Она выложила все снимки в ряд, покрутила на столе, передвигая с места на место, словно собирала пазл. Что-то, что-то…
– Но где же «король»? – одновременно спросили они с Деккером, и Алис почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Вот оно!
Инспектор взглянул на нее с улыбкой, в которой явно читалось восхищение.
– Я говорил, что вы умница, Янссенс?
– Вы говорили, что я соображаю.
Он усмехнулся:
– Это слишком невыразительное слово. Вы умница, каких поискать! Именно – дело в этом! Почему не снят кульминационный момент праздника? Кому достался кусок с фигуркой? И нет, пленка не кончилась, вот фотография уже после, с кофе.
– Как будто их… убрали из коробки?
– Да. И тут тоже. Если посмотреть внимательно на все снимки… – Деккер наклонился над разложенными фото. – Например, тут. Кто фотографирует? Обычно это делал мой дед, он увлекался фотографией, я знаю, у него было несколько разных фотоаппаратов, они до сих пор лежат где-то дома. Он даже оборудовал специальную комнату, где сам проявлял и печатал. Так вот, все люди с этого группового снимка есть на отдельных кадрах. Но нет того, кто снимал.
– И количество тарелок на одну больше, чем людей в кадре. Значит, это был не автоматический режим, – добавила Алис.
– Ваша версия? – вдруг спросил Деккер.
У нее буквально зашумело в ушах от волнения, от опьяняющего чувства восторга – потому что они, кажется, угадали что-то важное, потому что сделали это вместе, потому что Деккер считал ее умницей.
– У меня их, пожалуй, две, – сказала Алис, немного подумав. – Либо эти фото убрал ваш дед, потому что на них был ван ден Берг или кто-то еще, кого он не хотел видеть… либо… либо этот кто-то, кто фотографировал, сам их убрал, потому что не хотел, чтобы о нем узнали.
Деккер кивнул.
– После того как бабушка якобы уехала, дед был не в себе. Да, возможно, он достаточно пробыл дома до того, как убежал потом в лес, но… сможет ли человек в гневе и отчаянии, только что узнавший об исчезновении жены, так тщательно пересмотреть и аккуратно выбрать фотографии? А вот тут… смотрите… – Он достал из коробки альбом, раскрыл его, перелистнул несколько страниц. – Я подумал, что тут что-то не так, но сначала не мог понять что…
Алис вгляделась в фотографии на развороте. Снова какой-то праздник, нарядные улыбающиеся люди. Да, ее тут тоже что-то царапнуло. Что-то выбивалось из общего ряда. Вот этот снимок.
– Освещение. Свет падает с другой стороны. Фотография сделана в другое время.
– Черт. Точно! А я заметил только другие бусы!
Алис взяла пинцет и осторожно поддела край снимка.
– Да, вклеено вместо другой фотографии, вот старые следы клея.
– Именно. – Деккер возбужденно вытащил из пачки сигарету, вскочил и, отойдя к окну, щелкнул зажигалкой. – Так вот, даже если предположить, что дед просто методично уничтожил все снимки с ван ден Бергом, то переклеить фотографию? Точно нет.
Теперь уже Алис хотелось сказать вслух, что «соображает» – это слишком неудачное слово для того, чтобы выразить ее восхищение. Деккер и правда был умен, проницателен и умел мыслить аналитически.
– Я знаю, что надо дождаться результатов анализов. Но так или иначе, с внезапным исчезновением моей бабушки явно не так все просто.
– Сохранилась ли та записка? – спросила Алис. – О том, что она уходит и оставляет детей?
– Нет. Только эта телеграмма из Индии. Сам я ее не видел, но мать говорила, что родственники, у которых она росла, показали ей… когда она начала задавать вопросы. Хотя телеграмму мог отправить кто угодно. – Он выпустил струю дыма. – Надо еще перечитать письма, а пока предлагаю отметить нашу находку. Шоколад, м-м-м?
Положив дымящуюся сигарету на пепельницу, он направился к сейфу. Алис почувствовала, что ее против воли накрывает горячей волной предвкушения, что сердце начало биться чаще, а ладони взмокли от волнения. Время от времени она покупала себе хороший шоколад, но никогда не испытывала такого всепоглощающего желания, даже в первый раз, когда казалось, будто она просто умрет прямо за праздничным столом, когда руки едва ее слушались, а шок от вкуса был таким, что на глаза навернулись слезы. Когда остальные дети начали смеяться над ненормальной Янссенс, запихнувшей себе в рот сразу несколько кусков, которые она никак не могла прожевать…
– Устраивайтесь. – Деккер кивнул в сторону подоконника с подушками.
«Дело, конечно, и в этом», – подумала Алис, сев на подоконник и наблюдая, как инспектор копается в сейфе.
Дело в нем. В Деккере, который вел себя так, как будто видел все ее потаенные желания. Просто видел ее насквозь. И зачем-то воплощал эти желания в жизнь. Что за этим стояло? Для чего ему это нужно?
«Не расслабляться. Нельзя. Нельзя-нельзя-нельзя».
– Надеюсь, мадам Дюпон сюда не заявится, – усмехнулся он, протягивая коробку шоколада. – С нее станется съесть все конфеты, а нас с вами погнать в мэрию немедленно сочетаться браком. Угрожая палкой, разумеется.
Алис вздрогнула, едва не выронив взятую из коробки конфету.
– Что? – Ей стоило невероятного труда произнести это нормально.
Деккер уже вернулся к окну, взял недокуренную сигарету, стряхнул пепел.
– Мадам Дюпон одержима желанием меня женить, – пояснил он. – Внуков у нее нет, так что в каком-то смысле она считает своим внуком меня. А у пожилых леди, как известно, – Деккер снова выпустил густую струю дыма, которую тут же унесло в приоткрытое окно, – есть навязчивая идея устроить хоть чью-нибудь личную жизнь. А уж когда она видит еще и красивую девушку… И с вашим приездом… Словом, если она вдруг начнет вам меня нахваливать, как будто коня продает, не верьте ни единому слову.
Алис хотела небрежно усмехнуться, но, кажется, вместо этого глупо хихикнула, наверняка еще и покраснев до ушей. Впрочем, от внезапного жара во всем теле она даже не могла это почувствовать. Внутри все зазвенело от мгновенно вспыхнувшей горячей радости.
Красивую девушку.
– Хорошо, что предупредили, – слова вылетели помимо ее воли, потому что мысли были заняты совсем другим. Красивая девушка… Красивая… Господи, он и в самом деле назвал ее так!.. – Буду иметь в виду, что мне попытаются впарить старого мерина под видом арабского жеребца.
«Боже, что я несу!» – с ужасом подумала Алис, но было уже поздно.
– Нет, ну это вы хватили! – Деккер рассмеялся и, затушив сигарету в пепельнице, подошел к ней. – Конь не без недостатков, конечно, но «старый мерин» – это точно не про меня, поверьте. Никак не старый, и уж совершенно точно… – он ухмыльнулся и добавил этим своим низким глубоким голосом, как-то подчеркнуто – или ей только показалось? – глядя Алис прямо в глаза: – … не мерин.
Щеки у нее вспыхнули еще сильнее. Черт! Есть же прекрасное нейтральное слово «кляча», кто ее за язык тянул! Зачем она вообще?.. О господи, теперь мучиться этой неловкостью до конца дня, а потом прокручивать в голове перед сном.
Совершенно точно не мерин…
Так двусмысленно… Так…
Шоколад потек между пальцев – совершенно растерявшись, Алис машинально их облизала, пытаясь хоть как-то спасти положение. И мгновенно захотела провалиться сквозь землю от стыда. Черт, он же может подумать, что она с ним заигрывает. Сначала дурацкое замечание про мерина, а теперь это! Она бросила быстрый взгляд на Деккера и увидела, что он и правда смотрит… на ее губы.
Впрочем, он быстро отвел взгляд и тоже взял конфету.
– Отличные, правда? Надо будет заказать еще. Темный или молочный?
Ответить она не успела: в кармане у инспектора вдруг зазвонил телефон.
– Себастьян? Какого хрена… – Он помолчал. – Выезжаю. Ничего не предпринимай.
И обернулся к Алис.
– Матье позвонила соседка Боумана. В доме кто-то есть. Собирайтесь.
«Моя криминалистка…»
Она убежала за чемоданчиком в подсобку, а Марк, натягивая куртку, с довольной улыбкой думал о том, как все-таки на этого ежика действует шоколад. Девчонка не просто убрала колючки и расслабилась, она с ним кокетничала, черт подери! Вполне естественно и мило, хотя смутилась чуть ли не до слез. Про жеребца и правда вышло смешно и двусмысленно, и Марк понимал ее неловкость, но понимал также, что она просто… растерялась и обрадовалась.
Да, он угадал. Рассказать ей об Эве и ее желании его женить точно было правильным решением. Перевести все в шутку, объяснить, в чем дело, если – а этот вариант тоже нельзя было исключать – Янссенс вчера случайно услышала разговор с бесцеремонной мадам Дюпон и как-то по-своему его истолковала. Мало ли, что ее могло задеть: может быть, она решила, что Марк будет ее настойчиво добиваться, не желая слышать «нет»? Учитывая его репутацию неуравновешенного мудака – такое могло ее напугать.
Впрочем, это было не так уже далеко от истины. Он будет ее добиваться, и он ее получит. Задача заключалась только в том, чтобы Янссенс и не думала говорить «нет». Чтобы все было по ее искреннему желанию. Ему нужно было ее «да», ему нужно было, чтобы она выбрала его, послав свое прошлое к чертям. Чтобы захотела то, что он может ей дать. Чтобы увидела, какой может быть, – благодаря ему.
Жан ее просто недостоин, этот слепой крот наверняка еще и усугубил проблемы девчонки своими псевдобуддистскими проповедями. Если кто и был «старым мерином», так это как раз святой дядя. Ни как следует трахнуть красивую девушку, ни понять, чего она на самом деле хочет, что ей нужно. Великий аналитик не знает, как ее отогреть, как помочь раскрыться. Не способен увидеть, какой она может быть. Ну, это легко исправить. Какая, однако, ирония – воспользоваться как раз тем «даром», что так ценил в нем Жан, и с помощью этого увести Янссенс.
Она как раз появилась с чемоданчиком в руках, на ходу наматывая длинный красный шарф поверх куртки, и Марк, не теряя ни минуты, быстро пошел к машине. Его охватил азарт. И от того, как удачно они поработали сегодня, и от того, как отметили прогресс шоколадом, и от того, что впереди снова ждала совместная работа с его криминалисткой. Умной, наблюдательной, способной быстро соображать и логично мыслить.