Шеф лично осмотрел на захваченной красной галере каждую деталь греческого механизма для метания огня, залез в топливный бак, понюхал и попробовал на вкус находившееся в нем загадочное вещество, исследовал фитиль, топку, мехи, покачал рукоятку загадочного насоса, без которого машина почему-то не действовала. Он не стал проводить испытания огнемета. «Я дам тебе греческий огонь», — сказал Локи и действительно дал. Но это не значит, что Шеф должен использовать чужое оружие или платить назначенную Локи цену.
Хотя не исключено, что однажды он поднажмет на греческих мастеров и вынудит их нарушить обет молчания. В данный же момент Шеф был вполне удовлетворен тем, что имеет в своем распоряжении самые мощные военно-морские силы на Внутреннем море, способные отогнать греческий флот даже при полном штиле, а в любое другое время втянуть его в бой и потопить. «И вообще, — подумал Шеф, — если греки просто увидят медный купол на одном из моих судов, они не рискнут приблизиться». Король вернул себе преимущество в военной технике. Но скоро император, поскольку правит на суше, будет править и на море. Путь к отступлению пока свободен. Надо решиться воспользоваться им.
Однако сейчас его занимал другой вопрос. Не то чтобы насущный, скорее вопрос для философов, и все же инстинкт подсказывал, что его необходимо решить немедленно. Раньше, чем Шеф убедится, что попался к Локи на крючок. Он много думал о видении, которое развернул перед ним Риг, о Локи и о Логи, о гиганте Локи и о боге Локи. Внутри священного круга жрецов Пути всегда зажигают огонь Локи. Разве сам бог огня не должен тоже находиться внутри круга?
И тогда он созвал жрецов в тот самый тенистый дворик, где читали и переводили книгу еретиков. Приглашены были те четверо, которые пришли с Шефом, — Торвин, Скальдфинн, Хагбарт и Хунд, а также провидец Фарман, благодаря которому и был снаряжен новый флот. Кроме того, участвовали высшие командиры: Бранд, Хардред, Гудмунд, Ордлаф — два англичанина и два норманна. И наконец, еврей Соломон и Свандис, снова с вызовом надевшая белые одежды жрецов Пути. Итого присутствовали одиннадцать мужчин и одна женщина, и все носили амулеты Пути, за исключением двоих: Соломона и Хардреда — последний по примеру своего короля Альфреда решил не оставлять христианской веры, в которой был воспитан. Шеф намеренно устроил так, чтобы все сидели за овальным столом, словно на священном круге Пути. Впрочем, круг не был огражден низками рябины, символизирующими жизнь, да и костер, ограничивающий время для разговоров, не зажигали. Но позади отведенного для себя места Шеф воткнул в песок семифутовое боевое копье как напоминание о ритуальном копье Одина. Он заметил, что жрецы при виде копья переглянулись: что это? не насмешка ли над их обрядами?
Шеф постучал по столу.
— Я созвал вас, чтобы обсудить наши планы на будущее. Но прежде всего мы должны извлечь некоторые уроки из того, что уже произошло.
Он обежал взглядом стол, остановился на Свандис.
— Теперь мы знаем доподлинно, что Свандис не права. Она говорила мне, говорила всем нам, что богов не существует, их создают люди из-за собственной слабости, из-за своего несовершенства. И что видения, ниспосланные мне богами, — не более чем сны, порождения моего мозга, как голодным снится хлеб, а испуганным снится причина их страха. Теперь мы знаем, что из ее утверждений неверно, по крайней мере, последнее. Фарман, находясь за тысячи миль, проведал о наших бедах и пришел к нам на выручку. Его видение оказалось правдивым. Но оно было ужасным. Фарману явилось то же самое, что и мне, причем со мной это было трижды. Локи избавился от своих цепей, вырвался на волю. Он готов освободить волка Фенрира и начать Рагнарёк. Так что нам следует снова задуматься о богах. Они существуют на самом деле. И все же возможно, что Свандис не во всем ошибается. Потому что боги и вера в них как-то связаны между собой. Я обращаюсь к Хунду. Хунд, скажи теперь для всех, а не только для тех, с кем ты уже разговаривал, скажи, что думаешь о богах.
— Мне кажется, Свандис отчасти права, — отозвался Хунд, не посмотрев на нее, даже вообще не подняв глаз. — Боги создаются людьми. Но как только создаются, они становятся реальностью. Плоды воображения, порожденные нашей верой, в какой-то момент обретают власть даже над теми, кто не верит в них. Я также думаю, что эти сущности злы, ведь они рождены из-за слабости.
— Даже Идун? — строго поинтересовался Торвин, сверля взглядом яблоко на шее Хунда, знак богини-целительницы.
Лекарь не ответил.
— Но если Хунд прав, — продолжал Шеф, — мы должны согласиться еще вот с чем. Существуют другие боги, кроме богов Пути. Иисус христиан. Иегова евреев. Аллах мусульман.
— Тогда почему же они нас не уничтожили? — спросил Хагбарт. — Их приверженцы достаточно нас ненавидят, чтобы этого желать всеми силами души.
— Хунд дал хороший ответ на этот вопрос. Он напомнил, сколько нас таких — как он и как я, — которые были с колыбели воспитаны в христианстве, но совсем не имели веры. Только привычку. Может быть так, что материя разума, из которой сотканы боги, очень тонкая и необычная, как греческий огонь. Может быть, некоторые разумы, разумы большинства людей, вообще не способны ее вырабатывать. И не забывайте, у христиан тоже есть святые и провидцы. А с другой стороны, если боги происходят от нас, у них сохраняются наши сильные и слабые стороны. В точности как сказала Свандис. Бог христиан не действует в этом мире. Своих поклонников он переносит в иной мир. — Шеф вспомнил одно из своих ужасных видений: как король Эдмунд, замученный язычниками, прошел мимо него навстречу судьбе, в которой не видел ни проблеска. — Наши боги, боги Пути, действуют в этом мире подобно своим жрецам и приверженцам. Они верят в то, что можно сделать руками.
Бранд, оглядев напряженные лица сидящих вокруг стола, расхохотался.
— Я человек Пути! — выкрикнул он. — Я выступил на стороне Пути против проклятых Рагнарссонов, правильно? Но чем больше я вижу и чем больше я слышу, тем меньше верю во что бы то ни было, кроме трех вещей. Это мой корабль, мое золото и мой «Боевой тролль».
Он подхватил украшенный серебром боевой топор, потряс им и еще раз отпил из двухпинтовой кружки пива, запас которого привез вновь прибывший флот.
— Пока мы с тобой согласны, — сказал Шефу Торвин. — Мне не слишком нравится то, что ты сказал про бога христиан, но я готов допустить твою правоту. В конце концов, мы всегда говорили — и ты сам всегда говорил, и доказал это своими делами, вот Хардред может подтвердить, — что мы боремся не против христиан и не против христианства, а против церкви, которая управляется из Рима. Мы-то прислушиваемся к твоим словам, но попробуй сказать такое императору, находясь в его власти, и тебе очень повезет, если твоя смерть окажется легкой. Христианская церковь не терпит соперников! Не хочет делиться властью и монополией на истину. Именно это наш основатель ярл Радбод знал и предвидел. Именно поэтому мы проповедуем Путь. Чтобы каждый мог сам выбирать себе дорогу.
— Каждый мог сам выбирать себе дорогу, — повторил Шеф. — Поэтому мы здесь.
Он глубоко вздохнул, поскольку наступил решающий момент.
— Я считаю, что пришло время для новых путей.
— Для новых путей?
— Для новых амулетов. Для нового знания. Свандис уже подала пример своим амулетом в виде пера птицы. Он подразумевает изучение нашего мышления, записи всего, что кажется нам самым мимолетным. Изучение мышления и материи разума. Какого бога ты избрала своим покровителем, Свандис?
— Никаких богов, — ответила дочь Ивара. — И никаких богинь. Я взяла имя из наших сказаний. Я ношу перо Эдды, что значит «прабабушка», как знак старинных преданий и обычаев.
— На латыни «edo» означает «я пишу», — заметил Скальдфинн. — Свандис этого не знала. Одно из тех совпадений, которые посылают боги. Я думаю, у Свандис есть новое знание, которое нам следует принять.
— Нам нужен еще один амулет, — сказал Шеф. — Арабский значок сифр, означающий «ничто», «ноль». Могущественное «ничто». Если бы у меня еще не было своего знака, я бы выбрал этот. Пусть это будет знак для тех, кто умеет считать, а их богом будет Форсети, который прекращает споры и дарует определенность. Третьим знаком будут крылья Вёлунда. Для Толмана и других летунов.
Шеф обвел присутствующих взглядом единственного глаза, стараясь подчинить сомневающихся своей воле и оценивая, насколько это ему удается. Пока они согласны с ним. Жрецы Вёлунда, жрецы Форсети, — это ново, но это будет принято. Жрецы Пути всегда приветствовали новые профессии, будь то полеты в небе, изготовление линз или вычисления. Пора приступать к самому трудному.
— Считаю, что нам нужен и четвертый знак. Для таких, как Стеффи, который обжег себе руки, стараясь осветить нам поле боя. Нам нужны люди, которые будут носить знак огня. Знак Локи.
Торвин сразу вскочил, его молоток сам скользнул с пояса в руку, а на лицах Скальдфинна и Хагбарта, да и Фармана тоже, отразился ужас.
— Ни один человек не может носить этот знак! Мы зажигаем огонь Локи, чтобы он напоминал, с чем мы имеем дело. Но мы не поклоняемся ни огню, ни его богу. Даже если ты все сказал верно про людей, создающих богов, и так далее, зачем нам создавать богов, подобных Локи? Он обманщик, отец чудовищного отродья. Погубитель Бальдра.
— Зачем создавать? Да мы уже их создали. — Шеф оглядел комнату, желая знать, как воспринимают его слова. — Если Хунд прав и Локи существует, тогда это мы его создали. Создали из страха и ненависти. Сделали так, что он погубил добро и красоту, потому что мы завидовали. Приковали его, чтобы не винить во всем самих себя. Сотворили его безумным. Сейчас он вырвался на волю. Я сам боюсь его сильнее, чем вы. Но я заявляю следующее. Такая же свобода для Локи, как для Тора. Для зла такая же, как для добра. Если он нападет на нас, мы его уничтожим. Но огонь может быть за нас, а не только против нас.
Торвин огляделся, словно ожидая, что раздастся гром с ясного неба.