С приближением острова путешественники вздохнули свободней. В то же время крепло опасение, что за ними наблюдают. Темной грозной стеной вставал впереди лес, а они были как на ладони, без малейшего прикрытия. Разум подсказывал, что нависшие тучи и ночь прячут их, что с неба не падает ни проблеска света. И все-таки, раз им виден остров, с острова могут увидеть их. Подойдя к берегу, они ускорили шаг, поспешили укрыться в лесной мгле.
С бьющимся сердцем Шеф и Карли сидели, напряженно прислушиваясь. Ничего. Только неумолчный посвист ветра в ветвях.
Шеф повернулся к Карли, негромко сказал:
— Мы обойдем остров берегом, вдоль кромки льда. Как увидим следующий мост, решим, что делать.
Несколько минут они осторожно брели по берегу. Увидев вдруг струйку дыма, застыли. Но за деревьями не было ничего, даже причалов у берега. Они пошли дальше.
Мост, ведущий на следующий остров, открылся неожиданно. Обойдя бугорок, они увидели в каких-то двадцати ярдах от себя, на открытом месте, двух высоких стражников, опирающихся на копья. Слышалась их неторопливая беседа. Шеф и Карли мгновенно ретировались под полог леса.
— Нужно идти морем, — сказал Шеф, — держась от них подальше.
— Даже и не надейся, — проворчал Карли, — я по тонкому льду не пойду.
— Если бы лед был слабый, она не предложила бы идти по нему.
— Женщин никогда не поймешь. И к тому же она могла ошибиться. В любом случае ее сейчас тут нет, а у нас под ногами глубина в пятьдесят футов.
Шеф ненадолго задумался:
— Ну давай попробуем. Переберемся на лед в этом месте и пойдем вдоль моста, там, где море мельче, а лед толще. Но мы будем не идти, а ползти. Держись правее, там не заметят. Хотя охрана все равно смотрит на мост, а не на залив.
Они осторожно поползли в своих тяжелых одеждах, подметая лед бородой, и Карли одолели сомнения. Если лед такой крепкий, почему норвежцы стерегут только мосты? Для чего они вообще здесь поставлены? Неужели здешний люд так глуп? Или же королева…
Товарищ опередил его на несколько ярдов, энергично ползя ужом. Не время для сомнений. Лед кажется таким же толстым, как и раньше. Карли быстро продвигался вперед, стараясь не коситься на безопасный мост в каких-нибудь двадцати ярдах слева.
Достигнув второго острова, они проползли вдоль берега, прочь от моста, обогнули еще один крошечный мысок, встали и, тяжело дыша, снова оказались под защитой леса. Холод уже проник сквозь шерсть и кожу их одежды. Шеф и Карли осторожно сложили оружие, подули на замерзшие руки, достали рукавицы из овечьей шерсти, которые дал им Бранд. Шеф аккуратно снял с пояса кожаный мех, вытащил затычку.
— Зимний эль, — пояснил он. — Остаток.
Сделали по долгому глотку.
— Вкус как у эля, — отметил Карли, — но ощущение другое. Он, даже когда холодный, все равно обжигает глотку. Жалко, что мы у себя дома не научились делать такой эль.
Шеф кивнул, опять задумавшись о воде, замерзающей в эле, о паре, шипящем вокруг раскаленного лезвия. Нет времени на эти размышления.
— Следующий остров — Дроттнингхольм, — сказал он. — Мы знаем, что короля там сейчас нет и что ни одному мужчине не позволено оставаться на острове на ночь. Еще один переход и…
— И мы будем как два петуха в курятнике, — закончил Карли.
— По крайней мере, узнаем, чего хочет от нас королева.
«Я-то знаю, чего она хочет от тебя», — подумал Карли, но промолчал.
Они медленно побрели по берегу второго острова.
На этот раз мост оказалось легко обнаружить, но он располагался очень далеко от мест, с которых прямиком был виден Дроттнингхольм. Постояли на опушке, присматриваясь и прикидывая. Они находились на западном краю небольшого залива, примерно в фарлонге от Дроттнингхольма. До восточного края залива тоже было около фарлонга, и оттуда к острову тянулся мост.
— Чем тащиться к мосту, проще отсюда перейти, — сказал Шеф. — И ползти не понадобится. Мы достаточно далеко, и стражники не увидят, потому что на льду будем еще дальше от них.
— Ладно, — сказал Карли. — Сдается, был бы лед готов треснуть, он бы уже треснул. Полыньи нам не встречались. Он надежный.
Шеф взял копье и вступил на черную, продуваемую всеми ветрами ледяную равнину.
— Ладно, так где же он? — Бранд стоял в дверях душной, провонявшей людским потом хижины, сердито глядя на обращенные к нему лица восьми англичан.
Снедаемый тревогой, он пьянствовал в портовой таверне Каупанга вместе с Гудмундом и командой, когда пришла весть, что совет жрецов Пути закончился. После короткого разговора с Торвином Бранд отправился прямиком в святилище, в комнату, которую Шеф делил с Карли, считавшимся теперь его оруженосцем. Не найдя ни того ни другого, Бранд бросился к хижине катапультистов.
Столкнувшись с разъяренным воином ростом ближе к семи футам, чем к шести, вольноотпущенники вспомнили рабский обычай. Они потихоньку сбились в тесную кучу за спиной Озмода и Квикки, которые были среди них самыми крепкими и уверенными в себе. Лица внезапно поглупели.
— Кто — он? — спросил Озмод, чтобы потянуть время.
Огромные кулаки Бранда сжимались и разжимались.
— Где ваш хозяин Шеф?!!
— Не знаю, — сказал Квикка. — А в комнате нету?
Бранд шагнул вперед, глаза полыхнули убийственным бешенством. Но он остановился, заметив, что Озмод, бывший командир алебардщиков, покосился на пирамиду с оружием. Бранд вышел из хижины, хлопнув дверью.
Снаружи Хунд, друг детства Шефа, ныне истовый жрец Идун, терпеливо топтался на хрустящем снегу.
— Мне они правду не говорят, — прорычал Бранд. — Ты англичанин. Они знают, что ты его друг. Попробуй, может, что выведаешь.
Хунд вошел в хижину. Некоторое время оттуда доносился неразборчивый разговор на норфолкском диалекте, родном для всех них, кроме Бранда. Наконец Хунд выглянул, поманил великана в хижину.
— Они говорят, что точно не знают, — перевел он. — Но, пораскинув мозгами, сообразили, что Шеф получил какое-то послание. Подозревают, что он ушел в гости к королеве Рагнхильде, на Дроттнингхольм. Он взял с собой Карли.
Бранд опешил:
— Пошел на Дроттнингхольм? Но мужчинам нельзя быть там ночью! И все мосты охраняются.
Квикка показал в ухмылке свои щербины.
— Все правильно, шкипер, — сказал он на смеси английского с норвежским, бытующей в армии Пути. — Не такие уж мы тупые. Раз он рискнул, значит решил, что можно пройти по льду. Вечером мы спускались к заливу, смотрели. Лед еще довольно толстый, ни единой трещинки.
Бранд с ужасом уставился на Квикку и других, хотел заговорить, но не сумел.
— Вы, английские дурни, хоть что-нибудь знаете? — прозвучал наконец страшный шепот. — Во фьордах в это время года лед не вскрывается. Он подтаивает снизу и пропитывается водой. А потом вдруг раз — и нет его. Он не ломается. Он просто тонет!
Ветер налетел с удвоенной силой, когда Шеф и Карли устремились в последний бросок через лед, — как будто они вышли из-под прикрытия невидимой стены. Ветер нес с собой холодную морось. Когда первые капли ударили Шефу в лицо, он вздрогнул, решив, что это снежная крупа или град. Стерев влагу с глаз, он удивился. Дождь. Значит, началась оттепель. Смогут ли они потом вернуться? Сейчас не время об этом думать. Зато благодаря дождю можно не бояться, что их увидит охрана с мостов.
— Слушай, — сказал он спутнику, — не нравится мне этот дождь. Лед может не выдержать. Выбраться-то мы сумеем, главное — держать голову над водой. Старайся, чтобы не затянуло под лед, там не поймешь, в какую сторону плыть. Если угодишь в полынью, плыви к ее краю и наваливайся на лед. Обломится — попытайся снова. Когда выберешься из воды, отползай подальше. И вот что, Карли, верни-ка меч на место. Тебе понадобятся обе руки.
Когда Карли неуклюже последовал совету, Шеф, будто его кто-то подтолкнул, взглянул на темный берег, до которого оставалась сотня ярдов, покрепче взял за древко копье, разбежался и метнул далеко вперед. Гугнир полетел к берегу, упал и заскользил по льду; его удар был заглушен дождем.
Внезапно Шефу показалось, что лед уходит из-под ног. Он замер, прислушиваясь, не трещит ли. Ничего.
— Может, он просто откололся от берега? — прошептал Карли, тоже встревоженный.
И они двинулись дальше, шагая с предельной осторожностью. Шеф в очередной раз опустил ногу, и ее обдало холодом. Вода. Лужица на льду? Вода в другом сапоге. Холод вдруг поднялся до колен, до бедер. Конвульсивно сжались внутренности. Шеф огляделся, высматривая трещину, но ничего такого поблизости не было, он по-прежнему крепко стоял обеими ногами, вот только лед опускался…
Черные воды сомкнулись над головой Шефа, и вот он уже отчаянно барахтается, чтобы удержаться на плаву. На шее сомкнулись две руки — хватали сзади… Руки сильные, как у Ивара… если бы Ивар мог восстать из мертвых.
Шеф яростно изворачивался, пытаясь избавиться от мертвой хватки, пока не оказался лицом к лицу с Карли. Он сомкнул кисти и пястями ударил оруженосца в переносицу. Подался из воды повыше и ударил снова, чувствуя, как мнется хрящ. Снова рванулся вверх, чтобы двинуть еще раз, и обнаружил, что удушающий захват исчез.
— Ладно, прости, я уже нормальный. — Карли отпустил его и попробовал самостоятельно держаться на воде.
Шефа зверски глодала стужа. На родных фенах он часто окунался в холодную воду, забавы ради или из-за отсутствия моста. Но здесь — другое дело. Холод проник через все слои одежды, пропитал ее. Силы таяли, тяжелые намокшые ткани тянули на дно.
Вдобавок Шеф не знал, в какую сторону надо плыть. Он снова рванулся кверху, как можно выше, бешено вращая головой с единственным глазом, высматривая остров или льдину. Ничего похожего…
Или же? Не сгущается ли там ночная тьма? Он увидел очертания Дроттнингхольма, проявляющиеся на фоне неба, схватил Карли за плечо и развернул в нужном направлении. Они поплыли, черпая силы в отчаянии. Сначала неловко выносили руки в длинных гребках, потом, задыхаясь и путаясь в одежде, продвигались боковыми подводными гребками. От ног не было проку, из них ушла вся сила. «Сбрось сапоги, — подумал Шеф. — Так всегда говорят: сбрось сапоги. Но мои завязаны сыромятными ремешками. И потом, слишком холодно.