— А что тут такого? — возразила Марина. — Янтарную комнату ищут все, кому не лень: КГБ, милиция, журналисты. Искусствоведы. Почему же нам, своей маленькой группой нельзя искать тайник? Документация, хранимая в нем, нужна в первую очередь нам, инженерам, создающим новую подводную технику.
Бородецкий изобразил улыбку и сделал два легких хлопка ладонями:
— Браво, Мариночка! Здорово! И было бы вдвойне здорово, если бы ты разрешила нам покурить.
— Хватит тебе насчет курева! — нервно произнес Антон. — Идем мы или нет?
— Идем! — решительно заявила Марина. — Послезавтра вечером.
— Послезавтра так послезавтра, — согласился Бородецкий. — Предлагаю собраться здесь же в 18.00. Ночи светлые, времени хватит.
— А машина? Не пешком же идти?
— Возьму у тестя. Он все равно в отъезде, — заверил представитель прессы.
После этого взор его коснулся стола, на котором красовалась недопитая бутылка коньяка.
— О, товарищ капитан человек скромный. Как и на дне рождения Галины потребляет умеренно.
— Правильно делает, — заметила Марина.
Бородецкий устало улыбнулся:
— А нам что делать? Наливай, Антоша, выпьем по рюмахе за успех безнадежного дела.
Профессор Балезин в дни сессии уходил с кафедры последним. Как заведующий он подписывал различные бумаги, проверял экзаменационные ведомости и еще раз просматривал по записям на отрывном календаре то, что предстоит ему на завтра. А вот и последний документ — его, Алексея Балезина, служебная записка на имя проректора по хозяйственной части о включении кафедры в число тех, кому выделены средства на ремонт. У-ух… наконец-то, выделили.
Балезин взял в руки портфель, с которым не расставался последние 10 лет, и собрался было шагнуть к входной двери, как зазвонил телефон.
— Слушаю… — Алексей Дмитриевич недовольно снял трубку, но, услышав знакомый голос, переменился в лице. — В Москве? Прекрасно! Давай срочно ко мне! Как? Сегодня же вылетаешь?.. М-м… да… Ну хоть на пару часиков? Если домой, то поужинаем и по сто с прицепом… Нет? Жаль… Может, хоть на кафедру заглянешь? Что, приедешь через полчаса? Отлично! Ты у меня в институте бывал, но на всякий случай: корпус "Б", аудитория, она же кабинет, 335. Давай, жду!
Балезин положил трубку, снова опустился в кресло. Давненько они с Костровым не виделись.
…Рукопожатия и объятия были крепкими. Усадив друга и однополчанина за стол, Балезин подошел к шкафчик, который граничил с большим шкафом, полным, книг, достал бутылку коньяка, две рюмки и плитку шоколада.
— Хоть в нашем институте такое не приветствуется, но рискнем, — он открыл бутылку и разлил коньяк в рюмки. — За встречу и прошедшее 20-летие Победы!
После того как они выпили, Костров спросил:
— Ну и как вы отметили?
Балезин снова наполнил рюмки:
— Прежде чем меня допытывать, скажи-ка лучше Сергей Петрович, почему ты на 20-летие не прибыл? Совет ветеранов нашей бригады высылал приглашения всем иногородним, в том числе и тебе?
Костров глубоко вздохнул:
— Очень сожалею, но угодил на операционный стол. Камни желчного пузыря давно мучили. Потом две недели восстанавливался. И все это в начале мая.
— Понятно… Знал бы ты, с каким размахом все отметили! Солнечный день, скверик у Большого театра, цветы, улыбки, слезы радости, воспоминания! Не понимаю, почему раньше нельзя так было праздновать Победу?
Балезин открыл ящик стола, достал несколько фотографий и разложил перед своим фронтовым товарищем.
— Ух ты… это же… а это… не узнал бы… — Костров эмоционально реагировал на каждый снимок и неожиданно спросил: — Слушай, Алексей, а нашего общего знакомого, летчика-разведчика, того, что "Саламандру" обнаружил, ты не встречал?
— Званцева имеешь в виду?
— Его самого…
— Почти не встречал.
— Что значит — почти?
— Года три назад после футбола спускался я по лестнице Лужников и увидел его метрах в тридцати ниже.
— И ты не подошел?
— Подойдешь тут… народу тьма: "Спартак" — "Динамо" играли. Я его не упускал из виду до самой "фрунзенской", а потом он вдруг исчез из поля зрения. Может, где-то в ближайших домах от метро жил?
— До "Фрунзенской"?
— "Спортивная" и "Ленинские горы" были закрыты. Как-никак, 100 тысяч на трибунах.
Помолчали.
— Как семья? Как Ольга Сергеевна? — спросил Костров.
— Сын — полковник, служит. Где? Ты знаешь. Дочь лечит глазные болезни. Внуки — студенты. Что касается Ольги, то для нее одна отрада — дача. Видел бы ты, какие цветы она выращивает… Ну а твои как?
— Сын — механик, ходит на судах. Только что вернулся из загранплавания. Супруга — по хозяйству, а я… если выпадет свободный денек — на рыбалку. Приезжай, порыбачим. Какие планы на лето?
— В Кисловодск собираемся подлечиться.
— Зачем в Кисловодск? Давайте к нам! У нас на Балтике прекрасные санатории.
Балезин снова разлил коньяк.
— А что, это идея. Ольга жару не любит. Попробую уговорить. А путевки?
— Положитесь на меня.
Костров посмотрел на часы. Запас по времени еще был.
— Слушай. Алексей Дмитриевич, — виновато произнес он. — Я к тебе еще и по делу.
— По делу? Излагай.
— Дай слово, что смеяться не будешь?
Балезин отщипнул кубик шоколада и, понимая, что его ждет что-то необычное, улыбнулся:
— Честное пионерское!
Улыбнулся и Костров, но как-то грустно, но уже в следующий миг лицо его стало серьезным:
— Насколько мне известно, ты заканчивал войну в Восточной Пруссии?
— Так точно, в Восточной Пруссии.
— Вопрос к тебе, как к работнику госбезопасности: ты ничего не слышал о миниатюрных немецких подводных лодках?
— Слышал.
— Можно подробнее?
— Можно. Сам я лично не встречался, но помню: однажды ко мне попала докладная записка замначальника оперативного управления 3-го Белорусского фронта… гм… забыл фамилию…
— Не важно…
— В ней говорилось, что наши бойцы не раз видели что-то похожее на миниатюрные подводные лодки. В первом случае солдат видел, по его словам, всплывшее на реке большое бревно. Обстрелял, но оно ушло под воду и больше не появлялось. Второй случай серьезнее: у самого моста всплыла настоящая подводная лодка, но малых размеров. Это было ночью. Увидевший лодку патрульный поднял тревогу. Прибежал целый взвод. Стреляли, кидали гранаты… А она спокойно погрузилась и ушла по течению в сторону моря. Но это была лодка — настоящая подводная лодка, все видели. Такие вот воспоминания.
Костров достал из кармана сложенный вчетверо листок, развернул:
— Вот это бревно несколько дней назад всплыло на наш Балтийский берег.
Балезин с интересом глянул на творение пограничника Зайчикова:
— А это что такое? — указал он на гусеницы.
— Гусеничный движитель. Надо же по берегу как-то передвигаться.
Алексей Дмитриевич слегка тряхнул головой, словно попытался отогнать нелепые мысли:
— Так она что, вышла на берег?
— Именно на берег. Ее видели двое пограничников.
— Почему не захватили?
— Как ее захватишь? Это же не весельная лодка, она из металла. К тому же был сильный туман. Они патрулировали береговую линию и наткнулись на эту лодку-танк. А когда обратно возвращались, лодки уже не было.
Балезин молчал, обдумывал; потом сказал:
— Но ведь лодка кого-то привезла или увезла?
— Знаю, ищем…
Балезин еще раз посмотрел на рисунок:
— Оригинальное решение. Может, это еще от немцев с времен войны?
— Не знаю. Все может быть.
— Тебе надо проконсультироваться со специалистами по малым подводным объектам. Есть у вас такие, например, в Балтийске?
— Есть, проконсультируюсь.
— А как в "конторе" отнеслись? Ты наверняка доложил об этом призраке?
— Доложил, хотя вызывали по-другому делу. Как отнеслись к сообщению о лодке-танке? Спокойно, разносов не было. Теперь при Шелепине другие методы работы, не то, что десять лет назад. Но обязали регулярно информировать о ходе расследования.
Зазвонил телефон, Алексей Дмитриевич снял трубку:
— Слушаю… Дорогая, не сердись, скоро буду. Костров Сергей Петрович прибыл… у меня в кабинете… Почему не к нам? Боится на самолет опоздать.
— Все. Побежал, — не выдержал Костров. — Ольге Сергеевне низкий поклон. А это лично для нее.
И он протянул Балезину небольшую коробочку. Алексей Дмитриевич с интересом раскрыл — там были бусы из янтаря.
— Ох, какая красота… зачем ты…
Но его фронтовой друг полковник Костров уже бодро шагал по коридору института.
— Алло? Олег Николаевич?
— Он самый, — послышалось на другом конце провода.
— Здравия желаю, Костров!
— О, сколько лет, сколько зим… Как здоровье?
— Нормально, почти нормально. Ты извини, что отвлекаю.
— Ничего, ничего… На рыбалку не собираешься?
— Рад бы. Да не получается. Пока не получается. Слушай, Олег Николаевич, нам надо проконсультироваться у ваших специалистов, а еще лучше — у тебя. Примешь?
— Приезжай, желательно под вечер, часов в семь. Днем у нас тут испытания.
— Понял. А если приедет кто-нибудь из моих сотрудников?
— Что за вопрос? Рад буду познакомиться.
Костров положил трубку, глянул на стоявшего рядом Дружинина:
— Слышал?
— Слышал. Связь хорошая.
— А раз так, поезжай к семи часам в Балтийск. Отдел № 250, руководитель Доброгоров Олег Николаевич. Он расскажет тебе все, что знает о малых подводных лодках. Мы с ним старые знакомые.
…Доброгоров оказался высоким представительным мужчиной с густой копной седых волос; клетчатая рубашка с коротким рукавом открывала его большие сильные руки. Он любезно принял Сергея, указав на мягкое кресло. Сам расположился напротив.
— Нескромный вопрос, Олег Николаевич, — начал беседу Дружинин. — Судя по комплекции, вы, наверное, занимались борьбой?
Доброгоров звучно рассмеялся:
— Я? Борьбой? Ну что вы… я только борюсь за свои научно-технические идеи. Что касается спорта? Было… занимался легкой атлетикой. Метал сначала диск, потом молот.