действительно была беременна, хотя две недели назад говорила об этом в шутку. Вот и накликала. Не вовремя она носила в себе будущего ребенка среди взрывов и пулеметных трасс. Теперь только беречь его и остается.
– Жив твой Славка, — выгрузив очередного раненого, санитары неторопливо сворачивали самокрутки. — Он мелкий, в него трудно попасть.
– Зато у тебя пузо шире задницы, — огрызнулась Маша. — Не промахнешься. Ступайте за ранеными, не хрена тут отсиживаться. Или всех уже принесли?
Три пары санитаров не успевали собирать раненых. Многие были без сознания. Плацдарм, занятый морской пехотой, был усеян телами погибших и тяжелораненых. Среди черных бушлатов виднелись серые шинели и куртки немецких солдат и егерей. Тела застыли в самых невероятных позах. Лежали в узких, продолбленных ходах сообщения, застыли на голых буграх среди замерзшего лишайника.
Расчет немецких артиллеристов раскидало вокруг исковерканной гаубицы. И сами тела были избиты, разорваны снарядом с «Тайфуна», как и горная гаубица 105-миллиметровка, с погнутым стволом и торчавшим, как сломанный палец, откатником.
Дот, сложенный из больших кирпичей и затесанных кусков базальта, стоял на возвышении, через амбразуры хорошо просматривались подходы. Корабельные снаряды не смогли одолеть метровую стену, лишь оставили несколько глубоких щербин.
Дот взорвали саперы, развалив часть сооружения. Металлическую дверь зарядом взрывчатки вмяло внутрь. Возле темного прохода лежали кучкой трое немецких пулеметчиков, исколотые штыками. Двое были перебинтованы, но моряки не пощадили и раненых. На покрытой лишайником поляне застыли не меньше двух десятков погибших краснофлотцев, в том числе из отряда «Онега».
Дот был хорошо замаскирован. Атакующие моряки, выбив немцев из первой линии окопов и укрытий, продолжая атаку, наткнулись на огонь сразу двух крупнокалиберных пулеметов.
Пули калибра 13-миллиметров наносят раны, после которых человек редко выживает. Кровь вытекает из рваных отверстий за считаные минуты, разрывные пули раскалывают черепа и отрывают кисти рук. На погибших парней, как правило, не старше девятнадцати лет, было жутко смотреть. Поэтому не щадили пленных.
Замедлять темп наступления было нельзя. Немцы могли прислать подмогу. Маркин показывал очередной рубеж Слободе, Парфенову и Фатееву. Продвижению на этом участке мешали два пулемета и батальонные минометы. Скалистый остров был удобным местом для обороны. Скалы, расщелины, нагромождения камней и поваленные огнем деревья создавали хорошие укрытия для гарнизона.
Мины летели одна за другой. В цель попадали не так часто, но если влетали в укрытие, то убивали наповал или калечили. Очередная мина, набирая высоту, звенела, как натянутая струна, замерла в наивысшей точке и со свистом понеслась вниз.
Взрыв и чей-то пронзительный крик.
– Славка, глянь, что там, — приказал Маркин.
Пока Фатеев бежал выполнять поручение, неподалеку хлопнула еще одна мина. Видимо, услышав крик, немцы решили добавить. Пулеметная ячейка была забрызгана кровью. Пулеметчик с разорванным животом и вывернутой ногой ворочался и стонал. Второй номер, видимо контуженный, сидел, подняв руку, из которой текла кровь и капала из разорванного в клочья рукава бушлата. «Максим» со смятым кожухом уткнулся рыльцем в камни.
В ячейку спрыгнула Маша. Не обращая внимания на раненых, заголосила:
– Славка, береги себя, ради бога. Я с ума схожу.
– Сама берегись, со мной ничего не случится. Займись ранеными.
– Этот умрет через десяток минут, — вытирая слезы, сказала она. — Второго надо перевязать. Да не стонай, парень, ничего страшного нет.
Фатеев помог стащить бушлат, разрезал гимнастерку, тельняшку. Маша, оглядев полдесятка небольших ран, быстро накладывала повязку. Мина упала с недолетом, осколки звякнули о шит пулемета.
– Убирайтесь отсюда, — подтолкнул обоих Славка.
– А ты куда?
– К Маркину. Ну, быстрее, пока не накрыли.
Маша кричала что-то вслед, но Фатеев бежал на командирский пункт. Доложил увиденное. Командир «Онеги» выругался:
– Последний «максим» разбили. Ты глянь, как обнаглели, сволочи!
Мины летели одна за другой, тяжело ранив еще двоих моряков. Фрицам скупо отвечал батальонный миномет, но бил в основном наугад. Почти всю артиллерию утопили во время высадки, боеприпасы остались в затопленном трюме «Печоры».
Легкая полковая трехдюймовка вела огонь по пулевым гнездам. Еще одна пушка со смятым щитом стояла в укрытии — не было снарядов. Четверо артиллеристов курили и тихо переговаривались, стараясь не попадаться на глаза начальству. Вроде при деле сидят. Завыла очередная мина, и все четверо прижались к земле.
Накрыло «полковушку», которая вела огонь по немецким пулеметам. Командира орудия отбросило в сторону, наводчика (главного человека в расчете) и заряжающего тяжело ранило осколками. Их торопливо перевязывали. Пушка тоже вышла из строя: заклинило затвор, а из откатника сочилось масло.
– Каюк нашей «полковушке», — доложил Маркину командир орудия. — А из расчета уцелели два подносчика да я.
– Снаряды есть?
– Штук семнадцать. Из них десять бронебойных. Какой дурак решил, что по этим камням танки пройдут?
Бронебойные снаряды приказал взять, исходя из каких-то соображений, командир бригады Юшин. Час назад доложили, что Юшин погиб. Обязанности командира бригады временно исполнял начальник штаба Черных. Но он находился вместе со вторым и третьим батальоном на другом плацдарме, отрезанный от Маркина полосой немецкой обороны. Команду на месте высадки «Печоры» взял на себя Никита Васильевич Маркин.
Сторожевой корабль «Тайфун», получивший десятки пробоин, уже двигался к базе, с поврежденным двигателем, увозя часть раненых. В трюмах плескалась вода, насосы кое-как справлялись, волны захлестывали палубу. Дойдет или нет? Дай бог, чтобы дошел. В кильваторе двигались уцелевшие сейнеры и катера «тендер», почти все с пробоинами.
Тральщик «Проводник» снял с «Печоры» около ста раненых. Капитан доложил Маркину, что тоже уходит. Носовая 100-миллиметровка не действует, в пробоины поступает вода, половина команды вышла из строя.
– С Богом, ребята, — напутствовал их Маркин. — Спасибо за службу.
– К черту, — не по уставу отозвался командир отважного тральщика, капитан-лейтенант в возрасте двадцати четырех лет.
Маркин распоряжался четко.
– Как фамилия? — спросил он командира поврежденного орудия.
– Главстаршина Байдин Иван.
– Бери вон то орудие и наводчика. Два помощника у тебя остались. Справитесь вчетвером?
– Так точно.
– Продолжайте вести огонь по пулеметным точкам. А вы трое, — он показал пальцем на артиллеристов второго орудия, — кончай перекур. Марш на «Печору», раздевайтесь и ныряйте в трюмы за снарядами.
– Вода как лед, — пробормотал один из артиллеристов. — Сердце схватит — и каюк.
– Без снарядов не возвращаться. У старшины возьмите пол-литра спирта для обогрева. Вперед! Парфенов, Фатеев — идите сюда.
Не теряя времени, объяснил им задачу. Минометы, судя по свету, три штуки, стоят на склоне вулкана. Необходимо зайти с фланга и ликвидировать гадючье гнездо.
– Расправитесь с ними, постарайтесь вывести из строя хоть один пулемет. После этого начнем атаку.
Группа из десяти человек карабкалась по камням, приближаясь к склонам горы. В одном месте путь пролегал через двухсотметровую полосу то ли асфальта, то ли сплавившегося камня.
– Лава, — объяснил Парфенов. — Из вулкана когда-то вытекала и застыла.
– Если минометчики нас заметят, то все на этой площадке и останемся, — мрачно заметил Усман Салиев. — Мины на камне взрываются без воронок, осколки веером летят.
– Ползти, что ли, будем? — спросил кто-то из молодых.
– Какая разница. Осколки траву бреют и ползущих побьют. Надо бегом.
– Побежим без остановки, — согласился Парфенов. — Если кто заляжет, пеняйте на себя.
Подтянули пояса, автоматы взяли в руки и по команде рванули вперед. Требуется полминуты, чтобы преодолеть двести метров. Пулемет МГ-34 выпускает за это время четыреста пуль. Хватит на всю компанию, если прячутся поблизости егеря со своим «машингевером». Добежим!
Группе пока везло. Пересекли открытое место без потерь. Запоздало рассыпалась автоматная очередь, но стреляли издалека. Пули шли россыпью, высекая искры из древнего камня.
– Все же заметили, — переводя дыхание, сказал младший лейтенант Парфенов. — Надо двигаться дальше, пока минометчики оборону не организовали.
Никак не могли отдышаться. Двести метров показались целым километром, слишком велико было напряжение. Окажись поблизости засада, ни один из десятерых бы не спасся.
Три миномета стояли в низине, прикрытые каменным гребнем, на котором устроились двое наблюдателей. Хотя «самовары» были прикрыты гребнем, обстоятельные немцы выкопали в каменистой почве окопы метра полтора глубиной и отсечные ходы.
– Глубоко закопались, — отрывая газа от бинокля, сказал Парфенов. — Поэтому наши их засечь никак не могли.
Приблизиться незаметно всей группой не удастся, слишком много суеты. А если броситься напролом, то минометчики сразу схватятся за оружие. До окопов оставалось метров двести пятьдесят, и больше всего мешали наблюдатели.
– Выход один, — предложил Фатеев. — Я с Усманом и Пашей Юркевичем поднимемся вон до того уступа и ударим в спину.
«Ударим» сказано слишком самоуверенно. Предстояло скатываться вниз по открытому склону, прячась за редкие валуны и ели.
Внизу рассыпались пулеметные очереди, и с большими паузами вела огонь короткоствольная «полковушка» под командой Ивана Байдина. После каждого выстрела немцы пускали в ответ несколько мин. Боеприпасов, судя по всему, у них имелось в достатке.
Наверх ползли, а местами бежали, когда позволяло нагромождение камней. Торопились, слушая, как продолжают вести огонь минометы. Обойдя батарею с тыла, двинулись вниз. Приблизиться, закидать гранатами? Не получится. Со стороны горы путь к минометам прикрывала каменистая плешина, утыканная редкими кустами. Отсюда и предстоит стрелять, хотя обзор неважный.