– Надо оцепить вот этот участок, – показала она.
– Будет сделано. – Деккер достал из кармана куртки бело-голубую ленту. – Отличная работа, Янссенс.
В его голосе звучало… уважение. Признание. Восхищение ее умом и профессионализмом. Алис вспыхнула, чувствуя, как тут же потеплело в груди. Очень хотелось показать, на что еще она способна, и ей даже казалось, что удастся тут же найти все недостающие части скелета, но дождь неожиданно зарядил с такой силой, что видимость резко снизилась. Искать мелкие кости было бессмысленно.
Деккер как раз закончил огораживать участок и предложил вернуться в машину. Алис рассудила, что дождь можно переждать. Но когда, вымокшая и продрогшая, она наконец устроилась на сиденье и услышала, как капли отчаянно барабанят по крыше, стало понятно, что надежды нет: лить явно будет до вечера.
Инспектор тем временем включил обогрев, а потом откуда-то с заднего сиденья вытащил термос и достал пакет с сэндвичами, которые дала с собой Вивьен.
– Ну что, ждем или в участок? – спросил он, протянув Алис ароматно пахнущий кофе, от которого поднимался пар.
– Мы можем посмотреть фотографии, – предложила она, грея пальцы о горячий стакан. – И конверт.
– Хорошо. Я довезу вас до гостиницы, встретимся потом в участке. Пейте. Не хватало еще, чтоб вы простудились.
«Когда же появится мудак? Наверняка как раз в участке».
Алис знала, что надо быть настороже, но тепло стакана, а может, тепло его слов как будто накрывало мягким одеялом, убаюкивало. Она позволила себе представить, что они коллеги, партнеры, прошедшие огонь и воду, что она может ему доверять.
Нет. Лучше не обольщаться. Не ждать ничего хорошего, чтобы снова не обжечься, как вчера.
Девчонка сидела нахохленная, как мокрая птичка, но только от холода. Марк чувствовал, что несмотря на настороженность, колючки спрятались. Что ж, план сработал.
Она была отзывчивой. Вовсе не злой, совершенно не стервозной и не злопамятной, а наоборот, нежной и доверчивой, хотя и тщательно это скрывала. Она тут же откликалась на доброту и заботу, на похвалу и хорошее отношение. Расслаблялась. Успокаивалась. Раскрывалась понемногу. Так же, как раскрылась вчера, когда они пили кофе с шоколадом и Марк вдруг увидел в ней глубоко спрятанную чувственность, которой она сама в себе почему-то боялась.
Рано или поздно он это получит. Марк представил, как это могло бы быть: она промокнет под дождем, а он просто утащит ее на заднее сиденье и будет согревать… но уже не кофе, а поцелуями и коньяком. И шоколадом, который она, кажется, страстно любит. Он посадит ее к себе на колени, обнимет и будет целовать, пока она не забудет про холод, пока не станет разнеженной и мягкой, пока не начнет отвечать ему так же горячо и одержимо. Пока он не услышит именно то звучание, именно те ноты, которые так хотел ощутить.
Интересно, что она вообще никак не отреагировала на упоминание Жана. Может, тот просто не говорил о слетевшем с катушек племяннике? Не рассказывал про свое семейное чудовище? Вот девчонка и не сложила два и два. Конечно, ведь такой семейный дефект надо тщательно прятать, а не выставлять напоказ, тем более перед молодыми любовницами.
Твою мать! Как же легко было снова вызвать в себе ярость и желание все крушить!
Он глубоко вдохнул, выдохнул. Досчитал до десяти. Не хватало только опять все испортить. Зарулив на парковку у гостиницы, остановился.
Янссенс попрощалась и выскользнула из машины, и Марк смотрел вслед, пока она не захлопнула за собой дверь «Берлоги».
Ничего. Он перетянет ее на свою сторону. И покажет фак любимому дядюшке. Нужно только терпение.
Заехав домой, он быстро принял душ, переоделся и забрал коробку с фотографиями и письмами, как ему казалось – одну из самых важных, поскольку в комнате с бабушкиными вещами она стояла особняком.
К участку они с Янссенс подъехали почти одновременно: Марк как раз припарковался, когда появилась ее машина.
– Я думаю, стоит начать с конверта и фотографии, – сказала девчонка, поднимаясь вместе с ним на крыльцо. – Это кажется более срочным.
Марк кивнул. Она была права, призраки прошлого могли и подождать. Несмотря на то, что очень хотелось повторить вчерашний вечер, он решил не торопиться. Совместная работа у них с Янссенс действительно удавалась, и это – он чувствовал – действовало на нее почти так же, как шоколад.
В подсобке она устроилась за своим столом, а Марк, притащив из кабинета стул, сел рядом.
Девчонка взяла конверт, внимательно его осмотрела, потом включила ультрафиолетовую лампу.
– Да, какие-то отпечатки есть.
– Скорее всего, мои.
Она кивнула, достала камеру, сделала пару снимков. Потом присыпала конверт пудрой и начала осторожно водить кисточкой.
– Мне нужно будет снять ваши отпечатки.
– Да, конечно.
Она еще раз щелкнула камерой, прежде чем снять приклеенную на отпечаток ленту.
– Теперь фотография. – Снова включила лампу, потом взяла увеличительное стекло. – Отпечатков нет.
– Этого следовало ожидать, – заметил Марк. – Скорее всего, он работал в перчатках.
Янссенс сосредоточенно рассматривала фотографию, а он рассматривал ее. Как она чуть хмурит брови и задумчиво покусывает губу.
– Хм… отлично. Вот тут, видите?
Марк наклонился ближе, так что коснулся щекой выбившейся пряди ее волос. Девчонка тоже это заметила – он видел, чувствовал, – но не отстранилась. Хотя ее дыхание немного сбилось.
– Небольшой дефект печати, – сказала она, явно стараясь выдерживать деловой тон. – Можно будет идентифицировать принтер. В фотоателье или в супермаркете. Или это его собственный.
– Отлично. – Отодвигаться Марку не хотелось, но пришлось: не стоило слишком форсировать события. Янссенс должна к нему привыкнуть. Откинувшись на стуле, он вытащил из пачки сигарету, задумчиво постучал ею по столу. – Едва ли сталкер возит с собой принтер. Скорее всего, распечатал в автомате. И этот автомат находится неподалеку. Максимум в паре часов езды. Значит, его можно будет найти.
– Боюсь, больше пока ничего, – вздохнула Янссенс.
– Это уже… кое-что. Кофе хотите?
– Да. – Она едва заметно улыбнулась. – Спасибо.
В кабинете Марк быстро заправил кофемашину. Пока та шипела, покурил у приоткрытого окна. Подумал, предлагать ли девчонке шоколад, но решил оставить на потом. Как приятное завершение дня. А пока… печенье Эвы – тоже неплохая идея.
Янссенс устроилась за столом с коробкой, которую он туда поставил, и принялась раскладывать на столе письма и фотографии.
Марк принес две чашки кофе, сел рядом и постарался сфокусироваться на фотографиях, только изредка бросая взгляд на девчонку.
Он брал один за другим черно-белые снимки, пахнущие пылью и слабым ароматом старых духов, вглядывался в лица людей, спрашивая себя, были ли настоящими эти моменты семейного счастья. Свадьба, поездка в Италию, Рождество…
– Вот это бабушка, – показал он. – Это дед. А это…
– … мадам Дюпон! – воскликнула Янссенс. – Ну надо же… какая молодая! А где Берт ван ден Берг?
– Если честно, я не знаю, как он выглядел, – признался Марк. – Никогда его не видел, ни на фото, ни вживую.
Она просмотрела еще несколько фотографий – судя по всему, отмечали Богоявление: на столе среди многочисленных тарелок и бокалов стоял пирог волхвов[8].
– Как странно, – сказала Янссенс, нахмурившись, – как будто…
Она запнулась, и Марк продолжил за нее, вдруг снова радостно ощутив одну волну, в которую они уже несколько раз попадали при совместной работе:
– … чего-то не хватает.
Глава 7
– Но вот чего именно…
Деккер задумчиво смотрел на фото, и Алис чувствовала то же самое – неуловимое, ускользающее ощущение, что на этих снимках что-то не так.
Или что-то не так было с ней самой? В конце концов, откуда ей знать, как должна выглядеть нормальная семья?
Они провели в участке почти два часа, и Деккер все еще оставался человеком, с которым было легко и просто. Да, о таком напарнике Алис могла только мечтать. Качели взлетели и, вопреки всем законам физики, пока так и не упали вниз. Может быть, эта его неизвестная аристократка поэтому и не уходит. Впрочем, это ее дело. Если мадам Дюпон уговаривает его жениться, то, видимо, там какая-то долгая история с уходами и возвращениями, и если этой девушке нравится такое терпеть…
Алис некстати вспомнились слова Кристин про «шефа XXL», с которым не всякая опытная женщина справится, и именно в этот момент Деккер неожиданно поменял положение, а она тоже подвинулась на стуле, так что колено инспектора коснулось ее бедра.
Вздрогнув и вспыхнув так, что стало жарко даже в животе, Алис выронила фотографию и сделала вид, будто что-то попало в глаз, лишь бы скрыть, как мучительно покраснела. Да что за черт! Она даже спокойно сидеть рядом с Деккером не могла, таким невыносимым становилось это… напряжение.
Он уже убрал колено и то ли ничего не заметил, то ли сделал вид, что не замечает. Алис еще раз демонстративно потерла глаз, чувствуя себя полной дурой.
– Болит? – спросил Деккер. – Может, реакция на пыль?
– Нет, все в порядке, спасибо.
Усилием воли Алис снова заставила себя вернуться к фотографиям и думать о деле.
Какой же красавицей была его бабушка Беатрис! Сколько элегантности и вкуса! Какая у нее была гордая осанка, как очаровательно она улыбалась, какой счастливой выглядела… да почти на всех фотографиях. Только иногда ее взгляд, несмотря на официальную улыбку, казался настороженным и враждебным. Словно она смотрела на человека, который был ей неприятен, но пыталась это скрыть. На кого-то… оставшегося за кадром.
Алис взяла еще одну пачку фотографий. Среди снимков из путешествий затесались несколько фото с праздника Богоявления. Она отложила их отдельно к уже имеющимся и пересмотрела все заново. Вот пирог волхвов на столе, вот Беатрис с бокалом, вот кто-то незнакомый играет на пианино, вот групповое фото за столом, когда уже убрали посуду и пили кофе. Алис поискала в коробке другие фотографии с праздника: ничего.