– Батюшка? – выкрикнула Ярина, отчаянно пытаясь выбраться. – Батя?!
Никто не откликнулся. Голова отозвалась на крик болью, и Ярина вспомнила, что последнее видела перед тем, как провалиться в липкую темноту: батюшка заносил над ней топор.
Она мотнула головой, зубы сжала. Не могло такого быть! Чтобы батюшка да ударил ее? Немыслимо!
Ярина разозлилась, принялась зубами рвать ткань, которой ее спеленали. Кое-как освободила руки, вцепилась в полотно и давай драть его, словно кошка. Столько в ней злости было, столько обиды! Да кто ж так с людьми поступает?!
Ткань поддалась, затрещала, Ярина вцепилась в края дыры и потянула в разные стороны что было духу. Сперва увидела серый свет, затем деревья, а потом кокон разорвался – и она выпала из него. Больно ушиблась, и колени, и локти содрала, перевернулась на спину и уставилась в серое небо, проглядывавшее сквозь ветки.
– Что ж это творится-то? – пробормотала Ярина, переведя дух.
Ее темницу подвесили на дереве, теперь опустевший кокон болтался на ветке. И так гадко на душе у Ярины стало, ведь знала она, что так только с покойниками обходятся. Порой, чтобы до тела дикие звери не добрались, оставляли его на дереве, спеленав. Но с ней-то за что так поступили?!
Она встала, отряхнула колени, утерла злые слезы ладонью. Нет уж, так обходиться с собой она не позволит! Чья это шутка дурацкая?!
Ярина побрела вперед, надеясь, что недалеко ее от деревни унесли. Не могла представить, чтобы батюшка с ней так поступил, мысль эта в голове не укладывалась. Как родной человек такое придумал бы, да и шутить он всю жизнь не горазд был. Так кто тогда? Васька и его малышня? Страхогор с подружками? Не любили они Ярину никогда, но чтобы до попытки похоронить ее опуститься?! Хорошо хоть не закопали…
За спиной вдруг хрустнула ветка; Ярина обернулась и обомлела: в кустах стоял медведь, глаза на нее таращил. Шкура клочковатая, за зиму свалялась; похоже, не проснулся еще косолапый после спячки – ужасно недовольным был. Стоял он, носом воздух втягивал да взгляда от Ярины не отводил.
– Мишенька, – прошептала она, маленький шаг назад делая, – мишенька…
Медведь из кустов вышел и фыркнул.
– Мишенька, – ласково сказала Ярина, – ты отпусти уж меня, будь ласочкой. Люди со мной поступили дурно, должна я узнать, чем заслужила это.
Медведь не ответил, конечно, но наступать перестал, уселся, стал лапу лизать. Ярина медленно пятилась, стараясь не шуметь и спиной к косолапому не поворачиваться. Как скрылся он за деревьями, припустилась как никогда в жизни – подобрала подол сарафана и скакала через пни да кусты как коза. Дыхание сбилось быстро, в боку закололо, но Ярина не останавливалась до тех пор, пока из лесу не выбежала и на тропку в поле не вышла.
Отдышалась, огляделась и поняла, что надежды ее оправдались: до деревни рукой подать! И на том спасибо иродам, которые так подшутить решили…
До крайних изб она добралась к вечеру, уже и солнце садилось, и холодать стало. Соседи, увидев ее, почему-то сразу замолкали, некоторые и вовсе через плечо плевали. Не нравилось это Ярине, но она задрала нос и уверенно продолжила идти к своему дому.
У забора батюшку увидела, кинулась было к нему, но тот обернулся, вилы на нее наставил и как крикнет:
– Чур! Чур меня!
Ярина попятилась, о собственную ногу запнулась и чуть не упала. Окружили ее соседи, и старые и молодые, у всех в руках были то вилы, то ухваты. И направляли они их не куда-нибудь, а прямо на нее.
– Да что тут творится?! – не выдержала Ярина. – Батюшка! Кто меня в лес увез и на дереве оставил? Почему вы… Ай!
Ткнула ее соседка вилами в бок, не до крови, но сильно. Ярина повернулась было к ней, но с другого боку ее принялся толкать ухватом мужичок.
– Убирайся! – прошипел батюшка, выйдя из двора. – Пропади пропадом ты и такие, как ты!
– Какие?! – выкрикнула Ярина, пытаясь закрыться руками.
– Колдуньи проклятые! – плюясь беззубым ртом, выкрикнула бабка.
– Да какая ж я колдунья, баб! – удивилась Ярина. – Я же вам корову доить помогала, стряпала вам…
– Двоедушница! – завопил мужик. – Терлась все у бабки своей, научила она тебя чертей звать да беду кликать!
– У нее, поди, и хвост есть! – вторила ему старуха. – Посмотрите, посмотрите! Покажи нам свой хвост, проклятая!
Мужики набросились на Ярину, всё сарафан задрать пытались, а она отбивалась, плевала в них, а как попадала, они вопили и к богам взывали, чтобы те их защитили. А батюшка даже не пытался ей помочь, только смотрел на то, как соседи измываются, и головой качал.
– Что же ты стоишь, батюшка?! – закричала Ярина. – Что я вам сделала?!
– Видел я черта, которого ты призвала! – выкрикнул тот. – Не нужно нам этой погани! Все ждали, пока Агриппа помрет, чтобы вздохнуть свободно, так теперь ты за нее!
– Ах, ждали?! – взъярилась Ярина. – Тебе, Милаша, она помогла от приблуды избавиться!
Побледнела баба, руками размахивать стала и причитать:
– Врет! Все врет! Лживый ее язык, сучий!
– А тебя, дед Игнатий, от мужского бессилия лечила! – не унималась Ярина. – А вы вот как о ней думали?! А чего ж тогда ходили к ней на покл…
Она не поняла, кто первым камень бросил, да только попал он в цель – прямо в лоб. Из раны кровь горячая потекла, да так сильно, что мигом глаза залила. Не видела она, как остальные соседи, которые ее с рождения знали, побросали ухваты, как схватили камни и кидать их стали.
Каждый бросок отзывался болью, Ярина прикрывала голову, чтоб не убили, а люди, похоже, этого и хотели. Она отступала все дальше, а они теснили ее, будто стая голодных волков, пихали, тянули за волосы, камнями били, проклятиями сыпали.
Обессилев, Ярина протерла глаза и увидела, что ее окружают не люди, а черти лохматые с перекошенными мордами. Раскраснелись они, запыхались, но рук не опускали, продолжали камни кидать.
– Да чтоб вам пусто было! – выкрикнула Ярина. – Решили, что колдунья я? Так слушайте слово мое: не видать вам ни урожая, ни детей здоровых! Скотина ваша вся передохнет, а вода в колодцах пусть станет отравой! А у тех, кто камнями кидался, пускай руки отсохнут! Да будет так!
В то же мгновение раздался рев, словно подтверждая ее слова, и к обидчикам кинулся невесть откуда взявшийся медведь.
Деревенские так завопили, что Ярина чуть не оглохла. Побросали они камни, побросали друг друга и припустили прочь. А медведь на задние лапы встал и заревел, подгоняя их.
«Ну, вот и конец мой, – подумала Ярина, глядя на него. – Пусть уж зверь меня задерет, а не люди, которым я сдуру сердце открыла».
Медведь же опустился на четыре лапы, косматой головой мотнул и побрел прочь из деревни. А как отошел подальше, остановился, обернулся и на Ярину посмотрел.
– Меня ждешь? – крикнула она. – Тогда не торопись, а то я хромая!
С трудом переставляя ноги, она пошла прямо к зверю, уже не испытывая прежнего страха. В его глазах человечности было больше, чем в глазах тех, кто пытался ее убить.
Нагнав бурого, она осмелилась положить руку на покатый бок. Медведь даже не рыкнул, так и шел, переваливаясь с лапы на лапу. И Ярина брела рядом – побитая, истекающая кровью, но живая. И надеялась она, что правы были деревенские и слово ее теперь силу имеет, да такую, что им и не снилась.
Выйдя за околицу, Ярина решила было в бабкиной избе на ночь остаться, но тут же передумала – чего доброго, соседушки спалили бы ее ночью. Доковыляв до леса, они углубились в чащу, где бурый выкопал ямку в корнях огромного дуба и свернулся в ней. Ярине ничего другого не оставалось; она легла рядом с косолапым, зарылась лицом в шерсть и заплакала. Горько плакала, долго, пока в душе только пустота не осталась, а потом забылась крепким сном.
Утром проснулась от холода – медведя рядом не оказалось. Ярина зябко поежилась, встала, отряхнула налипшую на сарафан землю и задумалась о том, что ей делать дальше.
В деревню возвратиться она не могла, родичей у нее не было, одна, получается, на всем белом свете осталась. Так горько ей стало, так обидно, что слезы снова на глазах выступили, но Ярина смахнула их и зло прошептала:
– За каждую слезинку мою они ответят!
Плачь не плачь, а идти ей было некуда. Усевшись под деревом, Ярина стала вспоминать, что слышала от деревенских. Рядом было село, куда батюшка молоко продавать ездил; может, там она могла бы счастья попытать?
На поляну вышел медведь. Ярина посмотрела в его темные глаза и спросила:
– Ты-то чего привязался ко мне? Думала, сожрешь, косточек не оставишь, а ты…
Косолапый подошел ближе и оказался таким большим, что возвысился над Яриной, как гора. Она протянула руку и потрепала медведя меж ушей, а тот и рад – сам потянулся к ней, носом в плечо ткнулся.
– Мне бы…
Ярина не договорила: закружилась голова, заломило виски. Ничего понять не успела, смотрит, а перед ней она сама сидит, рот открыт, глаза туманом затянуты и в небо устремлены.
Ярина попятилась, неловко завалилась набок, принялась сучить ногами и почувствовала, что не ноги это вовсе, а могучие мохнатые лапы. Попыталась закричать, но из горла снова рев вырвался.
«Да что же это?! – в ужасе подумала Ярина. – Неужто я еще сплю?!»
Кое-как поднявшись на лапы, она сделала несколько неуверенных, робких шагов. Медвежье тело оказалось неповоротливым и тяжелым, управиться с ним было непросто. Большая голова опускалась к земле, нос утыкался в лесной мусор, Ярина от натуги мысленно кряхтела, а из медвежьей пасти вырывался жалобный скулеж.
Поняла Ярина одно: медведь ее оказался медведицей.
Она кругами ходила около своего тела, всю траву смяла, все кусты сломала, никак не могла понять, как ей снова стать человеком. Дурная мысль в голову пришла: а что, если в деревню вернуться да наказать обидчиков? Но Ярина быстро отказалась от этой затеи – стало жалко медведицу.
Подойдя к своему телу, она улеглась, положила большую голову на свои колени, закрыла глаза.