Через некоторое время комната поплыла перед глазами, их застилали разноцветные вспышки и завитки. Шеф обнаружил, что рассматривает их с маниакальным вниманием — словно это поможет удержаться и не соскользнуть к тому, что уже ждет его.
Когда зрение якобы прояснилось, он увидел перед собой гигантское лицо. Один только нос был больше всего Шефа, глаза казались черными омутами, за кривившимися губами блестели огромные зубы. Лицо смеялось над ним. В уши ворвался ужасный рев, Шеф пошатнулся от ударившего как шквал хохота. Он снова ощущал себя мышью. Мышью, застигнутой хозяином дома на кухонном столе. Он завертелся, съежился, стал искать, где спрятаться.
Хлопок — и что-то его накрыло. Ладонь. Снизу просачивался свет, и пока Шеф полз к отверстию, внутрь проникли два пальца другой руки, большой и указательный, и, словно вишенку, подхватили его с поверхности стола. Пальцы сжимали туловище, не сильно — пока не сильно. Шеф знал, что достаточно им сжаться посильнее — и его внутренности полезут наружу изо рта и заднего прохода, как если бы его придавил спускающийся по каткам корабль.
С обращенного к нему лица не исчезала дикая усмешка. Даже в своем отчаянном положении Шеф смог понять, что это лицо душевнобольного. Не просто душевнобольного, а безумца. Шеф узнал того, кто был прикован рядом с плюющимся ядом змеем. Это тот, кого освободил божественный отец Шефа и от кого Шеф потом прятался на гигантской лестнице возле змеиного погреба богов. Локи. Локи свободный, каким его изначально создали боги.
— А вот и любимчик моего брата, — стал издеваться Локи таким густым басом, что его с трудом можно было слышать. — Брат освободил меня, но, похоже, он не рассчитывал, что ты попадешься в мои руки. Не раздавить ли тебя прямо сейчас, чтобы покончить со всеми его планами? Я знаю, ты в меня не веришь, но все равно ты умрешь в этом сне. И какая-то часть тебя навеки останется здесь, со мной.
Шеф не мог ответить, но продолжал оглядываться по сторонам. Где его отец Риг? Где другие боги? У Локи наверняка много врагов.
— Или бросить тебя моим питомцам? — продолжал голос.
Рука наклонила Шефа так, что он смог посмотреть вниз, под стол. Ноги безумного бога тонули в куче шевелящихся змей. Время от времени они кусали Локи, Шеф видел их ядовитые зубы, ощущал запах яда.
— Я принял так много яда, что уже не чувствую его, — захохотал безумец. — У меня есть и другие питомцы, некоторых ты уже видел.
Новый поворот — и перед Шефом открытое море, из него выныривают и снова исчезают гигантские мокрые спины. Это касатки, киты-убийцы, которые чуть не добрались до Катреда и самого Шефа, убили Вальгрима Мудрого и всех его людей в гавани Храфнси. Но это хотя бы теплокровные животные, похожие на человека даже в своей хитрости и коварстве. Шеф видел и других, у них были гнусные стылые глаза над мерзкими зубами, а что внизу — еще хуже. Шефа прошиб холодный пот при мысли, что его жизнь может кончиться в челюстях такой твари, даже не осознающей, что она делает.
— Хорошо, очень хорошо, что тебе страшно. Но не стоит бояться слишком сильно. Ты мне еще пригодишься, человечишка. Ты уже сослужил мне неплохую службу. Греки сжигают людей заживо, арабы сажают их на кол. Но ты можешь убивать на расстоянии. Ты можешь нести смерть с небес. Ты, с твоими удивительными факелами и непонятными машинами. За этим кроется больше, чем тебе когда-нибудь доведется узнать. И ты направишь людей по верному пути. По моему пути. И тогда заслужишь мое благоволение. Я был не в силах помочь моему фавориту, которого ты прикончил в воде, Ивару Женоубийце, потому что я был прикован. Но теперь я свободен. Есть что-нибудь, за что ты хочешь отомстить, как хочу я и хотел Ивар?
— Нет. — Ответ прозвучал, как птичий щебет, как писк мыши у кошки в лапах.
Шеф был полумертв от ужаса. Локи задал вопрос. Ответ известен. Нет смысла лгать.
Безумное лицо склонилось к Шефу. Он поймал себя на том, что старается представить, как оно выглядело бы без шрамов и язв от змеиного яда, без этого выражения гневного мстителя. Словно пытаешься угадать, какими стали бы черты закаленного в боях ветерана, если бы его жизнь сложилась по-другому.
Большой и указательный пальцы надавили на туловище Шефа, но еще не в полную силу.
— Смотри туда.
Шеф увидел грандиозный мост, который в то же самое время был радугой, а в его конце холодно посверкивали стальные лезвия.
— Все боги, мой отец и братья, ушли по мосту Биврёст, и Один вызвал свой Эйнхериар, чтобы охранять его. Они думают, что я пойду по мосту на приступ, с моими союзниками-гигантами и с детьми, чудовищным отродьем Локи. А знаешь, почему я не пойду на приступ?
— Когда-то это был твой дом. До того, как ты погубил Бальдра.
На этот раз пальцы сжались сильнее, застонали ребра Шефа, готовые треснуть и пронзить сердце.
— Я не хотел, чтобы Бальдр погиб. Я хотел, чтобы они увидели сами, чего стоят.
— Я знаю это, сударь. Как и мой отец Риг. Поэтому он и освободил тебя.
Лицо разгладилось, на нем отразилась способность рассуждать здраво.
— Ты пытаешься договориться со мной, человечишка?
— Да, сударь.
— И что же предложишь?
— Я пока не знаю, сударь. Вернуть твое место в Асгарде?
— Ты не сможешь этого сделать, — произнес Локи. — Но как знать, вдруг ты мне дашь что-то другое. Теперь слушай, что я скажу. Исполняй мою волю. Сделай больше огня, больше машин, стань поклонником моим, а не Рига, отвернись от Пути и принеси в мир ужас. И за это я дам тебе больше, чем когда-либо сулил мой отец Один. Своим любимцам он посылает удачу — до тех пор, пока не передумает, как это было с Сигурдом Змеиный Глаз, которого ты убил, когда он запутался в собственных шнурках. Я буду давать тебе удачу, пока ты не умрешь, старый, но грозный. Подумай о мужчинах, которыми ты будешь распоряжаться. Подумай о женщинах, которых сможешь взять. Все это может быть твоим.
И вот тебе подарок от меня. Больше всего на свете ты хочешь получить греческий огонь. Я дам его тебе, а вместе с ним надежды, которые превзойдут все твои мечты. Когда настанет время, скажи греку: «Лучше всего она зимним утром». Увидишь, как он начнет перед тобой пресмыкаться.
А сейчас иди. Но не думай, что сумеешь сбежать от меня теперь, когда я свободен. Или что тебе поможет твой отец, запертый по ту сторону моста Биврёст.
Шеф вдруг обнаружил, что летит, все выше и выше, как выпущенный из катапульты камень. Он крутанулся в воздухе, пытаясь опустить ноги и с ужасом гадая, куда упадет: в море с глазастыми и зубастыми тварями или на землю, покрытую ядовитыми змеями.
Под ним оказалась кровать. Он пытался вскочить, спасти свои ноги от ядовитых зубов. Чьи-то руки прижимали его к ложу, он почувствовал на своей обнаженной коже мягкие груди Свандис. На долгие секунды он, дрожа, прильнул к ней.
— Знаешь, что ты говорил во сне? — наконец спросила она.
— Нет.
— Ты кричал по-норвежски снова и снова: «Skal ek that eigi, skal ek that eigi, that skal ek eigi gera!»
Шеф машинально перевел:
— He сделаю этого, не сделаю этого, этого я не буду делать.
— А чего «этого»? — спросила Свандис.
Шеф понял, что в отчаянии сжимает свой нагрудный амулет.
— Не откажусь от него, — ответил он, разглядывая серебряную лесенку. — Не откажусь от амулета, не стану и служить Локи в обмен на его милости. Что там за шум снаружи?
Глава 26
Солнце уже поднялось над горизонтом — ночь прошла, пока Шеф во сне боролся с богом хаоса, — и с улицы доносился шум ликующей толпы. В гавань входил один корабль за другим. Сначала их появление вызвало тревогу у моряков. Но когда конструкция кораблей стала различима даже невооруженным глазом и экипажи приближающейся армады смогли обменяться приветствиями с береговой охраной, атмосфера разрядилась. Наспех починенное плавучее заграждение убрали, северяне перестали доворачивать хвостовики нацеленных катапульт, туго закрученные торсионы были ослаблены. Весть разнеслась по городу, и все свободные от караульной службы на крепостных стенах сбежались в гавань, размахивая руками и вопя от счастья.
Флот, который предупрежденный Фарманом Альфред снарядил на выручку, долго собирался со своих рассеянных по северным морям позиций, а затем неторопливо двинулся на юг. Многие рыбаки видели небольшую эскадру Шефа, прошедшую по Бискайскому заливу и вдоль побережья Испании; ни один моряк не мог забыть эти необычные двухмачтовые парусники, и на любом языке нетрудно было поинтересоваться: «Вы не видели здесь корабли, похожие на наши?» Сведения стало труднее получать и понимать, когда флот, подгоняемый постоянным течением из Атлантики, прошел через узкий пролив Джебель-аль-Тарик и оказался во Внутреннем море. Да, корабли магусов проследовали к Кордове. Нет, они поплыли воевать с христианами, заключив союз с халифом. Нет, халиф объявил их вероломными собаками. Все корабли разбегаются от одного вида необычных парусников, те швыряются огромными камнями, это магия северного короля-чародея. Нет, все не так, во Внутреннем море теперь правят христиане, у них есть ручные драконы, от которых само море вспыхивает огнем.
Хардред, назначенный королем Альфредом командовать английским флотом, всеми силами старался извлечь хоть крупицу смысла из услышанного, и в этом ему помогали Фарман, жрец Фрейра, из-за видения которого и была послана эта спасательная экспедиция, а также Гудмунд Золотой, некогда товарищ Шефа, ныне его вице-король в Свеарики, в земле свеев. Втроем они смогли понять только одно: все боятся греческих галер, но никто не знает толком почему.
— Ясно: кто узнал — тот уже ничего не расскажет, — проворчал Гудмунд.
По мере продвижения вдоль восточного берега Испании все чаще он слышал, что северяне заперты в какой-то гавани и не могут вырваться.