Грозный шквал, извергались фонтаны смерчей,
Вал над валом вставал из кипящей пучины,
Пирамидам подобно, взмывали вершины,
Полыхали на них огневые зарницы
И буравили небо. Готов расщепиться
Был, казалось, корабль, и в коловращенье
Носился, и, словно землетрясенье
С корнем вырвало дерево, бриг затрещал:
Вихрь его завертел, и безумствовал шквал.
С неба хлынул поток раскаленных шаров,
Тотчас мачту обуглив и вмиг расколов.
Хлещет в щели погибель. Неживая громада,
Словно труп средь песков, что приметы распада
Заметают усердно, качалась средь волн.
Был уже до краев трюм расколотый полн, —
С треском вздыбился палубы нижней настил,
Будто лед на озерах весной растопил
Зной пустыни. Но кто на другой уцелел?
Друг на друге распластаны грудою тел,
Как в могиле одной, у фок-мачты лежат
Все матросы. Поодаль от страха рычат
Тигры, два близнеца, покорились стихии
Прежде буйные хищники, ныне — ручные.
Кто остался еще на дощатом настиле?
Девять долгих недель пролежал в мертвом штиле
Стройный бриг. Ярость солнца губила их днем,
И, казалось, луна полыхала огнем.
Но клубился свинцовый туман в глубине:
Вспыхнул мор и пополз, будто порча в зерне,
Расползалось повсюду дыхание гнили,
В парусиновых саванах к борту тащили
Полумертвые мертвых. Свирепствовал мор.
И бросали умерших в кишащий простор,
Где шныряли акулы и саваны рвали,
Словно манной небесною их осыпали,
Как Господь иудеев в пустыне. Безлюдно
Стало вдруг на борту многолюдного судна,
И когда собралось войско туч грозовых,
Только семеро их оставалось в живых.
Шестерых из них молния насмерть сразила:
Почерневших, как мумий, на досках настила
Всех отметило Время глумливым клеймом,
И засел, будто острая пика, в седьмом
Обломок от мачты: на руине — руиной,
Словно символ крушенья, он повис над пучиной.
Кто еще? Только женщина, что затмевает красой
Звездоокое небо, когда над водой
Солнце стелет свои золотистые кудри, —
Защищая дитя от неистовой бури,
Белокурого мальчика держит она,
У руля притулившись. Ребенку смешна
Ярость грома и моря, при виде зарницы
Он хохочет и тигров зовет порезвиться.
Радость брызжет огнем из мальчишеских глаз,
Скорбной матери взгляд безвозвратно угас.
«Успокойся, дитя, и засни глубоко –
В сладком сне тебе вынести будет легко
Все мученья, что посланы страшной судьбой,
Но страшнее стократ, что ты должен со мной
Разделить их… Забвение. Сон. Неужели
Ты навеки уснешь в ледяной колыбели?
Что есть жизнь? Что есть смерть?
Что есть мы, если в час,
Когда судно потонет, не станет и нас?
Неужели тебя больше не обниму,
После жизни, как перед рожденьем, во тьму
Погрузившись? Неужто теперь навсегда
Твой смеющийся облик отнимет вода?
Нежность губ, ясность глаз, безмятежность чела, —
Дух прекрасный, которого сыном звала,
Ты померкнешь, как радуга, следом исчезну
Я, пролившись дождем в беспощадную бездну!»
О Боже, корабль, зарываясь в волну,
Идет, завалившись налево, ко дну.
От ужаса тигры рванулись на месте,
Встопорщились ости негнущейся шерсти,
И хриплый, протяжный, раскатистый рык
Вершин многоводной равнины достиг,
Раскатами грома гремел среди скал
И ливень грохочущий перекрывал.
Ураган, подхватив этот рык, пересек
Змеей стреловидной бурлящий поток
И, мчась на восток, из бездны кипящей
Рванулся, как слон, выдираясь из чащи,
И черным орлом прокричал в вышине,
Меж небом и морем, подобно волне,
Взметнулся до туч на краю мирозданья,
Подобных колоннам, — у основанья
Лежал океан, и бури чертог
Поверг ураган, и тучи рассек.
Так рвется поток сквозь гористые кряжи,
А тучи подобны разорванной пряже,
Подобны руинам упавшего храма
И праху, что вихри взметают упрямо,
И там, где завесу прорвал ураган,
Лучи пронизали свинцовый туман,
Заря разгорелась, блистаньем одета,
Сплоченные армии солнца и света
На приступ идут и, не зная преград,
Клинками хрустальными темень разят,
И ветры сложили усталые крылья
И ярость смирили, уснув от бессилья,
И сгинули в лоне вздымавшихся вод,
И по морю прочь в страшной славе идет
Разбитая буря, клубясь над водой,
Клубы превращаются в пар золотой
Под пламенем солнца. Так страсти порыв,
Ласковой силой своей укротив,
Смиряет Любовь. И вширь простирая
Владенья свои от края до края,
От Атласа к Андам, вокруг островов,
Несет океан свой печальный улов
Обломков. И небо улыбкой лазури
Прикрыло дрожащую гладь после бури,
И зыблется мир многоводный. Но где
Корабль? Накренившись, лежит на воде:
Тигр сцепился свирепо со змеем морским,
В дикой схватке ярится, но кольцам тугим
Уже не разжаться. И мощные кости
Хрустят, но клыки и могучие когти
Рвут кольца. Над зыбью безмолвной
Рев, грохот, шипенье, — так ветры и волны
Гремят, попадая в железные зубы,
И в гром размолов их, двигатель грубо
Швыряет раскаты стозвучного гула.
В голубом океане — голубая акула,
Плавники, словно крылья. Живая гробница
Ждет победителя. И пытается скрыться
Брат погибшего тигра — в безумный рывок
Все отчаянье тщетно вложив: грозный рок
И над ним тяготеет. Но Боже, плывет
Быстроходная шлюпка среди вспененных вод,
И на весла двенадцать гребцов налегли.
На корме трое метких стрелков: обожгли
Горячими пулями тигра, и вот
Последний приют и погибель средь вод
Ждет зверя. А женщина левой рукой
В обломок вцепившись, глядит пред собой,
А правою держит дитя, и в глазах
Безумных ее отражается Страх,
Смерть, Любовь, Красота — все смешалось вокруг
И дрожит на ветру: полыхает испуг
В лихорадочных жестах, на светлом челе, —
Метеор над водой так сверкает во мгле,
И лепечет, шалит, улыбаясь, дитя,
И стихия глядит, улыбаясь, хотя
Буйство бури скрывает обманчивый взгляд,
Словно брат и сестра, друг на друга глядят
Они до поры…
1 Эткинд Е.Г. Осип Мандельштам — трилогия о веке / Осип Мандельштам. Слово и судьба. — М., 1991. — С.247.
2 Шелли П.Б. Защита поэзии / Литературные манифесты западноевропейских романтиков. — М., 1980. — С.331.
3 Там же. С.331.
4 Там же. С.339.
5 Шелли П.Б. Защита поэзии / Литературные манифесты западноевропейских романтиков. — М., 1980. — С.343.
6 Там же, с.343.
7 Shelley P.B. A Defence of Poetry / Shelley’s Poetry and Prose. A Norton Critical Edition /Donald H. Reiman and Sharon B. Powers, eds. New York-London: 1977. — P. 482. (Перевод мой — Я.П.)
8 Там же. С.508.