Тут Абблемон заметил этрусского офицера, его бледность, напряженную позу. Подозвал его к себе. Тот поклонился.
– Милорд, мы нашли… – Он замолчал. Его трясло.
– Быстрее!
– Вы должны сами это увидеть, милорд.
– Далеко?
– Пол-лиги. Милорд.
Абблемон поморщился.
– Расскажи, в чем дело.
– Трупы. Много.
– Крестьяне? – спросил Абблемон почти с облегчением.
– Милорд, посмотрите сами. – Арбалетчик взглянул на своего пожилого спутника, который пробормотал что-то на этрусском.
– И куда подевался де Рибомон? – поинтересовался Абблемон.
Маршал был вторым после короля лицом в армии.
– Он с королем, – отозвался оруженосец.
– В карты играют, – буркнул кто-то.
Абблемон снова поморщился.
– Ну хорошо. Приведите коня. Верхового.
На самом деле он мечтал принять ванну и выпить горячего вина. И чтобы все, черт возьми, занялись своим делом, начиная с короля. И де Рибомона.
Он всегда спорил со стариком Гисарме на военных советах. После двадцати дней в походе старик начал казаться полезным союзником.
– Сэр Танкред?
– Ладно уж. – Гисарме пожал плечами. – Посмотрим на ваши трупы. После такого и спится лучше.
Пока еще не совсем стемнело, они поехали за этрусским офицером по холмам, уже лишившимся деревьев. Шатры тряслись от храпа десяти тысяч человек. Солдатам незачем было бодрствовать: еду, которая у них оставалась, уже приготовили и съели. Большинство костров погасло.
Становилось все холоднее.
С Абблемоном ехали два оруженосца, юноши из хороших семейств Арле, а сзади следовал Гисарме со своими оруженосцами. Им предстояло забраться на довольно высокий симметричный холм с круглой верхушкой, увенчанной древней каменной стеной, сложенной на сухую.
– Мастер Василий приказал крестьянам расчистить вершину и устроить там укрепление, – пояснил этруск, когда они спешились и привязали коней.
Абблемон понимал почему. Холм стоял в самом центре их расположения и был достаточно высок, чтобы обозревать с него территорию. Абблемон долго смотрел на юг, представляя… неужели? Что он видит огни Арле. Что Арле все еще держится. Он прикрыл глаза ладонью и попытался понять, какого черта здесь творится.
Что-то промелькнуло на самом краю поля зрения. Темное пятно в темноте. На востоке. Он замер. Что бы это ни было, оно летело. Но оно показалось огромным.
– Что это? – Он указал пальцем.
Арбалетчик ответил не сразу:
– Облако, милорд? Я не вижу ничего, темно.
– Как тебя зовут?
– Сопра ди Браккио. Сюда, милорд.
Абблемон достаточно знал этрусский, чтобы узнать nom de guerre[2]. Безденежный изгнанник, когда-то живший в одном из больших городов. Может быть, даже в Митле. Абблемон в целом любил безденежных изгнанников. Они умели хранить верность, и их мотивы были понятны, пока они не пытались вернуть утраченное.
– Ублюдки, – выругался ди Браккио. – Я оставил тут стражу, а они ушли.
В холодном лунном свете старая каменная стена походила на гниющие зубы, торчащие из серо-зеленых десен. Абблемону не нравилось то, что он увидел. Черное, далекое и огромное. По крайней мере, так ему показалось.
Гисарме так и не снял доспеха. Спешившись, он вынул меч. Когда оруженосцы слезли с коней, он улыбнулся.
– Я стар и видел много мертвецов. А вы молоды, нечего вам на них смотреть.
Абблемону он сказал другое:
– Не нравится мне это. Что-то здесь не так. И часовые пропали.
Абблемону хотелось развеять страхи старика, но он не мог.
– Когда мы вернемся в лагерь, найди сбежавших часовых и представь мне объяснения.
Он тоже обнажил меч и велел собственным оруженосцам оставаться рядом с лошадьми.
– Сюда, милорды, – сказал де Браккио.
Они подошли к каменному кругу. Казалось, стало еще холоднее. Здесь пахло землей, корнями и деревьями… и металлом. И смертью. Вблизи стены оказались выше, чем выглядели издали. Ди Браккио повернул направо, к темному провалу входа.
– Хорошо, что мы дождались ночи, – буркнул Абблемон. – Где там твоя падаль?
Но увидев их – десятки трупов, – он замолчал. Вход в старый форт на холме не давал разглядеть все целиком. Но тела были набиты в развалины плотно, как соленая рыба в бочки.
– Столько людей… сотни.
– Это не люди, – сказал старый арбалетчик. – Ди Браккио пусть боится святых отцов, но я не боюсь. Гляньте на них.
Абблемон поморщился от отвращения.
– Вы привели меня в такую даль посмотреть на склеп? – спросил он, злясь все сильнее. Запах был ужасен. И казался неправильным.
– Господи, – сказал Гисарме, присев рядом с одним из тел. Его затрясло. – Господи. Иисус и все его ангелы. Да поможет нам святой Дионисий.
– О чем вы? – не понял Абблемон. Натянул на лицо край плаща. Запах резал ноздри. Из глазниц мертвецов выглядывали длинные мерзкие черви, как слезы. Черви были мертвы, как и люди.
– Имеющие глаза да увидят, – сказал старик. – Во имя святого Маврикия… милорд, взгляните на них.
Что-то щелкнуло в голове у Абблемона, и он увидел. Это были вовсе не люди.
Это были ирки.
Казалось, ночь продлится вечно. Абблемон спал плохо. Второй раз он проснулся из-за кошмара. Встал, натянул сапоги и тяжелый плащ и вышел из шатра, шуганув пару слуг и на ходу пристегивая меч. Он прошагал через весь лагерь, выяснил, что все часовые на посту и почти все в ужасе. Все пытались справляться с этим по-разному: от громких быстрых разговоров и до злобной бравады.
В дальнем восточном краю лагеря он встретил ди Браккио, который еще не спал:
– Ты нашел пропавших людей?
– Нет, милорд.
– Дезертировали?
Ди Браккио передернул плечами.
– Кто захочет убежать в таком месте?
Даже если Абблемон и согласился с ним, то виду не показал. Он прошел весь лагерь с востока на запад, больше лиги, а потом вернулся в шатер. Спать он все еще не мог, но, по крайней мере, теперь он знал, что лагерь в безопасности.
Он лег на походную кровать и долго смотрел на шелковую крышу шатра, которая шевелилась во тьме от холодного ветра. Он никак не мог забыть запах и лица мертвых чудовищ.
Минул день. Рвы стали глубже, земляные валы – выше. Де Рибомон оставался с королем, а Абблемон велел Василию собирать осадную артиллерию: тяжелые катапульты, онагры древней конструкции, новейшие требушеты и баллисты, похожие на огромные арбалеты. Этруски старательно нацеливали их, но никто не осмелился подняться на холм с древним фортом на вершине. Когда Абблемон наконец решился двинуться в том направлении, он подумал, что запах смерти растекается все шире.
Но стоял великолепный весенний день, солнце ярко сияло в синем небе, украшенном пушистыми белыми облачками. Абблемону уже трудно было вспомнить весь ужас предыдущей ночи.
Около полудня из шатра вышел король.
– Ну? – спросил он.
Де Рибомон в великолепной драконьей броне стоял рядом с ним.
– Простите, ваша милость? – Абблемон не смог скрыть раздражение.
– Когда прибудет провиант? Когда мы сможем возобновить наступление?
– Наступление – сама суть нашей стратегии, – заметил де Рибомон. – Атаковать – значит захватить инициативу. С чем бы мы тут ни встретились, оно нас пугает. Тактика выжженной земли…
– Выжженной земли? – переспросил Абблемон.
Король махнул рукой.
– Де Рибомон разбирается в этих делах. Наш враг боится нас и поэтому увел всех людей и скот, чтобы лишить нас пищи.
– Мы должны надавить и навязать ему бой, – вставил де Рибомон. – Очевидно, что этого враг боится сильнее всего.
Абблемону стало нехорошо, что случалось редко. Он видел, что де Рибомон, его обычный союзник, стремится стать фаворитом. Ужас вчерашней ночи почему-то лишал старую игру всякой прелести. Как будто Абблемону не было никакого дела до всего этого.
Хотя и правда не было. Он боялся.
– Ваша милость, – сказал он. – Мы не знаем нашего врага. Прошлой ночью один из разведчиков вашей милости обнаружил на вершине холма старый форт. Он полон трупов.
– Вы это видели? – спросил де Рибомон.
– Трупов Диких.
– Тем лучше. – Король пожал плечами. – Ваш брат не так уж бездарен, когда речь идет о защите нашего королевства.
– А потом враг отступил на юг, – заметил де Рибомон.
– Если только он не пришел с юга. А Дикие идут именно оттуда, насколько мы знаем.
– Жаль, что вас так легко напугать, – сказал король. – Де Рибомон предлагает оставить вас командовать лагерем и отправиться на юг, напасть на врага.
Сэр Танкред Гисарме стоял в полном доспехе, как того требует закон войны, и держался очень прямо, несмотря на свои годы. До этого момента он хранил молчание, но тут заговорил:
– Ваша милость, очень безрассудно будет двинуться на юг, ничего не зная о враге, его расположении и числе.
Король едва взглянул на сенешаля.
– Старикам свойственна трусость.
– Ваша милость, я приму от вас любое оскорбление, – Гисарме приподнял бровь, – потому что вы – мой король. Но вы должны согласиться с тем, что я прожил достаточно, чтобы стать стариком, старым солдатом, который видел десяток великих битв и сотню мелких. Если я и трус, мои враги часто жалели об этом. Необходимо что-то разузнать о враге, прежде чем нападать.
– А я говорю, что ударить надо сейчас, пока у нас есть такая возможность, пока люди и кони сыты, – ответил де Рибомон.
– Вот настоящий рыцарь Галле, – заметил король.
– Сегодня уже поздно выступать, – сказал Абблемон. – И, возможно, армии не повредит выстроиться в боевой порядок на равнине перед лагерем. Чтобы лучше понимать свои действия в день боя. Выступайте завтра, ваша милость. К этому моменту с севера могут прибыть первые телеги с продовольствием.
Де Рибомон посмотрел на Абблемона так, как будто хотел сказать, что понимает эту игру.
Однако король согласился с Абблемоном:
– Вот теперь вы говорите верно. Начнем строиться к бою после дневной трапезы.