о имеющих желание основательно познакомиться с этим предметом».
Немецких читателей позднейших поколений удивлял язык книг Герберштейна, не вполне похожий на классический немецкий XVIII–XIX вв., что особенно бросалось в глаза при чтении «Автобиографии». Но во времена Герберштейна вплоть до XVIII в. в немецком языке не существовало общепризнанного правописания, письмо было по преимуществу фонетическим. В сущности, таким оно было во всех европейских языках, поэтому так часты ошибки, встречающиеся у Герберштейна при транскрибировании имен и названий, сложных для понимания иностранцем слов русского языка. Разумеется, знание словенского облегчало Герберштейну доступ к языку, на котором не только писали, но и говорили образованные люди Московии — церковнославянскому. Герберштейн, учивший в юности греческий, вероятно, знал буквы русской азбуки, но от этого еще далеко до чтения летописей.
Зато Герберштейну удалось то, что выпадало на долю не очень многих авторов, и, быть может, он был самым первым из тех счастливцев, чье творение при жизни выдержало около десяти изданий и имело бешеный успех.
Однако популярность «Московии» была обусловлена не только ее несомненными достоинствами. Каким бы блестящим ни было произведение любого жанра, оно не получит широкого признания, если не окажется своевременным. Не случайно ворох московских бумаг двадцать лет лежал у Герберштейна в сундуке. Дело не в том, что он долго собирался писать или был прежде слишком занят. Прежде Русь была не та.
С этой страной многие воевали, многие торговали, многие ездили туда служить, поскольку русские хорошо платили за работу, а жить там было весело, так как было вдоволь еды и питья, и по праздникам можно было от души отдохнуть. Но Московия была если и не на окраине мира, то все же на отшибе, а когда Карл V, Фердинанд или Сигизмунд I нуждались в ней как в союзнике, то ей могла отводиться вторая роль.
После великого князя московского Василия III, с которым был хорошо знаком Герберштейн, пришел его сын, Иван IV Васильевич Грозный, и в 1547 г. провозгласил себя первым русским царем. Царем, или кесарем, то есть равновеликим императору Священной Римской империи. Это сразу выдвинуло Русское государство на передний край европейской политики, и интерес западноевропейских правителей и общества возрос необычайно. Интерес и опасения. Здесь-то и появилась книга Герберштейна «Известия о делах Московитских» как источник самых свежих, самых точных сведений о том, чего можно ждать от русских и чего следует опасаться.
В «Московии» причудливо соединились два умонастроения автора. С одной стороны, это книга, написанная пожилым человеком о добром старом времени, когда по Европе не прошли еще страшной полосой религиозные войны, не подходили к светлой Вене черные толпы турецких воинов, над Дунаем летали белые лебеди, автор был молод и силен, и жизнь тогда была прекрасна. С другой стороны, в те годы, двадцать лет назад, русские были чуждыми по духу иностранцами, с диковинными или диковатыми обычаями, исповедывавшими чуждую религию, даже крестным знамением осенявшими себя не так как следует слева направо, а справа налево. Теперь же, по прошествии многих лет, жители Московии должны были вспоминаться Герберштейну еще более странными и страшными, и у него легко слетали с кончика пера фразы, ставшие с течением веков крылатыми: «Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе». Еще в 1525 г., собираясь во второе посольство, Герберштейн в письме Фердинанду ничтоже сумняшеся назвал Руссию тюрьмой: «Если нам придется там ожидать ответа Вашей светлости, то это — самое тяжкое и наитягчайшее — пребывать столь долго в этой тюрьме».
Талантливый мастер слова, Герберштейн первым ввел в западноевропейское мировоззрение и в мировую культуру в целом представление о русском народе как о «грубом, бесчувственном и жестоком». Настоящей аргументации столь суровых обвинений от автора XVI в. ждать нельзя: тогдашняя традиция исторических и публицистических сочинений не предусматривала доказательности. Однако тезисы Герберштейна были афористичны, четко сформулированы и красиво выражены. Из его «Московии» они разошлись по всему миру, за четыре с половиной столетия забыт их источник, но не забыты мысли австрийского посла о том, что на Руси не растут грецкие орехи, русские не спят на кроватях, а на морозе отмерзают уши. Первые читатели Герберштейна не могли себе представить гладких упругих ядрышек русских лесных орехов, или того, что вместо кроватей, стоящих на сквозняке в проходной комнате любого европейского замка, можно удобно спать на широкой лавке, притулившейся у теплой печи, на толстой и мягкой меховой шубе[3].
В своей книге Герберштейн не хотел никого обидеть. Это было бы не дипломатично, не нужно и небезопасно. Русское государство велико и богато, а ее государь «властью, которую он имеет над своими подданными, далеко превосходит всех монархов целого мира». Не то осуждение, не то комплимент.
В первый раз оказавшись в Москве, императорский посол Герберштейн должен был засвидетельствовать русскому государю «братскую любовь, дружбу и пожелания здоровья, счастливого правления и долголетия» и сказать, что он приехал предложить от имени императора Священной Римской империи «всеобщий мир и единство во всем христианском мире». Мир и единство во всем христианском мире во второй половине XVI в. для Западной Европы были важны не меньше, чем в начале века, и потрясенная религиозными войнами Европа, с одной стороны, опасалась огромного малознакомого Русского государства, с Другой — видела в нем оплот христианства.
В предисловии автор сказал, что им двигало «стремление к просвещению потомства» и что свои «Записки» он написал «не только понаслышке, но и как очевидец, и не напыщенным слогом, а простым и ясным, и предал памяти потомства». Потомство с благодарностью обращается к памяти автора и действительно слышит слова очевидца в простом и ясном слоге «Московии» Сигизмунда Герберштейна.
КТО ПРОЧИТАЕТ ЭТО НАПИСАННОЕИ ОБЪЯСНИТ ЗНАЧЕНИЕ ЕГО[4]
Комментарии к «Московии» составлены таким образом, чтобы читатель мог получить ясное представление об условиях, в которых жил и трудился Герберштейн, и о том, как эти условия создавались. По мере чтения книги, вслед за автором, разворачивающим свое повествование, комментатор воссоздает историческую картину, на которой последовательно вырисовываются события западноевропейской и русской жизни.
Комментарии к разделу «Не раз бывал в путешествиях» (Предисловие Сигизмунда Герберштейна) представляют собой краткую историю Западной Европы, в которой жил Герберштейн, интересы которой были ему близки и которые он защищал по долгу службы дипломата и по призванию писателя-путешественника. Для Герберштейна, как и для всех его современников, знания об истории правящих династий, войнах, которые они вели, союзах, которые они заключали, были существенно важны, и определяли их позицию в мире политики, торговли, культуры. Читатель, погружаясь в книгу Герберштейна, на время становится его современником. Ему тоже нужно знать, кем был дед нынешнего императора Священной Римской империи и как наследственные черты сказались на его политике, кто на ком был женат и почему, чем закончилась война двух соседних государств и как это отразилось на ввозе прованского масла или вина, и не идет ли дело к новой войне. Все эти сведения читатель найдет в комментариях.
Раздел «Сразились цари между собою» (Записки о Московии) посвящен русской истории. Хорошо разбираться в ней было необходимо дипломату, который стремился к тому, чтобы современная политика русских была выгодна его государству. «Ухо мудрых ищет знания», сказано в Притчах Соломоновых, и Герберштейн кропотливо подбирал в прошлом ключи к будущему. Современный российский читатель найдет в комментариях историю княжеской Руси так, как она виделась Герберштейну.
Раздел «И что увижу, расскажу тебе» (Обряды московитов) — современная Герберштейну Москва. Здесь в комментариях представлен русский XVI век с его дворцовыми традициями, политическими интригами, религиозными обычаями.
В разделе «Есть земля с горами и долинами» (Описание страны (хорография)) Герберштейн описывает русскую землю, Московию, от ее западных границ до безграничного пространства за Уральскими горами, о котором известно только по слухам. В комментариях показано, какой виделась Русь со стороны Запада.
Раздел «Мне нужно пойти и посмотреть» (Два посольства) передает непосредственные впечатления Герберштейна от поездок по Московии и о пребывании в городе Москве. Комментарии преимущественно посвящены русскому быту, здесь рассказано, что люди ели-пили, на чем ездили, что покупали-продавали, как себя вели в разной обстановке.
Русская жизнь XVI века в описании Герберштейна похожа на мозаику. Таковы и комментарии, в которых невозможно выдержать строго хронологический или тематический порядок, к нему можно только стремиться. В работе над комментариями составитель смотрел на время Герберштейна с историко-культурной и культурологической точки зрения, обращая особое внимание на непростой характер взаимного восприятия быта, нравов, обычаев, верований жителями Московии и их западными соседями.
В комментариях широко используются записки иностранцев, старших и младших современников Герберштейна, бывавших в Московии или получивших о ней сведения из верных рук, часто полемичные, но всегда оттеняющие «Московии».
Весьма краткое описание Руссии и Московии{3}