Кроме тех немногочисленных случаев, когда работник известен всей коммуне как горький пьяница, в затруднительной ситуации он всегда может одолжить небольшую сумму у кого-нибудь из коммерсантов или ремесленников. Такого рода ссуды не предусматривают процентов и выдаются на срок от нескольких недель до нескольких месяцев. Прато обычно должен разным коммерсантам около 35 долларов.
При крайней необходимости работнику может помочь кто-то из работодателей, но полностью полагаться на такую помощь ему не приходится. Феодальное представление, что землевладелец обязан защищать своих работников, давно отошло в прошлое, но среди представителей высшего класса есть такие, кто ощущает ответственность за две или три хорошо ему знакомые крестьянские семьи. В прошлом году, когда Прато не из чего было печь хлеб, дон Паоло, один из крупнейших землевладельцев Монтеграно, узнав об этом, послал им 200 фунтов муки с условием, что Карло отработает долг весной. Карло был до глубины души поражен этим, как он его воспринял, редкостным проявлением доброты. Притом что он всегда выделял дона Паоло из числа своих работодателей, ему бы в голову не пришло обратиться к нему за помощью.
Те из работников, у кого, как у Прато, есть участок земли, при необходимости могут срубить дубы или, в самом крайнем случае, продать землю. Прато рубить свои несколько деревьев не готов: ветвями он топит очаг, листьями и желудями кормит скотину. Кроме того, он считает – по всей видимости, справедливо, – что без деревьев почва станет суше и от этого усилится эрозия.
Готовности коммерсантов помогать крестьянским семьям, разумеется, существует предел. За этим пределом крестьянам не приходится рассчитывать ни на коммуну (она, как уже было сказано, предоставляет только медицинскую помощь и бесплатные лекарства, если речь идет о жизни и смерти), ни на церковь. Попавшей в беду семье остается надеяться только на родственников, друзей и соседей. Но те сами бедны, и к тому же обычай не требует от них брать на себя ответственность за благосостояние других. Соответственно, уровень жизни семьи, вынужденной полагаться на подаяния, снижается так, что дальше некуда. Тем не менее с голоду никто не умирает – если под «голодной смертью» понимать смерть, непосредственной, а не косвенной причиной которой является недостаток пищи. Когда же случается неурожай, голод может стать массовым, если вовремя не подоспеет помощь со стороны.
Многие ремесленники живут ничуть не лучше, чем Прато. При этом структура потребления более преуспевающих ремесленников и коммерсантов, а также служащих, специалистов и землевладельцев, отличается от структуры потребления крестьянских семей скорее количественно, а не качественно. Дома обеспеченных жителей Монтеграно больше, с лакированными одностворчатыми дверями (в крестьянских домах двери крашеные и двустворчатые, причем каждая створка состоит из двух частей – верхнюю половину можно открыть, не впуская при этом внутрь скотину), но построены и меблированы более или менее так же, как крестьянские, с которыми они стоят вперемешку по всему городку. С недавних пор зажиточные горожане (как и некоторые из далеко не зажиточных крестьян) устанавливают двухкомфорочные плиты, работающие на сжиженном баллонном газе, но пищу все равно готовят в основном на очаге. Во всех зажиточных домах есть электричество, в трех из четырех – водопровод, в большинстве – туалет. В редких случаях в доме имеется ванна, радиоприемник, холодильник и горячая вода.
Крестьяне и ремесленники знают, что на севере Италии заработки гораздо выше. Но мало у кого из них есть хотя бы малейший шанс туда попасть. На вопрос, почему он с семьей не перебрался на север, Прато ответил, что ему ни разу не повезло получить «вызов», то есть приглашение на работу. По закону, принятому при фашистах, деревенскому жителю, не имеющему профессии или независимых средств существования, запрещено уезжать в город на поиски работы, а городским работодателям запрещено предлагать крестьянину место без разрешения властей его родной провинции[26]. Поскольку о том, что где-то на свете живет такой Прато, не подозревает ни один из потенциальных северных работодателей, он вряд ли получит «вызов», даже если чиновники из Потенцы не станут против этого возражать. Если он в нарушение закона отправится на север искать работу, карабинеры там его рано или поздно отыщут и отошлют обратно домой.
Если бы они могли, жители Монтеграно дружно эмигрировали бы в США. Но, как им хорошо известно, без «вызова» от американских родственников невозможно попасть даже в очередь на получение визы; тем временем, по причинам, о которых будет сказано дальше, перебравшиеся в Америку теряют интерес к оставшейся в Италии родне. Эмигрировать в Аргентину проще, но, как принято считать, жизнь там не намного лучше, чем на юге Италии. Про Австралию, куда тоже, в принципе, можно уехать, в Монтеграно почти ничего не знают. Хотя эмиграции, в отличие от миграции на север, итальянское правительство не препятствует, крестьянам просто неоткуда получить достоверные сведения об имеющихся у них возможностях.
Привычки потребления у жителей Монтеграно очень быстро меняются. Эти перемены служат отражением других, не лежащих на поверхности, но при этом фундаментальных.
Двадцать лет назад все крестьянские женщины носили блузку и юбку. Сейчас так одеваются только старухи. Женщины помоложе носят подержанные ситцевые платья из Америки. Раньше женщины ходили почти исключительно в черном: умирали в Монтеграно часто, а траур длился десять лет. В наши дни, благодаря антибиотикам, смерти стали реже, а люди постепенно пришли к мнению, что для траура вполне достаточно года или двух.
Некоторые крестьянские девушки делают перманентную завивку. Бывает, что жених дарит ее на свадьбу невесте. Двадцать лет назад крестьяне ходили в основном босиком. Сейчас они носят башмаки. Раньше мужчины надевали только штаны и куртку; теперь почти все носят белье, а у многих есть даже носки и носовой платок. В прошлом только у редких зажиточных крестьян имелся выходной костюм, причем брюки и пиджак были обычно от разных пар. Теперь костюм есть у большинства крестьян, и некоторых при этом, когда они в праздник прогуливаются по пьяцце, трудно отличить от представителей высшего класса.
Десять лет назад крестьяне сами выделывали кожу и шили себе башмаки. Теперь они покупают обувь в магазине. Рубашки прежде шили дома – теперь их заказывают портным. Швеи и портные шьют по каталогам с образцами римских, парижских и нью-йоркских фасонов.
Поколение назад женщины практически никак не готовились к рождению ребенка. Сейчас они заблаговременно обращаются к акушерке, подготавливают к родам чистые простыни и перевязочные материалы, собирают младенческое приданое (corredino): пеленки, рубашонки и другие необходимые вещи. Бабки больше не распоряжаются при родах – всю ответственность берет на себя акушерка. Некоторые крестьянки даже купают своих младенцев.
Еще несколько лет назад даже самые состоятельные крестьяне не покупали в магазине ничего, кроме соли и сардин. Несмотря на то что выращиваемая в Монтеграно пшеница недостаточно тверда для хороших спагетти, их все равно делали дома. В наши дни крестьяне либо покупают макаронные изделия, либо обходятся без них. Крестьяне, у которых хватает денег на магазин, покупают там те же продукты, в том числе консервированные, что и представители высшего класса.
Несколько лет назад в Монтеграно не было ни бара, ни кинотеатра. Теперь в городке два бара и два кинотеатра. Некоторые крестьяне чувствуют себя обделенными, если два раза за месяц не сходят в кино. Кое-кто из них время от времени заходит в бар выпить чашечку эспрессо.
Эти изменения обусловлены отнюдь не ростом благосостояния. В большинстве своем крестьяне, возможно, даже беднее, чем были поколение назад: у них меньше еды и скромнее сбережения. Из-за эрозии почв в Монтеграно стало меньше пригодной для возделывания земли, а постепенное истощение оставшихся угодий приводит к снижению интенсивности земледелия. При этом, если за время жизни одного поколения доступные ресурсы сократились, то существующее за их счет население несколько увеличилось.
Одна из причин изменения потребительских привычек заключается в том, что благодаря программе общественных работ были отремонтированы и улучшены дороги. До Монтеграно стало гораздо проще добираться из больших городов. Торговцы, которым несколько лет назад и в голову бы не пришло ехать в такую отдаленную коммуну, теперь бывают здесь более или менее регулярно.
Другая причина (и в то же время следствие) изменений – сокращение культурной дистанции между крестьянами и внешним миром. Поколение назад крестьяне принимали как данность, что они и все остальные – две разные породы людей. Некоторые – как, например, Прато – по-прежнему в этом уверены. Но большинство уже считает, что от всех прочих крестьяне отличаются только тем, что живут беднее. Те, кто разделяет такой взгляд, больше не хотят одеваться по-деревенски или как-то еще выделяться на общем фоне.
Примером такого потребителя нового типа может послужить помощник кузнеца Паоло Вителло. Во время армейской службы он пожил какое-то время в городах на севере страны и не забывает того, что там видел[27]. Притом что доход у него на 20 процентов ниже, чем у Прато[28], тратить Вителло умудряется гораздо больше его. У него дома есть электричество, баллонный газ и туалет – вся та роскошь, которой Прато, как он сам считает, не видать, как своих ушей. Время от времени Вителло покупает немного мяса, рыбы, сыра и сахара – чего Прато практически никогда не делает, – а под настроение может расщедриться на носовой платок для жены, игрушку или печенье для своего младшего ребенка, на пиво, сигарету или 16-центовый лотерейный билет для себя. Можно с уверенностью сказать, что Прато ни разу в жизни не тратил денег на подобное баловство. По праздничным дням Вителло прогуливается по городской площади, одетый, как благородный господин, в черный выходной костюм. У Прато выходного костюма нет. Жена Вителло страдает хроническими мигренями и поэтому часто бывает у врача, покупает витамины и другие лекарства. Жена Прато тоже часто и подолгу болеет, но за весь год она потратила деньги только на две таблетки аспирина. Вителло надеется убедить родственника, портного в Неаполе, взять в ученики одного из своих сыновей. Прато чрезвычайно недоволен своим положением, но вероятность, что его дети уедут из Монтеграно и станут не крестьянами, а кем-то еще, кажется ему настолько призрачной, что о ней не стоит и говорить.