— И что?
— У этой на поясе был мясницкий ножик. Разрезала свое платье, пырнула Гвиллема прямо в сердце, пока он пытался схватить ее за руку. Тогда я ударил ее разок, и она упала. Хотя продолжала бороться, пока мы затыкали ей рот. Все это было в тупичке за колодцем, там только женщины. Кажется, никто не видел. Надеюсь, у нее нет братьев. Не хотел бы я драться с настоящим дьяволом.
— Гвиллем заслужил избавление, — сказал перфектус Ансельм. — Пусть все мы так же хорошо расстанемся с этим миром, заслужив право уйти из него. Двигайся, Тьерри. Я оставлю сообщение и догоню вас.
Вереница мулов прошла мимо привратной стражи и направилась через равнину к ближайшим горам. Свандис висела на переднем муле — связанная, с кляпом во рту, но в полном сознании.
Глава 14
Когда лодка приблизилась к набережной, Шеф обнаружил, что встречать его собралась целая толпа. Князя Бенджамина ха-Наси не было видно, но присутствовали Соломон, запомнившиеся Шефу придворные и начальник телохранителей. У всех были озабоченные лица. Какие-то неприятности. Не может ли оказаться, что увиденный этими людьми полет змея нарушил какие-нибудь религиозные запреты? Не предложат ли Шефу убираться вместе со своим флотом? Кажется, агрессивных намерений никто не проявляет. Шеф постарался придать лицу выражение непроницаемой серьезности. Когда лодку подтянули к ступенькам спуска, он молча вылез, приосанился и начал подниматься по лестнице в сопровождении Скальдфинна.
Соломон зря слов не тратил.
— В городе нашли убитого человека, — сказал он.
— Мои люди не могли этого сделать. Часть из них была в море, а другая на кораблях в гавани.
— Это могла сделать ваша женщина. Но она исчезла.
При всем своем напускном спокойствии Шеф побледнел.
— Исчезла? — переспросил он. Получился лишь хрип. — Исчезла? — произнес он более твердо. — Если она исчезла, то не по своей воле.
Соломон кивнул:
— Возможно. Из христианского квартала прибежал мальчишка. Его наняли, чтобы отнес письмо начальнику городской стражи и сказал, что оно для одноглазого иноземного короля.
С нехорошим предчувствием Шеф взял записку — на бумаге, отметил он — и развернул ее. По-латыни он умел читать лишь по складам, полученное в детстве образование было скудным. Понимать смысл прочитанного ему вообще не удавалось.
— Nullum malum contra te nec contra mulierem tuam intendimus, — старательно выговорил он. — Скальдфинн, что это значит?
Скальдфинн взял у него письмо, прочитал, наморщил лоб.
— Здесь сказано: «Мы не желаем зла тебе и твоей женщине. Но если хочешь вернуть ее, приходи во втором часу следующего дня к десятому мильному столбу на дороге в Разес. Там узнаешь, что нам нужно от тебя. Приходи один». И приписка, другим почерком — на мой взгляд, очень плохим почерком, и латынь безграмотная: «Она убила человека, когда мы брали ее. Ее кровь за его кровь».
Шеф оглянулся, — оказывается, вокруг уже собралась огромная толпа, все молчали и смотрели на него. Гул базара утих. Люди короля вышли из лодки и встали плечом к плечу у него за спиной. Шеф увидел, что и экипажи стоящих на якоре кораблей тоже почуяли неладное и выстроились вдоль бортов, глядя на набережную. Много лет назад он, подчиняясь порыву, решил спасти от рабства женщину, Годиву. Но тогда никто не знал, что делает Шеф, за исключением Хунда и тана Эдрика, который давно мертв. Король ничуть не сомневался в необходимости выручить Свандис. Однако на этот раз придется убедить многих людей, что он поступает правильно. В качестве короля он менее свободен, чем был в качестве трэлла.
В двух вещах он был совершенно уверен. Во-первых, Торвин, Бранд и другие не позволят ему действовать самостоятельно. Слишком часто бывали свидетелями его исчезновений. Если он придет не один, убьют ли похитители заложницу? И во-вторых, здесь, в этой толпе, наверняка присутствуют наблюдатели из тех людей, которые захватили Свандис. То, что он сейчас скажет, будет передано другим злоумышленникам. Нужно постараться, чтобы его слова прозвучали разумно. И приемлемо для Бранда и Торвина.
Он повернулся, посмотрел назад. Как и ожидал, другие лодки подошли вслед за ним к пристани. По лестнице поднимался Бранд, он казался сердитым, даже грозным, и как никогда огромным. Хунд выглядел не по-детски озабоченным ребенком. Квикка и Озмод тоже были мрачны. Они держали арбалеты заряженными и как будто высматривали цели.
Люди, на которых он может положиться. Те, кого он должен убедить.
Шеф обратился к Бранду, но повысил голос так, чтобы донеслось даже до заякоренных судов.
— Бранд, ты слышал, что прочел Скальдфинн?
Бранд в ответ тряхнул «Боевым троллем», своим топором с серебряными украшениями.
— Бранд, много лет назад, когда мы шли брать Йорк, ты учил меня пути дренгра. Бросает ли дренгр своих товарищей?
Бранд мгновенно понял, как построен вопрос и к чему он ведет. Сам он, как прекрасно знал Шеф, с удовольствием бы выбросил Свандис за борт в качестве жертвы для Ран, богини морских глубин. Великан видел в жрице не товарища, а ненужный балласт. Но коль скоро другие считают ее своей, членом экипажа, пусть и самым младшим по рангу, и коль скоро как англичане, так и викинги единодушно против того, чтобы оставить ее в беде, причем наиболее сочувствуют ей самые младшие — юнги, рядовые бойцы, гребцы и оруженосцы, — значит надо быть осторожным в речах.
Прежде чем Бранд сумел сформулировать уклончивый ответ, Шеф продолжил:
— Сколько человек должно попасть в плен, чтобы на выручку двинулась вся армия?
Этот вопрос не оставлял Бранду выбора.
— Достаточно одного, — буркнул он.
Впитавшаяся в плоть и кровь гордость заставила его распрямить плечи, с вызовом посмотреть на толпу южан.
— А из-за этого одного командиры тоже будут рисковать жизнью?
— Ладно, — сказал Бранд. — Ты пойдешь за ней. Но не один! Возьми флот. И если эти свиньи попробуют остановить тебя…
Великан шагнул вперед с занесенным топором — досада оттого, что его перехитрили, мгновенно обернулась яростью против врагов. Начальник стражи схватился за меч, толпа ощетинилась копьями.
Соломон поднял руку и встал между противниками.
— Мы не брали женщину, — сказал он. — Убийство и похищение произошли в нашем городе, у нас тоже есть причина не оставить преступление безнаказанным. Если нужна наша помощь, вы ее получите. Но все-таки — что вы намерены делать?
Это Шеф уже знал. На сей раз, повысив голос, он обращался к человеку, который непременно должен был находиться в толпе и которому предстояло сообщить похитителям, как было воспринято письмо. Шеф заговорил на самом простом арабском, на международном языке этого побережья.
— Я пойду к десятому мильному камню, если мне скажут, где он. Но не один! Я буду одним из тринадцати.
Скальдфинн стал переводить, а Шеф заметил — сбоку стоит Хунд.
— Кого ты возьмешь с собой? — спросил маленький лекарь напряженным голосом.
Шеф обнял его.
— Тебя, дружище. Квикку и Озмода. Нам нужен Скальдфинн. Хагбарта и Торвина я оставлю командовать флотом. И Бранда тоже не могу взять, он слишком грузен для горных дорог. Но его и Квикку я попрошу подобрать моряков, которые отменно дерутся на топорах и стреляют из арбалетов.
Соломон тоже стоял возле него.
— Если вы готовы доверять мне, я тоже пойду. По крайней мере, я, кажется, понимаю, зачем они это сделали.
— Я рад, что хоть кто-то понимает, — ответил Шеф.
Они вышли из города следующим утром, когда небо посветлело от первых солнечных лучей и птицы на окрестных полях завели пронзительные песни. Что ж, по крайней мере, люди были сытыми и отдохнувшими, даже сам Шеф, хотя за прошедшую ночь он почти не сомкнул глаз. За долгие недели похода, в течение которых бремя царствования не лежало на плечах, он накопил изрядный запас жизненных сил.
Вслед за Шефом шли Соломон и Скальдфинн, а также Хунд, вряд ли хоть слово сказавший с того момента, как узнал о похищении Свандис. За этой четверкой двигались девять остальных, из них пятеро — английские арбалетчики. Их по праву возглавляли Квикка и Озмод. Осматривая перед выходом строй, Шеф с изумлением обнаружил среди отборных стрелков косоглазого Стеффи.
— Я же сказал: лучшие стрелки на флоте! — рявкнул он на Квикку. — А Стеффи — худший. Замени его.
Как всегда, Квикка выслушал прямой приказ, который ему не нравился, с упрямо-непроницаемым выражением лица.
— Со Стеффи все в порядке, — пробормотал Квикка. — Он чертовски хочет пойти с тобой. Просто так не отвяжется.
— Арбалетчик! Да он в коровий зад не попадет прикладом своего арбалета! — прорычал Шеф.
Но на выполнении приказа больше не настаивал. Дружба — дело взаимное.
Шефа больше порадовали отобранные Брандом дружинники: все четверо скандинавы — два дана, свей и норвежец, — все с длинным списком побед в поединках с такими же могучими великанами, как они сами. Норвежец был родичем самого Бранда. Глядя на него, Шеф отметил примесь крови марбендиллов, черты морских троллей — в надбровных дугах и строении зубов. Но промолчал. Стирр, так звали гиганта, уже убил в Англии двоих людей, насмехавшихся над его манерой жевать, и был оправдан. Командиром этой группы был один из данов, его боевой опыт прослеживался по обилию ювелирных украшений и шрамам на руках. Шеф спросил его имя.
— Берси, — ответил тот. — Меня прозвали Берси Хольмганг. Я участвовал в пяти хольмгангах.
— Я только в одном, — сказал Шеф.
— Знаю. Я его видел.
— И какого ты мнения?
Берси закатил глаза. На своем хольмганге у ворот Йорка Шеф один победил двоих, но едва ли в классическом стиле.
— Я видал поединки получше.
— А я убивал богатырей посильнее, — ответил Шеф, не собираясь уступать.
Однако Берси, Стирр и их товарищи восстановили его душевное равновесие. Храбрость здешних южан была бесспорна, но Шеф и представить себе не мог, чтобы кто-то из сухопарых, прикрытых лишь хлопком и льном испанцев, будь то иудей, мусульманин или христианин, хоть несколько секунд продержался против иззубренных топоров и дротиков-сулиц, побрякивающих сейчас позади него. Во всяком случае, он мог не опасаться случайной стычки. И представлял собой, по меньшей мере, угрозу, что Свандис будет отомщена.