Стоны тем временем затихли, но никто уже не сомневался, что они идут снизу. Нагнувшись, Лоренцо вроде бы различил где-то в глубине мерцающую светлую точку; она то появлялась, то исчезала. Он поделился этим открытием с монахинями, и они тоже уловили лучик света, но когда он вознамерился спуститься в пещеру, дружно стали его отговаривать. Ни одной из них не хватало храбрости пойти с ним; а он не хотел оставить их без лампады. Поэтому он пошел в темноту один, а женщины приготовились возносить молитвы за его безопасность и успех.
Ступеньки были узкие и неровные, спускаться по ним было не легче, нежели идти по краю пропасти. Во тьме трудно было разглядеть, куда поставить ногу. Требовалась особая осторожность, чтобы не оступиться и не полететь в провал. Несколько раз он едва удержался.
Однако он достиг ровного пола быстрее, чем ожидал. Темнота и густой туман, клубившийся в подземелье, обманули его сознание – здесь было не так уж глубоко. Сойдя с лестницы, он остановился, высматривая увиденный сверху огонек, но все вокруг было темно и мрачно. И стонов он не услышал, ничего, кроме отдаленного бормотания – это монахини усердно взывали к Богородице наверху.
Куда же теперь направиться? Лоренцо пошел наугад, но медленно, боясь, как бы не отдалиться от объекта своих поисков. Судя по стонам, здесь находился человек, страдающий от боли или горя, и юноша надеялся, что сумеет облегчить муки неизвестного. Наконец жалобный звук, раздавшийся где-то поблизости, указал ему направление, и он радостно поспешил на зов. Вскоре появился и огонек, который до того скрывал от него выступ стены.
Свет, слабый и тусклый, исходил от небольшой лампы, поставленной на кучу камней; он не разгонял мрак, а скорее подчеркивал мерзость узкой темницы, вырубленной в одной из стен пещеры; видны были также входы в еще несколько подобных ниш, глубину которых скрывала темнота. Холодно высвечивала эта лампа сырые, как бы покрытые испариной стены, чуть-чуть отражавшие свет. Густой болезнетворный туман клубился под сводами. Лоренцо ощутил, как его охватывает пронзительный холод. Стоны участились, и он ускорил шаг.
Наконец при колеблющемся свете лампы он увидел, что в углу отвратительной норы на соломенной подстилке лежит ничком существо столь тощее, бескровное, что в нем едва можно было признать женщину. Она была полуобнажена, длинные всклокоченные волосы рассыпались по лицу, почти полностью скрывая его. Худая рука беспомощно свисала с рваной тряпки, которая прикрывала ее скорченное, дрожащее тело; другой она крепко прижимала к груди какой-то маленький сверток. Рядом лежали крупные четки, напротив – распятие, и запавшие глаза несчастной были устремлены на него. У ее ног стояли корзинка и глиняный кувшин.
Лоренцо замер, окаменев от ужаса. Это существо вызвало у него и отвращение, и жалость. У него заныло сердце, ноги подгибались. Его затрясло, пришлось прислониться к стене, он не мог сделать ни шагу, не мог обратиться к несчастной. Она посмотрела в сторону лестницы, но Лоренцо не заметила – его скрывала стена.
– Никто не идет! – пробормотала она наконец.
Голос ее звучал глухо, хрипло; она горестно вздохнула.
– Никто не идет! – повторила она. – Нет! Они забыли обо мне! Они больше не придут!
Она помолчала и добавила печально:
– Два дня! Два долгих, долгих дня, ни пищи, ни надежды, ни утешения! Глупая женщина! Зачем я хочу продлить это ужасное прозябание!.. Но умереть так! Боже! Принять такую смерть – и потом терпеть муки долгие века! Доселе я не знала, что такое голод. Чу! Нет! Никто не идет. Они больше не придут.
Она умолкла, задрожала и натянула одеяло на обнаженные плечи.
– Как мне холодно! Я до сих пор не привыкла к сырости темницы. Это странно, да какая разница! Скоро я сама похолодею, но уже ничего не почувствую. Я стану холодной, холодной, как ты.
Она взглянула на сверток, который держала в руках, склонилась над ним и поцеловала, но резко отшатнулась, содрогнувшись.
– Он был такой милый! Он стал бы красивым, таким похожим на него! Я его потеряла навек. Как он изменился за эти дни! Узнать невозможно… Но он мне так дорог! Боже! Так дорог!.. Я забуду, каким он стал! Буду помнить лишь, что он был, и любить его… Какой он был красивый, похожий… Я думала, что выплакала все слезы, но еще немного осталось…
Она отерла глаза прядью своих волос. Протянула руку к кувшину, с трудом подтащила к себе, безнадежно заглянула в него и отставила обратно.
– Пусто!.. Ни капли! Ни капли, чтобы смочить пылающее небо! Отдала бы гору сокровищ за глоток воды! И они служат Господу, мои мучительницы! Они мнят себя святыми, терзая меня, как палачи! Они жестоки и бездушны; и они заставляют меня каяться… грозят мне вечной погибелью души! Спаситель! Ты думаешь иначе!
Она снова взглянула на распятие, взяла четки и, перебирая бусины, с жаром стала шептать молитвы.
Все чувства Лоренцо были потрясены, но шок уже прошел, и он смог подойти поближе к пленнице. Она услышала его шаги, радостно вскрикнула и уронила четки.
– Эй! Эй! – воскликнула она. – Кто там?
Попытка приподняться ей оказалась не по силам, она упала обратно на солому, и Лоренцо услышал лязг тяжелых цепей.
– Это ты, Камилла? – добавила пленница. – Ты наконец пришла? Ох! Давно пора! Я думала, ты бросила меня и я обречена умереть с голоду. Дай мне пить, Камилла, ради бога; я так слаба, что не могу подняться. Добрая Камилла, дай мне пить, не то я прямо сейчас умру…
Боясь, что удивление может оказаться губительным для изможденной пленницы, Лоренцо не знал, как обратиться к ней, и осторожно, мягко произнес:
– Это не Камилла.
– Кто же тогда? – отозвалась страдалица. – Может быть, Аликс или Виоланта… Я плохо вижу, не могу различить твои черты; но если ты хоть немного добрее волков или тигров, сжалься надо мной! Вот уже три дня я пропадаю без пищи. Ты принесла мне поесть? Или ты пришла лишь затем, чтобы узнать, как долго продлится моя агония?
– У меня другая цель, – ответил Лоренцо. – Я не посланец жестокой аббатисы. Я сострадаю вашим бедам и пришел освободить вас.
– Освободить? Я не ослышалась?
Она приподнялась с земли, опираясь на руки, и пристально посмотрела на пришельца.
– Великий боже! Это не иллюзия? Здесь – мужчина? Говорите же! Кто вы? Что привело вас сюда? Вы пришли, чтобы вернуть мне свободу, свет и жизнь? О! Говорите, говорите скорее, напрасная надежда убьет меня!
– Успокойтесь! – сказал Лоренцо ласково и сочувственно. – Настоятельница, на чью жестокость вы жалуетесь, уже заплатила за все причиненное ею зло, вам нечего бояться. Подождите лишь несколько минут, и вы обретете свободу и друзей, с которыми вас разлучили. Я вас не подведу. Дайте мне руку, и я отведу вас туда, где вам помогут прийти в себя.
– О да! Да! – вскричала пленница с восторгом. – Значит, Бог существует, и он справедлив! Вот счастье! Я снова вдохну свежий воздух, увижу славный солнечный свет! Бог благословит вас за милосердие! Незнакомец, я пойду за вами! Но вот это я должна забрать с собой, – добавила она, указав на сверток, который так и держала у груди. – С этим я расстаться не могу. Я покажу это людям, пусть поймут, как ужасны места, ложно именуемые домами божьими. Помогите мне встать, добрый человек, дайте руку! Вы видите, до чего меня довели, сил у меня почти не осталось… А теперь все хорошо!
Лоренцо нагнулся, чтобы поднять ее, и свет лампы озарил его лицо.
– Боже всемогущий! – ахнула пленница. – Возможно ли это? Этот взгляд! Эти черты!.. О да! Это, это…
Она протянула руки, чтобы обнять его, но истощенное тело не могло справиться с чувствами, переполнявшими ее сердце. Она потеряла сознание и упала снова на соломенную подстилку.
Последнее ее восклицание удивило Лоренцо. Ему показалось, что он уже слышал когда-то эти интонации, но где – припомнить не смог. Да и задумываться не было времени. Женщине срочно требовалась помощь, нужно было поскорее вынести ее из тюрьмы, но этому мешала прочная цепь, которой пленница была прикована к стене. К счастью, его природные силы удвоила спешка, и вскоре он сумел выдернуть скобу, к которой был прикреплен один конец цепи; затем, взяв пленницу на руки, он понес ее к лестнице, находя направление и по отсветам лампады, и по гомону женских голосов, доносящихся сверху. Он поднялся по ступенькам, еще две-три минуты – и он уже выбрался из люка.
Ожидая его возвращения, монахини совсем извелись от любопытства и тревоги. Они и удивились, и обрадовались, когда он неожиданно возник у железной решетки. Несчастное создание, которое юноша доставил из пещеры, вызвало всеобщее сочувствие. Пока сестры, в особенности Виргиния, хлопотали, стараясь привести спасенную в сознание, Лоренцо коротко рассказал им, что видел там, внизу. Потом он заметил, что смута, наверно, уже улеглась, и он теперь может безопасно препроводить их к друзьям и родным.
Всем хотелось покинуть склеп. Однако, чтобы избежать неприятных неожиданностей, сестры попросили Лоренцо сперва пройти по коридорам в одиночку, убедиться, что путь открыт. Хелена вызвалась довести его до входной лестницы, и они уже собрались идти, когда сразу из нескольких боковых проходов пробился яркий свет. Одновременно послышался быстро приближающийся звук шагов, причем сразу многих.
Монахини сильно испугались; они решили, что их убежище обнаружено и сейчас явятся убийцы. Почти все они, оставив бесчувственную больную, столпились вокруг Лоренцо, прося защиты. Только Виргиния, заботясь о другой, забыла о своей безопасности. Она уложила голову страдалицы себе на колени, смочила ей виски розовой эссенцией, растирала холодные руки, не замечая, как собственные ее слезы льются на бледное лицо.
Вскоре Лоренцо смог разогнать страхи сестер. Из коридоров гулко доносилось его имя, произносимое многими голосами, среди которых он различил голос герцога, – значит, эти люди искали его. Он сообщил эту новость монахиням, и те возликовали. А потом в склепе появились и герцог, и дон Рамирес, а за ними – слуги с факелами. Они рассказали, что толпа разогнана и беспорядки прекращены. Лоренцо коротко доложил о происшествии в пещере, разъяснил, что незнакомка крайне нуждается в медицинской помощи, и попросил герцога позаботиться о ней, а также обо всех монахинях и пансионерках.