Молот и крест. Крест и король. Король и император — страница 31 из 188

— Наш Путь подошел к трудному выбору, — неожиданно произнес он и сделал паузу. — У нас появился первый лжепророк.

«Это мы как раз и должны проверить», — подумал Торвин. Но позволил Вальгриму продолжать. Лучше обсуждать вопрос в открытую.

— Вот уже полтораста лет существует Путь. Поначалу дело двигалось медленно и только в одном месте, на Севере, где мудрость ярла Радборда дала всходы. Теперь у нас есть последователи во многих странах. Последователи среди чужих народов, говорящие на чужих языках. Даже среди крещенных в детстве христианами. Кто же усомнится, что это и есть великое благо? Но мы должны помнить о своей цели и предназначении. Да и о своих видениях. Радборд знал, что нас, тех, кто служит истинным богам, затмят последователи Христа, если мы не будем поступать так же, как они: проповедовать наше учение, объяснять, откуда пришли наши души и что станется с ними. И если не будем делать кое-что сверх того: открыто обсуждать любые вопросы, а не твердить на манер христианских попов, что тот, кто им не подчиняется во всем, обречен на вечные муки единственно за этот грех непослушания. Такова наша первейшая цель. Уберечься самим и защитить нашу паству и учение от врагов, которые намерены все это уничтожить. Но вслед за целью появляются видения. У меня их не было, но среди нас есть те, кто лицезрел. Разные люди. — Вальгрим обвел взглядом круг, время от времени кому-то кивая, — давал всем понять, что имеет в виду совершенно определенных людей, способных подтвердить его слова. — Разные люди видели одно и то же. Это были картины другого мира, в котором все страны, в том числе и наша, молятся христианскому богу. Но люди там живут хуже рабов, в такой тесноте, что не вздохнуть свободно. Живут под властью правителей, которые прячутся от своих подданных и посылают их воевать, как свиней на бойню. Хуже того, наши мудрецы и прорицатели сказали, что это Скульд — мир, который наступит, если мы не помешаем. И мы должны помешать! Есть другой мир, который видели мудрые. Да этот мир видел и я сам! — Оглядывая присутствующих, Вальгрим тряс седой бородой. — Мир загадочный — мы узрели только части его и не всё поняли. Я говорю о людях, плавающих во мгле безвоздушного простора, где-то между мирами. Сначала подумал, что это худшие из грешников, изгнанные из всех миров, потому что даже змей Нихдёгг брезговал глодать их кости. Но потом я увидел лица и понял: это лица людей, свершающих некое великое деяние. И некоторые из этих вершителей были нашей крови, говорили на нашем языке; такие знатные путешественники, что любой живущий ныне шкипер против них просто мальчишка. Я не ведаю, как это получилось или получится, но ведаю, что таков настоящий путь для настоящих мужчин: это не путь для убоявшихся Христа. Так что до конца своих дней я должен искать новые знания. И вот еще что я скажу. Почему мы должны вступить на этот путь? Есть причина, помимо нашего стремления к знаниям, власти и славе. И заключается она в том, что мы не одиноки.

Вальгрим снова оглядел собравшихся, стараясь усилить впечатление от последних слов, передать свою убежденность слушателям, которые до сих пор во всем с ним соглашались.

— Всем известно, что рядом с нами живет потаенный народ. Неопасный для обитателей нижних поселков, лишь иногда опасный для охотников в горах и детей, играющих у воды. Но это не единственный народ, который спрятан. Мы знаем: где-то живут существа, могуществом равные богам, не тролли и никсы, а сами iötnar — враги богов и людей. И есть еще отродья Локи, те, у кого не одна шкура и кто способен появляться в разных обличьях: полулюди, полудраконы, полукиты.

Мы верим, что придет великий день, когда люди и боги выступят против гигантов и потаенных народов — и на стороне врагов тоже будет немало людей, христопоклонников и перебежчиков. Тех, кто поддался заблуждению. Для этого Один и берет к себе воинов, чтобы составить войско, которое выйдет из Валгаллы в Судный день. Будут и другие войска: отряд Тора из Трудвангара, Хеймдалля из Химинбьорга и другие — моряки, лыжники, лекари и лучники. Но воинство Одина окажется самым могучим и сильным, на него вся наша надежда.

Мы не смеем распылять свои силы. Исход битвы еще не решен. Если Путь сейчас сделает неправильный выбор, мы будем разбиты и рассеяны. Я заявляю, что одноглазый англичанин, который носит копье Одина, а сам не чтит Одина, — лжепророк, сбивающий нас с истинного пути. Ныне мы должны отвергнуть его, чтобы выполнить свое истинное предназначение — восславить единого короля, о ком пророки вещают, что он придет с Севера. Единого короля, который изменит мир и в Судный день превратит поражение в победу.

Вальгрим остановился и гордо поправил на широкой груди брелок в виде копья. Он ждал возражений, и они последовали — со стороны тех, на чью поддержку он надеялся. Виглейк Провидец зашевелился на табурете, взглянул на свой необычный амулет — чашу Суттунга, хранителя меда, бога вдохновения, — и заговорил:

— Сказанное тобою о видениях, Вальгрим, может быть правдой, но мы видим одно, а понимаем другое. И если ты не сможешь отрицать то, о чем я уже рассказывал, изволь объяснить мне, что это означает. Как нам известно, наш брат Фарман видел одноглазого англичанина, когда у того еще было два глаза. В видении появился Асгард, обитель богов, и англичанин там был в роли Вёлунда, хромого кузнеца богов. И Фарман узрел, что Прародитель Живущих, Отец Всего Сущего с ним разговаривает. Никто раньше не наблюдал, чтобы смертный удостоился подобного. Так почему же я не могу считать, что у этого человека божественное предназначение?

Вальгрим кивнул:

— Я знаю, что твои видения истинны, Виглейк, и видения Фармана тоже. Ты лицезрел в прошлом месяце смерть тиранов, и торговые суда уже успели принести нам весть, что это и в самом деле произошло. И я не оспариваю, что ты видел одноглазого в обличье Вёлунда. Но как ты только что сказал, видеть — это одно, а понимать — другое. О чем же свидетельствует история Вёлунда?

Он снова огляделся, убедившись, что слушатели, как всегда, живо интересуются священными преданиями.

— Мы все знаем, что жена Вёлунда была лебедью и после того, как она оставила мужа, его захватил Нидуд, владыка народа ньяров. Нидуд хотел, чтобы Вёлунд поработал у него кузнецом, но боялся, что тот сбежит, поэтому перерезал ему сухожилия и заставил работать в Севарстёде. И что же делал там Вёлунд?

Голос Вальгрима понизился до распевного баса жреца Пути:

Сидит он,

не спит он,

все молотом бьет —

скоро скует он

для Нидуда ковы.

— Он сделал королю золотые браслеты, и ожерелья с самоцветами, и чаши для эля, и мудреные полозья для саней. Он выковал меч — такой острый, что резал полотно, и такой прочный, что мог перерубить наковальню. Но что сделал Вёлунд, когда два маленьких сына Нидуда пришли посмотреть на чудеса? Заманил их в кузницу, обещав показать диковинки, открыть свой ларец.

Снова Вальгрим заговорил нараспев:

Встали у скрыни,

ключи спросили, —

алчба их сгубила,

как внутрь заглянули[56].

— Вёлунд убил их, закопал их тела под кузницей, из зубов сделал ожерелье, из черепов — кубки, из ясных глаз — броши. И все это отдал Нидуду. А когда дочь Нидуда пришла починить кольцо, что он сделал? Опоил ее пивом, изнасиловал, вышвырнул вон.

Она, плача, пожаловалась отцу. Тот отправился за головой Вёлунда. А Вёлунд, трэлл с перерезанными сухожилиями, надел крылья, которые сделал в своей кузнице, и улетел. Что за хитрость он выковал для Нидуда? Он выковал месть. Поэтому его так зовут — Вёлунд. От слова «хитрость», vel.

Собравшиеся сидели молча, размышляя над давно известной им историей.

— И теперь я вас спрашиваю, — сказал Вальгрим, — кто герой этого предания? Вёлунд с его коварством, как нас убеждали? Или Нидуд, пытающийся противоборствовать ему? Я говорю тебе, Виглейк: что до англичанина, так он Вёлунд, это ясно. А мы — Нидуд! Он убьет наших сыновей и изнасилует дочерей. То есть отвратит нас от нашего дела и заставит служить его замыслам. Нидуд сделал только одну ошибку, когда попытался использовать искусство Вёлунда и уверовал в собственную безопасность, хотя враг всего лишь хромал. Ему следовало убить Вёлунда и сделать это наверняка! Потому что люди вроде Вёлунда или англичанина опасны, даже когда искалечены. Ведь они подобны жене Вёлунда, лебеди: это люди не с одной шкурой. И не лебедем обернется этот англичанин, а скорее драконом или курганным чудовищем, мертвяком. Хагбарт, я спрашиваю тебя: разве он не сказал, что уже бывал в могиле?

Круг взволнованно зашевелился, оценивая неожиданное заявление Вальгрима. Все увидели медленный, неохотный кивок Хагбарта.

Торвин не выдержал, как и предвидел Вальгрим:

— Это все верно, но ты же просто играешь словами. Конечно, парень раньше бывал в могиле — достал из нее сокровище королей. Он раскопал курган киркой и героически выбрался наружу. Он не жил в усыпальнице. Будь здесь Вига-Бранд, он бы тебя высмеял за одно предложение оставить деньги в могиле. Я призываю всех вас: смотрите глубже слов. Смотрите на поступки. Шеф Сигвардссон — давайте будем называть парня его настоящим именем — целую страну обратил в нашу веру, избавил ее от христианских храмов. Если где и остались католические священники, то лишь подобные нам, те, что сами себя кормят и работают для своей паствы. Он убил Ивара Рагнарссона. И можно ли сомневаться, что он стремится к знанию, все отдаст ради знания? — Торвин, призывая к молчанию, поднял руку. — Если не верите мне, тогда слушайте.

Снаружи, откуда-то поблизости, до жрецов доносились знакомые звуки, но совсем не те, какие можно было бы ожидать во время священного круга. Над окрестностями святилища, над слежавшимся и утоптанным снегом неслось лязганье тяжелого молота, тонущее в шумном пыхтении кузнечных мехов. Где-то работали кузнецы.

В кузнице Шеф как раз закончил тщательную перековку и закаливание меча, подаренного им дитмаршенцу Карли. Теперь части меча — клинок, перекладина, рукоять и ее головка — остывали перед сборкой. За дело взялся Удд. Коротышка решил кое-что показать товарищам. Стоя у горна, он отдавал указания, а Шеф, одетый только в штаны и кожаный фартук, клещами ворочал куски железа и стали. Квикка припал на колено, работая с мехами, которые гнали воздух к раскаленному в горне древесному углю. Остальные семь английских катапультистов, Озмод, Хама и прочие, а также Карли сидели на корточках вдоль стен, наслаждаясь теплом и вставляя свои замечания.