Габи взяла зажигалку и начала второй раз кружить по комнате, наклоняясь и зажигая каждую свечу на блестящем полу из искусственного дерева. Надеясь, что она не подожжет занавески в эркере, я закутался в свой фланелевый халат. Из теплого гнездышка нашей кровати большая спальня казалась прохладной.
– Теперь тебе нужно произнести какие-то волшебные слова? – спросил я, испытывая ее терпение, но стараясь звучать не слишком шутливо.
– Если честно, то да. После смерти Марии я забрала из ее квартиры несколько дисков – ее сестра разрешила мне порыться в музыкальных записях. Уверена, на одном есть то, что нужно.
Покончив со свечами, она пересекла комнату, подошла к сумочке, начала рыться в ней, отыскивая планшет и кейс для дисков. Я заметил в объемистом клатче маленький незарегистрированный пистолет, который Габи носила с собой для самозащиты – ее пару раз насиловали. Она нашла то, что искала, открыла крышку кейса и присела на край кровати, чтобы перебрать лежащие внутри чипы.
– Красный, – сказала она наконец, вытаскивая диск без маркировки и вставляя его в боковую панель планшета. Пока Габи активировала запись, я вновь нервно посмотрел на свои занавески.
– Тебе как-нибудь стоит самому взглянуть на эти вещи, Тофер, – возможно, они раскроют твои маленькие узкие глазки, – сказала она, изучая содержимое диска своей покойной подружки.
– Твои свечи плавятся.
– Ага. Я была права. Вот тут. Заклинание называется «Восходящий режим». А изгоняющее заклинание – «Нисходящий режим». Чтобы призвать и поработить демона, чтобы он исполнял твои приказы, читаешь «Восходящий режим» целиком… А если хочешь просто взглянуть на него, то читаешь первую половину призывающего заклинания, а затем первую половину изгоняющего, чтобы опять закрыть проход.
– Понял, – торжественно произнес я и кивнул.
Все восемь свечей трепетали. Тени колебались на стенах, словно призраки всех наших соитий. Габи поднялась и вышла на центр комнаты, где взяла в обе руки планшет, точно тот был каким-то заплесневевшим фолиантом в переплете из человеческой кожи. Не разжимая губ, она улыбнулась мне своей кривой улыбкой, снова посмотрела на маленький яркий экран, который подсвечивал ее лицо голубоватым светом, и начала произносить заклинание.
Либо она исковеркала текст, либо тот и должен был звучать тарабарщиной, произнесенной задом наперед человеком, которому перерезали горло и набили рот батарейками. В темных глазах Габи отражался дисплей. А когда она закончила… ничего не произошло.
Габи огляделась вокруг. Я поймал себя на том, что делаю то же самое. Даже взглянул на потолок, будто действительно мог увидеть там жуткую тень, извивающуюся на штукатурке, или тянущиеся сквозь нее костлявые белые руки.
– Наверное, я неправильно произнесла, – предположила Габи.
– Как это вообще можно произнести? Хочешь, я попробую? – неуверенно предложил я.
– Подожди минутку. – Она коснулась нескольких иконок на устройстве. – Мария записывала себя, когда читала кое-какие из этих отрывков…
Я придвинулся ближе, чтобы заглянуть через обнаженное плечо Габриэль, пока она снова открывала содержимое чипа Марии. Та назвала папку «Некрономикон». И сохранила на диске несколько рецептов, если только это не были волшебные зелья. Габи добралась до оставленной подругой закладки и открыла записи, на которых Мария читала отрывки из этой явно скопированной ею книги заклинаний.
Габи кликнула на «Восходящий режим. Часть первая», и экран заполнило лицо Марии. Она была хорошенькой, только брови и волосы сбрила, а голову покрыла геометрическими узорами, вышитыми светящимися голубыми нитями. Они напомнили мои рисунки губной помадой на теле Габи.
Было жутковато видеть одну только голову Марии, глядевшую на нас снизу. Не тогда ли она исчезла? И тут голова заговорила.
Вылетавшие из ее рта фразы звучали не менее исковеркано, не менее перекручено. Мне приходилось слышать о колонистах-нечеловеках, чьи родные языки звучали разборчивей.
Когда все завершилось, мы с Габи снова подняли головы. Тусклый свет камина, дрожащие тени, которые окружали нас и метались по разворошенной постели. Больше ничего.
– А на что это должно быть похоже? – прошептал я.
– Откуда мне, черт возьми, знать? Возможно, на тебя. Возможно, тебя и нет уже, а на твоем месте дьявол.
– Тебя не обманешь, да?
– Но я лучше все равно включу режим изгнания, чтобы закрыть портал. Просто на всякий случай.
– Почему бы и нет? – согласился я.
Я был рад закончить этот эксперимент. Чего ради размышлять о метафизике, если впустую растачиваешь время постельных удовольствий?
Габи нашла подходящий отрывок, «Нисходящий режим, часть первая», и нажала воспроизведение. Я не был уверен, но мне показалось, что запись та же самая, просто прокрученная задом наперед. Когда все закончилось, Габи выключила планшет и, не вынимая из него диск, отнесла обратно к клатчу.
– Ну ладно! – Я сбросил халат, нырнул под одеяло и похлопал по матрасу рядом с собой.
Габи прикурила сигарету от свечи, затем поставила ее обратно на пол. Не задув ее, она присоединилась ко мне, и мы занялись любовью в кольце огоньков. Тени рябью пробегали по белой коже Габи и ее «жреческим» узорам.
Когда я проснулся, несколько свечей погасло, их кольцо разорвалось, а Габи сидела обнаженная на краю кровати, спиной ко мне. Я дотронулся до нее и почувствовал холод кожи.
Не оборачиваясь, она тихо произнесла:
– Я дважды повторила восходящий режим. Один раз сама, а потом прокрутила запись Марии. – Она сделала паузу. – А нисходящий режим произнесла только один раз.
Мне хотелось вздохнуть, но я боялся разозлить ее, поэтому предложил:
– Так повтори его.
– Слишком поздно.
Она чуть повернулась, чтобы взглянуть на меня через плечо. Я заметил, что мои «помадные татуировки» почти стерлись, пока мы занимались сексом и спали. Казалось, на перепачканном лбу Габи сильный ушиб. Соски выглядели расплывшимися. И в тусклом свете я едва мог разглядеть, как бьется в груди ее сердце. На прозрачном стекле отражался свет свечи.
– Эй! – Я сел в кровати и взял ее за руку, чтобы чуть сильнее повернуть к себе.
Красная неоновая татуировка на ее сердце не светилась. И полость, и сам орган потемнели.
– Что случилось? Почему все погасло?
Габи вяло взглянула на свою грудь, словно все еще была в полудреме. Она под какими-то наркотиками? Габи знала, что я не одобряю дурь, которую она принимала со своими друзьями. Посмотрите, до чего Марию довели ее сомнительные делишки!
– Только что отключилось, – пробубнила Габи. – Это неважно.
– Да? Ну… э-э-э… ладно. Это твое увечье.
Шлепая босыми ногами, я отправился в душ, крикнув по пути:
– Кофе!
Выйдя из душа и налив себе чашечку, я окликнул Габи:
– Хочешь кофе?
Но она не ответила. Я переходил из комнаты в комнату и никого не находил. Одежда и клатч Габи тоже исчезли. Все восемь свечей погасли.
На следующее утро я работал в офисе и позвонил оттуда в свечной магазинчик. Коллега Габриэль по имени Рамона сообщила, что Габи, по ее собственным словам, заболела. Я поблагодарил и позвонил Габи домой.
Там никто не отвечал.
Когда я бросил попытки дозвониться, стробоскопическая вспышка справа привлекла мое внимание к окну – узкой, похожей на бойницу, полоске, ее было достаточно, чтобы утверждать, будто у меня имеется окно, но не хватало, чтобы отвлекать от работы. Над городом вновь сверкнула молния, словно поток сверкающей крови, которая несется по венам гиганта. Дождь барабанил по стеклу, делая панораму неясной, будто тающей. Даже в узком окошке Панктаун выглядел огромным. Башни, казалось, распарывали брюхо низко нависавшим черным тучам. Похожие на мух геликары, несмотря на шторм, дрейфовали между смутными очертаниями зданий. Огоньками свечей трепетали освещенные окна и голограммы реклам. Раскаты грома я не столько слышал, сколько ощущал всем телом.
Звонок одного из наших клиентов снова привлек мое внимание к монитору. Клиент выглядел несчастным. Я постарался принять любезный вид. Клиенту не удавалось получить доступ и обновить собственные бесплатные страницы на узле нашего сервиса по созданию сайтов. Я ответил, что обновления на узле не отключались. Может, он просто забыл пароль? Собеседник огрызнулся, что использовал функцию распознавания лиц и совершенно уверен, что свое долбаное лицо не менял. Это был не первый хам, который заставлял меня пожалеть, что я не могу использовать сгенерированную компьютером маску вместо собственного лица. Я ненавидел необходимость выглядеть приятным, мягким. А если бы мне вообще не приходилось работать на этой должности, было бы еще лучше. Этот тип заставил меня почувствовать благодарность Габи за то, что она вошла в мою муравьиную жизнь и заставила сердце биться сильнее. При всей переменчивости ее настроения и странности интересов. Сейчас я предпочел бы спускаться задом наперед по лестнице, читая заклинания и глядя в карманное зеркальце, чем сидеть в этой кабинке и пялиться на людей, которые хотят выместить на мне свою досаду. Предпочел бы лежать вместе с Габи в постели и слушать дождь.
Где же она?
Тем вечером я позвонил ей из дома.
Никакого ответа.
На следующее утро снова позвонил в магазинчик в торговом центре «Канберра». Рамона казалась недовольной тем, что Габи снова сослалась на болезнь. Я позвонил в квартиру. Никто не ответил.
Я подумывал заскочить к ней в обед, но для такого она жила слишком далеко. Поэтому поехал сразу после работы – добрался подземкой от офиса до старой маневровой станции, а оттуда искрящейся маневровой линией до многоквартирного дома, где практически в тени торгового центра, в котором работала, жила Габи.
Ее дверной звонок неисправен, что ли? Я уже трижды тыкал в него пальцем. Наконец забарабанил по створке тыльной стороной кулака. Начал выкрикивать имя Габи, но осекся, когда то ли недовольный, то ли просто любопытный сосед высунул голову в узкий, сумрачный холл. Я не мог определить, кто это, собственно говоря, был – человек или чужой: существо с одутловатым лицом, видимо, страдало сильнейшим ожирением, к тому же было светло-голубым то ли из-за освещения в своей квартире, то ли из-за косметики синих тонов. А возможно, это был его натуральный цвет. У существа не имелось ни волос, ни бровей, и едва мы встретились взглядами, оно медленно вернулось в свое жилище. Когда дверь со щелчком захлопнулась, я слегка вздрогнул и повернулся к дверному проему, в котором уже стояла Габи. Она внимательно уставилась на меня. Я громко ойкнул. Это должно было бы ее позабавить, однако Габи выглядела усталой и отстраненной.