризском языке означало «ей» — остров, а koog походило на знакомое норфолкское «кей» — отмель.
Все эти острова были просто песчаными банками, наносами, что остались от веками стекавших в море речных вод, постоянно грозивших занести все илом. Впервые цепь разрывалась в устье реки Эмс. Дальше шло сдвоенное устье Яде и Везера, где-то внутри скрывавшее укрепленный епископальный город Бремен. Впереди, за Вангероге, последним в длинной цепи Фризских островов, скользивших сейчас справа по борту, в море впадала могучая Эльба, в устье которой располагались порт и цитадель Гамбурга с его властителем — архиепископом. Гамбург, разграбленный викингами пару десятилетий назад — как рассказывал принимавший в том участие Бранд, — был уже отстроен заново: самое острие христианского меча, нацеленного на Данию и дальше на Скандинавию.
Еще будет время зайти в Гамбург и Бремен. Но сейчас Шеф намеревался прорваться через устье Эльбы к тому месту, где берег заворачивал на север в сторону Северо-Фризских островов и полуострова Ютландия, южной части Дании. В сторону равнин, с которых, как утверждал кое-кто из его моряков, англичане в свое время, столетия назад, отправились грабить Британию и бить римлян.
Шеф ощутил легкое волнение. Кто знает, вдруг там все еще остались англичане, которых можно поднять на борьбу против несомненно угнетающих их датчан? Но будет достаточно, если он хотя бы доберется до тех мест — и вернется назад, испытав корабли и прибавив своим морякам уверенности и опыта.
Что нам действительно нужно, размышлял Шеф, разглядывая пометы на карте, так это сведения о том, что лежит в средней части цепи островов, между островами и побережьем. Если бы флот мог идти там, мы не боялись бы непогоды и нехватки пресной воды — это была бы легкая прогулка, как дома по фарватеру Грейт-Уза или Стора. Мы бы прятались в засаде, чтобы наброситься на флот викингов.