И опять же при других обстоятельствах какой-нибудь скептик высмеял бы всю затею. Но здесь не было скептиков. Герьолф посомневался, а затем сказал:
— Ладно, давайте попробуем.
Вскоре почти все высыпали на улицу, разобрали старую мельницу, построили каркас для новой, послали в главную кузницу за крепкими гвоздями и скобами. Шеф, вспоминая позже эти события, еще раз подумал, как много полезного знали и умели его товарищи. Многие свободно управлялись с тяжелыми грузами, не ленясь поднимать и ворочать массивные жернова. Всем руководил Хагбарт, которому довелось устанавливать не один корабельный киль, сделанный из огромного дерева. В те дни все силы были брошены на мельницу, даже помол зерна с общего согласия отложили до той поры, когда появится лучший способ.
Наконец все было построено, и Удду доверили вытащить последнюю стопорную задвижку, которая удерживала жернова и шестерни. Что он и сделал. Ветер дунул, крылья наполнились воздухом и повернули вертикальное колесо, которое крутило шестерню, вращавшую жернов. Ничего не произошло, не считая скрипа огромных бревен. Удд вставил задвижку на место.
— Нужны крылья побольше, — сказал он.
На следующий день мельница работала на полную мощность. Герьолф потирал руки при мысли о выгоде, которую даст строительство таких мельниц по всей Скандинавии. Почти везде в стране было трудно использовать силу текущей воды, а вот мельница, которая мелет круглый год, окупилась бы быстро. Жрецы Пути гордились тем, что сами зарабатывают хлеб насущный, а не живут за счет десятины и землевладений, как христианские священники. Более того, они бы не возражали, разбогатей один из них благодаря новым знаниям — коль скоро поделился бы этими знаниями с остальными.
Однако успех ветряных мельниц, по-видимому, лишь разжег аппетит Удда. Как только первая из них заработала, он прожужжал Герьолфу уши своим следующим замыслом: изготовить теперь механический молот, рисунок которого набросал Шефу в Каупанге годом раньше. Герьолф сначала слушал с сомнением, не раздражаясь, но просто не в силах понять, что же предлагает Удд.
Замысел был достаточно прост. Железо, хотя и хорошо знакомое норманнам и известное во всем западном мире, оставалось металлом если не драгоценным, то довольно дорогим. Одной из причин превосходства франкских и немецких копейщиков был вес железа, которое они носили на себе. Оно многое значило в мире, где крестьянская лопата была деревянной и имела только узкую полоску стали по краям и где плуг был всего лишь обитой жестью сохой. Цена железа определялась не тем, что его трудно найти, как серебро или золото, а тем, что оно требовало больших трудов. Руду приходилось раз за разом нагревать и вручную ковать молотом, пока из нее не выходил весь шлак, а потом еще переплавлять в примитивных печах, топившихся древесным углем. Железо Ярнбераланда было лучшим в мире, но все же оно требовало обработки, как и любое другое, за исключением очень редко встречающихся небесных камней из чистого железа. У Герьолфа было топливо, у него была руда. Если бы удалось сократить время на обработку, к весне он сделался бы заметно богаче. Но как вращающееся колесо сможет двигать молот вверх-вниз?
Удд снова чертил на снегу свои рисунки, а Шеф, которого призвали в связи с разгоревшимся спором, переводил с английского на норманнский — Удд так и не овладел чужим языком по-настоящему. В конце концов Герьолф вздохнул и дал согласие на попытку.
— Нам еще повезло, — отметил он, — что в этот раз машина будет в два раза меньше, чем в прошлый.
— Молот легче поднять, чем крутить жернов, — пояснил Шеф. — Удд говорит, что начнет с легкого молота.
— Насколько легкого?
— В центнер весом.
Герьолф потряс головой и отвернулся.
— Предложи ему разыскать Нарфи, жреца Тира и летописца, пусть тот даст пергамент и перо. Рисунки легче будет разобрать, если Удд сделает их чернилами, а не палкой на снегу. И уж коли он окажется прав, когда-нибудь люди будут драться за каждый лист с его каракулями.
Скоро, когда подул ветер, застучал ковочный молот, обрабатывая металл с неслыханной скоростью, подобно никогда не останавливающемуся молоту Вёлунда, хромого кузнеца богов.
Следующий шаг сделал не кто иной, как Квикка. Не обладая никакими иными умениями, кроме игры на волынке и стрельбы из катапульты, он обычно занимался самой монотонной работой. Однажды, сражаясь с кожаными мехами, с помощью которых поддували воздух в раскаленный горн, и ошалев от непрестанных требований кузнеца «не останавливаться, иначе все пропало», Квикка снял ногу с верхнего рычага мехов и заявил:
— Для этого тоже нужна машина!
Превратить привод молота в привод для мехов оказалось довольно легко. И все же усовершенствование потребовало многих переделок, потому что каждое изменение влекло за собой еще одно. Приток воздуха в печи, где плавилась руда, существенно улучшился, и жар в ней заметно усилился. Кузнецы говорили, что железо сначала будет сине-фиолетовым, и это довольно опасно, так как можно нечаянно обжечься, а потом нагревается до красного каления, когда оно становится достаточно мягким для обработки. Очень редко доводится им увидеть железо при белом калении, когда оно начинает плавиться. Хотя иногда удавалось получить чугун, но обычно лишь при особо счастливом стечении обстоятельств, и вот теперь благодаря механическим мехам стало возможным плавить железо и делать отливки.
Двигали же людьми внешняя угроза и страх, если не предчувствие, войны. Шеф посовещался с Хагбартом и Нарфи, жрецом Тира, и, следуя благоприобретенной привычке, попытался составить mappa, карту мест, где он побывал со своим отрядом. Сопоставив то, что он услышал и увидел сам, Шеф понял, что попал в настоящую ловушку, даже более опасную, чем побережье Норвегии. Оттуда, будь у него корабль, он мог бы уйти в открытое море и, совершив долгий переход к берегам Шотландии, свернуть к восточному побережью Англии. Из этих же мест, даже имея «Орвандиль» Хагбарта, он будет вынужден пробираться через залив, отделяющий Швецию от дальнего берега Восточного моря, где живут балты, а затем идти домой вокруг Скаане и через пролив, разделяющий Скаане и датский Сьелланд.
— Какова там ширина пролива? — поинтересовался он.
— Три мили, — отвечал Хагбарт. — Именно так и разбогател старый король Кольфинн. Взимал пошлину за проход судов. Как я слышал, его там уже нет. Если ты прав и Рагнарссоны действительно расправились с Хрориком, там не осталось почти никого, кто мог бы остановить их.
— А где находится их знаменитый Бретраборг, Цитадель братьев?
— Здесь, — сказал Хагбарт, ткнув в точку на карте, находящуюся на северном берегу Сьелланда, милях в пятидесяти от пролива.
Каких-нибудь полдня под парусом.
Единственный оставшийся путь в Англию, который мог придумать Шеф, требовал вернуться в Хедебю и через болота пройти в Дитмаршен, к исходной точке странствий. У Шефа снова не будет корабля. И в любом случае, если его видение было истинным — а это подтверждали достоверные сведения Хагбарта о начале осады, — Хедебю давно попал в руки врагов. В руки Рагнарссонов. А что может быть хуже, чем попасть в лапы Сигурда Рагнарссона? Шеф, скорее, предпочел бы висеть в коптильне Эхегоргуна.
А металлурги тем временем изготавливали не только чугунные чушки и пользующиеся спросом товары, вроде топоров. Следуя указаниям Удда, они также выпускали арбалет за арбалетом, с пружинами, заводными рычагами и железными стрелами. Бывшие рабы вырезали деревянные части и складывали их штабелем. Каждые несколько дней они меняли род работы и приступали к сборке. Шеф подметил, насколько быстрее идет дело, если изготовить сначала, скажем, двенадцать наборов деталей, а уж потом собрать их, вместо того чтобы следовать освященному временем обычаю и, только закончив изготовление оружия, приступать к другому. Гора арбалетов росла, их давно уже стало больше, чем нужно.
— Мы всегда можем их продать, — обрадованно сказал Герьолф.
— Лучше бы они нам вообще не понадобились, — ответил Шеф.
Из всех изобретений Удда ничто так не заинтересовало Торвина и других кузнецов, как закаленная сталь. Они немедленно ухватились за щит Катреда, испытали его на прочность и пришли в полный восторг. Стремительно рождались новые замыслы. Делать из необычайно твердого металла кольчуги. Оказалось, что осуществить это невозможно — слишком трудно сгибать и соединять кольца. Попытка взять готовую кольчугу и обработать ее как единое целое принесла лишь чрезвычайно дорого обошедшуюся груду сплавившихся между собой колечек. Совершенно напрасная потеря месячного труда хорошего кузнеца, как не преминул заметить Герьолф. Плоские пластины сделать было сравнительно легче, но они не находили себе применения. Люди не настолько плоские, чтобы эти пластины пришлись им впору. Казалось, что новая сталь абсолютно бесполезна для военных целей, за исключением щитов, но и те имели свои недостатки. Щиты делали выпуклыми, чтобы стрелы и сулицы отскакивали от изогнутой поверхности, и — немаловажное соображение — круглый щит легче носить на спине. Никто, даже Бранд или Катред, не смог бы прошагать весь день со щитом в руке. В битве быстрее погибал тот, у кого раньше уставала держащая щит рука.
Закаленный металл при всех своих волшебных свойствах, выглядел бесполезным для войны. Однако Шеф никак не мог забыть слова, которые бросил ему пленник Свипдаг: «Чтобы пройти через то, что тебя ждет, нужно иметь железную шкуру». Шеф знал, что ждет его в Бретраборге. Где же его железная шкура? И как ее носить?
Вышло так, что Шеф частенько беседовал с Хагбартом. Тот особенно интересовался подробным описанием различных типов судов, на которых Шеф плавал и которые встречал в море. Он понимающе кивал, слушая о придуманных Ордлафом английских военных кораблях, вооруженных мулами, и выжимал из Шефа подробности скоротечного боя с «Франи ормром», кораблем, пользующимся заслуженной известностью, так как был самым большим драккаром на всем норманнском Севере.