1567–1601
Сын провинциального пастора, Нэш был принят на стипендию в Кембриджский университет как «недостаточный студент». С 1588 года жил в Лондоне, где раскрылся его блестящий талант прозаика, сатирика и полемиста. Нэшу принадлежит первый английский плутовской роман, «Злосчастный путешественник, или Жизнь Джека Уилтона» (1594), являющийся в то же время образцом тотальной литературной пародии. В 1597 году за пьесу «Собачий остров» (не сохранилась) был арестован вместе со своим соавтором Беном Джонсоном. Его «Литания во время чумы», благодаря которой он вошел во все хрестоматии поэзии, – песня из пьесы «Завещание Саммерса», где ее исполняет Уилл Саммерс, придворный шут Генриха VIII.
Литания во время чумы
Прощай, о мир прекрасный!
Пусты твои соблазны,
Безумны увлеченья,
От смерти нет спасенья.
Не сплю, томлюсь на ложе.
Чума во мне, о Боже!
Господь, помилуй нас.
Живущие богато,
Вам не поможет злато;
Всех лекарей припарки
Бессильней ножниц Парки;
Мороз от них по коже.
Чума во мне, о Боже!
Господь, помилуй нас.
Увянут розы мая,
Померкнет воздух рая,
Прах скроет лик Елены:
Все люди в мире бренны,
И королевы – тоже.
Чума во мне, о Боже!
Господь, помилуй нас.
Узнай же, Гектор смелый,
Как люты смерти стрелы,
Бежать их бесполезно;
Земля врата разверзла.
Всех жадный червь изгложет.
Чума во мне, о Боже!
Господь, помилуй нас.
Шут, мастер скоморошин,
Взгляни: вот гость непрошен,
Се – истребитель мира,
В руке его – секира.
Что – проняло до дрожи?
Чума во мне, о Боже!
Господь, помилуй нас.
Так здравствуй, злая гибель,
Ты нам даруешь прибыль.
Земные погорельцы,
Мы все – небес владельцы.
Прочь – смертные одежи!
Чума во мне, о Боже!
Господь, помилуй нас.
Джон Дэвис1569–1626
Получил образование в Оксфорде, занимался юридической практикой в Лондоне. Впоследствии получил должность верховного прокурора Ирландии. Его «Гимны Астрее» воспевают королеву Елизавету в двадцати шести изысканных акростихах. Ученая поэзия сэра Джона Дэвиса выделяется на фоне бесчисленных сонетистов 1590-х годов, которых он пародировал в своих «дурацких сонетах» («gulling sonnets»). Наибольший интерес в наследии Дэвиса представляют философские поэмы: «Орхестра», описывающая мир как танец, и «Nosce Teipsum» – поэтический диспут о бессмертии души (название переводится как «Познай самого себя», латинский вариант греческого изречения).
Спор о бессмертии
(Из поэмы «Nosce Teipsum»)
Хоть разум наш строптив – и до сих пор
Спор о бессмертье средь людей не стих,
Сам этот о вещах бессмертных спор
Бессмертие доказывает их.
Способность рассуждать о нем – залог
Того, что мы бессмертье обретем:
Будь смертен человек, он бы не смог
Бессмертное постичь своим умом.
Ведь мысли человека – зеркала;
Как те, что в комнатах у нас висят,
Творенья матерьяльного стекла,
Не матерьяльных форм не отразят, —
Так, если в наших мыслях отражен
Бог истинный и сонм небесных сил,
Бессмертен Разум наш – иначе б он
Бессмертных образов не отразил.
Когда бы, например, постигнул скот,
Что значит разум, он и сам бы стал
Разумным, – ибо только тот поймет
Полет, кто сам когда-нибудь летал.
Когда Душа, в сомненьях трепеща,
Взмывает на крылах своих в зенит,
Она сама – бессмертия праща,
Пусть доказать совсем иное мнит.
Одна лишь мысль о вечном – в тот же миг
Способна унести в такую высь,
Куда телесный, бренный наш двойник
Не смеет и в мечтаньях унестись!
Бен Джонсон1572–1637
Джонсон был сыном каменщика и сам в молодости работал каменщиком. Окончил Вестминстерскую грамматическую школу, где его наставником в античной литературе был великолепный ученый Уильям Кэмден. Служил солдатом в Нидерландах, вернувшись в Англию, присоединился к актерской группе, и вскоре сам стал писать для театра. Среди лучших пьес, доныне оставшихся в репертуаре театра, «Вольпоне» (1606) и «Алхимик» (1610). Джонсон четырежды сидел в тюрьме: один раз – за убийство на дуэли, два раза – за «дерзкие» пьесы и в последний раз – в связи с Пороховым заговором в 1605 году; но в конце концов попал в фавор при дворе и удостоился от Иакова звания поэта-лауреата (с пенсией). Свои стихи опубликовал вместе с пьесами в большом томе «Сочинения» в 1616 г.
Первенцу моему Бенджамену
Прощай, сынок! немилосердный Рок
Мне будто руку правую отсёк.
Тебя мне Бог лишь на́ семь лет ссудил;
Я должен был платить – и заплатил.
Душа моя болит. О, почему
Болит, а не завидует тому,
Кто избежал земной судьбы отцов —
Зла, скорби, старости, в конце концов?
Спи, кровь моя, до Божьих петухов;
Ты лучшим был из всех моих стихов.
Я сам свои надежды погубил:
Грех так любить, как я тебя любил.
Песочные часы
Взгляни на этот тонкий прах,
Струящийся в часах
Стеклянных;
Поверишь ли, что это был
Тот, кто любил
Свет глаз желанных?
Он в них сгорел, как мотылек,
И прахом в эту колбу лег,
Испепеленный;
Но обрести покой не смог
И самый прах влюбленный.
Томас Бастард1566–1618
Томас Бастард закончил Оксфордский университет, где принял сан священника, был талантливым проповедником и одно время капелланом графа Саффолкского. Первая его публикация – стихотворение в сборнике элегий на смерть Филипа Сидни. Свою единственную книгу остроумных и меланхолических эпиграмм «Chrestoleros» Бастард опубликовал в 1598 году. Говорят, что под конец жизни он сошел с ума и окончил свою жизнь в долговой тюрьме в Дорчестере.
Лепечущий малыш
Смешно и сладко слушать, как дитя
Над первым слогом трудится кряхтя.
Старается неловкая ракетка
Отбросить звук – но слабо и не метко.
Там язычок, толкаясь в нежный свод,
Никак опоры должной не найдет.
Курок дает осечку за осечкой;
И наконец – срывается словечко,
Смешно оскальзываясь на ходу, —
Как будто человек идет по льду.
О веке нынешнем
Князей, господ кругом – как никогда,
А рыцарства не сыщешь и следа.
Как никогда, кругом домов богатых,
Но корки не дождешься в тех палатах.
Как никогда, друзьями полон свет.
«День добрый!» – «Добрый день!» – а добрых нет.
Ученых уйма, а ума не стало;
Тьма набожных, а милостивых мало.
В судах законы загнаны в тупик.
Где правда? Или там, где громче крик?
Век шествует вперед, бурлит, гордится.
Но гибнет истина, а грех плодится.
О наследии отцовском
Рачительность отцов нам сберегла
Мир в целости, за малым лишь изъятьем.
Увы, мы промотали все дотла;
Чем нас помянут сыновья? – Проклятьем.
Мы истощили сок земли живой,
Засеяли бесплодьем наши нивы;
Леса и рощи, пышные листвой,
Теперь сквозят, клочкасты и плешивы.
Мы памятники прошлого смели,
Разграбили сокровищницы храмов;
И честь и слава – брошены в пыли.
Что скажут сыновья, на это глянув?
Мир обречен. Коль Бог не поспешит,
Сама же тварь творенье сокрушит.
Томас Кэмпион1567–1620
Кэмпион сочетал в себе талант поэта и музыканта. Он рано осиротел. Учился в Кембридже и юридической школе Грейз-Инн. Не чувствуя призвания к адвокатскому ремеслу, в тридцатилетнем возрасте уехал во Францию учиться медицине, и эта профессия в последующие годы стала для него основным средством к существованию. Первая «Книга песен» Кэмпиона вышла в соавторстве с композитором Филипом Россетером (1601), следующие «Две книги песен» (1613) и «Третья и четвертая книги песен» (1617) принадлежали ему целиком. Кэмпион сочинил также несколько придворных масок и любопытный трактат «Заметки об искусстве английской поэзии» (1602), в котором он высказывается против рифмы и силлабо-тонического стихосложения.
Взгляни, как верен я, и оцени
Взгляни, как верен я, и оцени;
Что выстрадал, в заслугу мне вмени.
Надежда, окрыленная тобой,
Летит домой, спешит на голос твой.
Великой я награды запросил;
Но много сердца отдано и сил.
Иные из былых моих друзей
Достигли и богатств, и должностей;
Из жалости, в насмешку иль в упрек
Они твердят, что так и я бы мог.
О дорогая, полюби меня —
И стихнет эта злая болтовня.
Ты не прекрасна, хоть лицом бела
Ты не прекрасна, хоть лицом бела,
И не мила, хоть свеж румянец твой;
Не будешь ни прекрасна, ни мила,
Пока не смилуешься надо мной.
С холодным сердцем в сети не лови:
Нет красоты, покуда нет любви.
Не думай, чтобы я томиться стал
По прелестям твоим, не зная их;
Я вкуса губ твоих не испытал,
Не побывал в объятиях твоих.
Будь щедрой и сама любовь яви,
Коль хочешь поклоненья и любви.
Нежная ликом Лаура
Нежная ликом Лаура,
Услади нас немым напевом
Красоты твоей – бессловесной
Музыки дивной!
Ласковых этих линий
Так волшебно льются созвучья;
Если небо – музыка, с неба
Облик твой светлый!
Грубые наши напевы
Благодати ищут напрасно,
Лишь твоя красота не знает
Фальши разлада.
Чистая в ней отрада,
Как в ручьях прозрачно текущих
Вечно свежая, вечно благо —
датная влага.
Спи безмятежно, мой прекрасный враг
Спи безмятежно, мой прекрасный враг,
Не потревожу дремлющего льва;
С меня довольно видеть просто так
Уста, с которых гневные слова
Срывались столько раз, любви в упрек;
Их вид во сне нисколько не жесток.
Покойно ли тебе, моя гроза?
В какую грезу ты погружена?..
Глянь! выкатилась из-под век слеза:
Порой сильнее яви – чары сна.
О добрый Сон! Скорее пробуди
Любовь и жалость у нее в груди!