Тавер Ведрано, данмерка средних лет, встретила меня на первом этаже внутри маяка. Красивое, не смотря на возраст, лицо, обычные для данмеров красные глаза, темные волосы собраны сзади в хвост. Фигура скрыта под поношенной мантией коричневого цвета. Эльфийка стояла перед закупоренными кувшинами с маслом и вела подсчет, когда я привлёк ее внимание.
— Добрый вечер. Вы Тавер Ведрано?
— Добрый вечер. Да, это я, чем могу помочь?
— Я расследую дело об убийстве сборщика налогов Процессуса Вителлиуса. Говорят, вы были с ним знакомы.
— Процессус мертв?! — данмерка пошатнулась и опёрлась на один из кувшинов. — Пресвятая Мерис, что случилось, кто его убил?
— Именно это я и пытаюсь выяснить. Что вы можете о нем рассказать?
Тавер присела на стоящий рядом стул и начала рассказывать:
— Мы встречались чуть больше месяца. Он часто дарил мне цветы — иногда местные стрелохвосты, иногда златоцвет из Аскадианских Островов. Мы ходили вместе в таверну, смотрели на закат с маяка, — кожа на щеках данмерки слегка потемнела, выдавая её смущение. — Неделю назад, чтобы отметить месяц с момента нашего первого свидания, он подарил мне вот этот амулет с рубинами, а я ему красивое кольцо с изумрудом. Ничего магического, просто милые вещицы.
Процессус всегда был такой вежливый, внимательный. Не понимаю, кому он мог помешать? Никогда ни с кем не ссорился. Я лишь один раз слышала, как он кричал на другого человека.
— А можно поподробнее? С кем у него был конфликт?
— С Форином Гилнитом, местным рыбаком. Гилнит отказывался платить налог, говорил, что у него нет таких денег, что Процессус завышает суммы, а разницу оставляет себе. Глупости! Процессус ни за что бы так не поступил. Сам Процессус считал, что это Форин, отчитываясь об улове, указывает меньшее количество, чем добывает на самом деле. Любимый даже собирался проследить за ним, чтобы это доказать. — Тавер замолчала, а ее глаза округлились от ужаса: — Это было два дня назад. И после этого он пропал…
По словам смотрительницы маяка рыбак Гилнит жил в одной из лачуг, расположенных между таверной и маяком. Расспросив аргонианина, сидящего перед входом в один из этих домиков и латающего сеть, я узнал точный адрес и двинулся туда. Смеркалось, скоро Горький Берег накроет ночная тьма, а я хотел закончить это дело за сегодня и потому прибавил шаг.
— Добрый вечер, — поздоровался я зайдя в хижину. — Вы Форин Гилнит?
— Я, — данмер в простых рыбацких штанах, сидевший у стены на лежанке и небольшим ножиком вытачивающий из веточки поплавок, даже не поднял головы. — Чего надо?
— Я бы хотел обсудить с вами смерть местного сборщика налогов Вителлиуса. Есть подозрение, что именно вы его убили.
Темный эльф наконец-то оторвался от поплавка и поднял взгляд на меня. Половину его лица, сейчас скривившееся в неприятной ухмылке, занимала татуировка схематично изображающая черную ладонь. Такие татуировки наносили себе эшлендеры, аборигены следующие заветам предков и отказывающиеся от благ цивилизации. Некоторые из них покидали родные племена и селились в небольших городах и селах. Но все они отличались своим презрительным отношением к чужакам, не-данмерам, зачастую переходящим в ненависть.
— А даже если и так, что с того? Я это сделал или кто другой или он сам подох — какая разница? Одной имперской собакой стало меньше на этих землях — вот что главное!
Ненависть Форина была видна невооруженным взглядом, но она ничего не доказывала. Как и все эшлендеры он считал всех человеческих и эльфийских граждан Империи захватчиками, прибывшими отобрать землю его народа. Впрочем, к аргонианам и каджитам данмеры относились не лучше, считая их разумными зверьми, годными лишь на то, чтобы быть рабами своих темнокожих красноглазых хозяев. Вообще это была расовая черта большинства данмеров, а не только эшлендеров — презрение и недружелюбность ко всем другим расам, которых они называли чужеземцами или, более оскорбительно, н» вахами. Даже к тем своим сородичам-данмерам, кто провел вне Морровинда больше года местные относились с подозрением.
Со мной Гилнит разговаривал лишь из-за цвета моей кожи. Но так же я был для него чужим, и откровенности ждать не стоило.
— То что Вителлиус был чужеземцем не значило что он заслуживает смерти больше других. Разве он сделал что-либо плохое?
— Что-либо плохое?! — вскочил Форин и от избытка чувств замахал руками. — Да он вымогал у нас деньги, все до последней монеты! Имперцы и так каждый месяц обирают нас своими так называемыми налогами, а этот н» вах собирал деньги по два раза в месяц, да ещё и говорил, что мы утаиваем часть добычи. Он даже следить пытался за мной, когда я ловил рыбу! И ты думаешь, он сдавал все деньги своим хозяевам? Как бы не так! Он тратил их на себя, на хорошую еду, на драгоценности. Он грабил не только нас, но и своих собственных сородичей! Такие твари не заслуживают права жить.
— Это не похоже на правду, Форин. Я сам видел тело Вителлиуса и его одежду. Она была ничуть не лучше, чем у того же трактирщика Аррилла.
— А это ты видел?! — данмер сунул руку в карман штанов и достал оттуда что-то блестящее. — Золотое кольцо! С огромным изумрудом! Я сам снял его с тела этого злокрыса в человеческом облике. А не так давно я в таверне видел, как он держал в руках рубиновый амулет.
— Ты ошибся, Форин, — покачал я головой. — Кольцо было подарком от Тавер Ведрано. Амулет же был его ответным подарком. Говоришь, снял кольцо с тела Вителлиуса? Тогда ты задержан по подозрению в убийстве имперского сборщика налогов. Пойдем в канцелярию, там расскажешь, что произошло.
Искаженное ненавистью лицо данмера внезапно разгладилось и сделалось немного грустным:
— Я думал ты поймешь меня, потому что тоже данмер, но я ошибался. Ты такой же чужеземец, как и все они. Я свернул шею этому самодовольному имперцу словно обыкновенной рыбе-убийце. Ты сдохнешь также!
Форин резко махнул рукой, бросая в меня свой рыбацкий нож. Уклоняясь от клинка я сделал шаг в сторону и случайно наступил на удилище и пошатнулся. За ту секунду, что мне потребовалось, чтобы поймать равновесие рыбак подскочил ко мне вплотную и нанёс удар в живот и тут же ещё один в голову. Перед глазами промелькнуло несколько звёздочек, и тут подсечка сбила меня с ног на спину, а сверху напрыгнул Форин и вцепился руками в шею.
Данмер оказался не только ловким, но и неожиданно сильным. Понимая, что долго так не протяну я правой рукой вытащил кинжал из-за пояса и, размахнувшись, насколько позволял сидящий на мне противник, воткнул его в пояс данмеру.
— Ах ты!.. — вскрикнул Форин, а я уже вытащил кинжал из его бока и ударил ещё раз. И ещё, и ещё. Перед глазами уже начали плавать разноцветные круги, когда хватка данмера ослабла, а сам он завалился на бок, давая мне возможность наконец-то вдохнуть немного воздуха.
— Кхе, кхе, — откашлялся я и провел левой рукой по горлу. Вроде переломов нет. Аккуратно вытащил правую руку из-под эльфа, встал и осмотрелся. Сам я в принципе в порядке, не считая все еще саднящего горла и залитой кровью правой руки. А вот Форин мертв — левый бок располосован клинком, из страшных ран уже натекла большая лужа крови.
— Мда, — задумчиво протянул я. — Задание выполнено с крайней жестокостью.
Ладно, надо бы умыться, отчитаться в канцелярии и отправляться спать в таверну. Это был тяжёлый день.
Я сидел на скамейке в порту силт страйдеров и ждал прибытия извозчика. По словам Аррилла оставалось ещё полчаса, но все дела в Сейда Нин уже были завершены и можно было просто посидеть и отдохнуть.
Вчера, выйдя из лачуги Форина, я первым делом направился к морю, чтобы отмыть кровь с рук и кинжала. В процессе принятия водных процедур «познакомился» с приплывшей на запах крови рыбой-убийцей, которую упоминал покойный рыбак. Чуть полкисти мне не откусила, хорошо успел вовремя руку отдёрнуть.
Напоминала эта тварь здоровенного карпа длиной с руку взрослого человека. Вся покрыта блестящей чешуей, с восемью плавниками, обеспечивающими ей большую проворность в воде, и пастью способной без проблем проглотить молодую курицу. Если Гилнит не врал и действительно сворачивал таким зверюгам шеи голыми руками, то нет ничего удивительного в том, что он смог убить Процессуса и чуть не прикончил меня.
После помывки я зашёл в канцелярию и отчитался Сокуциусу. Задав мне несколько уточняющих вопросов и сделав пару пометок у себя в бумагах, имперец без проволочек выдал мне обещанные пятьсот септимов. Никакого недоверия к правдивости моих слов он не выказал. То ли незаметно для меня применил заклинание или амулет, проверяющий говорящего на ложь, то ли и сам догадывался, кто убил сборщика, но специально переложил казнь на мои плечи, чтобы избежать ухудшения отношения местных к имперцам. Кто их разберёт этих государственных деятелей.
Затем я вернулся к Арриллу, отдал ему, наконец, секиру и крабье мясо, из-за которого всё это и началось, и отправился в свою комнату, где продрых до самого утра.
Проснувшись, собрал свои вещи, позавтракал кашей, попрощался с сидящими за прилавком Фарготом и Арриллом, извинился перед последним за испорченную вчера секиру и оставил три золотых на её ремонт.
Напоследок зашёл к смотрительнице маяка и отдал ей кольцо Процессуса, которое забрал с трупа Форина. Не знаю, каким на самом деле человеком был этот сборщик, но Тавер его действительно любила, так пусть у неё хоть что-то останется на память. Данмерка в ответ подарила мне пару зелий исцеления среднего качества. Сказала, что Процессус всегда брал их, когда отправлялся на работу, но не в последний раз. Возможно, это его и погубило.
А вот и силт страйдер показался из-за скалы и сейчас, бодро перебирая длинными ножками, каждая метров по шесть, приближался к посадочной платформе. На вид это животное напоминало огромную длинноногую блоху, с несколькими углублениями в верхней части панциря, в одном из которых и сидел извозчик.