{194} Этот памятник (так называемый рассказ «О Алексеи митрополите») сохранился в составе летописей, восходящих к общерусскому своду начала XV в. Фрагмент о происхождении Алексея встречается в них в двух вариантах. Один представлен в Московском своде конца XV в., Владимирском летописце и Ермолинской летописи: «Сеи убо иже въ святых отець нашъ Алексѣи митрополить бѣ родомъ от славных и нарочитых бояръ Черниговъскых. Преселшу же ся отцю его именемъ Феодору и с женою своею Мариею и съ всемъ домомъ своимъ въ славный и преименитыи град Москву, ту же и родиша сего освященнаго отрока»{195}. Другой вариант читается в Рогожском летописце и Симеоновской летописи: «Сии убо преподобный отець нашъ Алексии митрополить бѣаше родомъ боляринъ, славныхъ и нарочитыхъ бояръ (в Симеоновской добавлено — «литовскыхъ») отъ страны Русскыя, оть области Московъскыя, благородну и благовѣрну родителю сыну отъ отца нарицаемого Феодора и матери именем Марии»{196}. Какой из этих вариантов первичен?
Рогожский летописец и Симеоновская летопись имели общий протограф — тверскую редакцию общерусского свода начала XV в.; общий протограф был и у Московского свода и Ермолинской летописи, а Владимирский летописец испытал влияние этих летописей. Следовательно, возможны два объяснения расхождения: 1. Первично чтение Рогожского летописца и Симеоновской летописи, а чтение «Черниговъскых» и указание на переселение родителей Алексея в Москву появились в протографе Московского свода и Ермолинской летописи под влиянием второй редакции Жития Алексея, составленной в 50-е гг. XV в. Пахомием Сербом{197} (о происхождении Алексея в этой редакции говорится так: «Случися судом божиим на град Черниговъ частаа варварьская нахождениа, грѣх ради человѣчьскых бывающих, тѣм же и мнози мужи благочестивый по различнымъ странамъ нужди ради преселениа творяху, в них же бяше нѣкто мужь благоверенъ Федоръ именемъ, съи убо въ дни благочестивого великаго князя Ивана Даниловича, тогды тому великое княжение дръжаху, съи предпомянутыи Федоръ приде съ женою своею, Марьею именем, и ту пребывающе, радиста сынъ…»{198}). 2. Первичным является чтение Московского свода — Ермолинской летописи — Владимирского летописца, а в протографе Рогожского летописца и Симеоновской летописи произошла замена «черниговъскых» на «оть страны Русскыя, отъ области Московъскыя» и было опущено сообщение о выезде Федора в Москву.
Второе объяснение представляется более вероятным по двум причинам. 1. Пахомиева редакция Жития, в целом не содержащая прямых текстуальных заимствований из рассказа «О Алексеи митрополите»{199}, имеет след вторичности по отношению именно к тому варианту последнего, который читается в Московском своде и Владимирском летописце: в редакции Пахомия говорится, что Федор и Мария родили сына «ту пребывающе»; имеется в виду Москва, между тем выше она не названа, в отличие от упомянутых летописей («Пресел шу… въ славный и преименитыи град Москву, туже и родиша…»; в Ермолинской летописи текст подвергся редактированию: вместо этой фразы сказано коротко — «родися на Москве»). Раз Пахомий исходил из текста «О Алексеи митрополите», читающегося в Московском своде, Ермолинской летописи и Владимирском летописце, значит, в 50-е гг. XV в. вариант с чтением «оть бояр Черниговъскых» уже существовал; между тем общий протограф Московского свода и Ермолинской летописи был создан не ранее 60-х гг. XV в.{200}2. Эпитет «московский», часто употребляющийся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи{201}, в выписках H. М. Карамзина из Троицкой летописи (напомним, передававшей текст свода начала XV в.){202}, за период с начала XIV столетия (когда прекращается использование в Троицкой ее общего с Лаврентьевской летописью источника) практически не встречается (исключение — упоминание «протопопа московского» среди членов посольства в Константинополь претендента на митрополию Митяя{203}). При этом есть случаи, когда в Симеоновской летописи это определение стоит там, где в Троицкой его точно не было: под 6811 г. в Троицкой — «благослови въ свое мѣсто князя Данила», в Симеоновской — «благослови въ свое Micro князя Данила Московского»; под 6812 г. в Троицкой — «князь Юрии Даниловичь съ братьею своею»; в Симеоновской — «князь Юрьи Даниловичь Московскыи съ братьею своею», под 6813 г. в Троицкой — «князя Юрья Суждалѣ переимали да не изнимали», в Симеоновской — «князя Юрья Московскаго въ Суждалѣ переимали да не изнимали», под 6878 г. в Троицкой — «князь великий пославъ на Тфѣръ», в Симеоновской — «князь великий Дмитреи Ивановичь Московский пославъ на Тфѣръ»{204}. Очевидно, эпитет «Московский» не был характерен для общерусского свода начала XV в. (составленного в московских кругах) и появился только в его тверской редакции. Изменение под пером ее составителя текста о происхождении митрополита вполне понятно: тверичей не интересовали черниговские корни Алексея, для них было важно, что митрополит родился в семье московских бояр{205}.
Таким образом, указание на черниговское происхождение отца Алексея, скорее всего, содержалось в первоначальном тексте рассказа «О Алексеи митрополите», и нет оснований подозревать эту версию в недостоверности.
Время приезда Федора Бяконта может быть определено, исходя из даты рождения Алексея. Все тексты рассказа «О Алексеи митрополите» говорят, что родился он уже в Москве, но дают для определения даты рождения противоречащие друг другу данные. Сначала говорится, что Алексей родился «въ княжение великое тфѣрьское Михайлово Ярославина при митрополитѣ Максимѣ, до убиения Акинфова»{206}, что указывает на период до весны — лета 1305 г. (так как Акинф погиб в 6814 ультрамартовском году до осени){207}. Затем приводится свидетельство, что Алексей «старѣе сыи князя великого Семена 17 лѣть»{208}. Поскольку Семен Иванович родился 7 сентября 1317 г.{209}, это указание позволяет датировать появление на свет Алексея 1300 г.{210} Но ниже сказано, что Алексей «въ черньци пострижеся 20-ти леть, а въ чернецьствѣ поживе 40-те лѣть, а въ митрополиты поставленъ бысть 60-те лѣть, а пребысть въ митрополитѣхъ 24 лѣта, и бысть всѣхъ дней и житиа его лѣт 85»{211}. Исходя из этих данных, годом рождения Алексея следует признать 1292 или начало 1293 г. (так как умер он в начале 1378 г. — 12 февраля). Однако в приведенном расчете лет вызывает подозрение преобладание круглых цифр: очевидно, все они приблизительны (в отличие от указания на срок пребывания Алексея в сане митрополита, продолжительность которого была хорошо известна); следовательно, приблизительно дается и общее количество прожитых Алексеем лет{212}. Указание же на 17-летнюю разницу в возрасте Алексея с великим князем Семеном Ивановичем, скорее всего, передает наблюдение, сделанное при жизни этих людей (несомненно, тесно общавшихся друг с другом) и услышанное автором от самого митрополита или от кого-то из близких к нему лиц; иными причинами его появление объяснить трудно. Поэтому 1300 г. как дата рождения Алексея и, следовательно, terminus ante quem приезда его отца в Москву, выглядит более предпочтительным{213}. С какими событиями может быть связан отъезд Бяконта с Черниговщины?
Во второй половине XIII в. черниговский стол занимали князья сильнейшего в ту пору в Черниговской земле Брянского княжества — Роман Михайлович, затем его сын Олег. Однако после пострижения последнего в монахи брянский и черниговский столы остались вакантными, и Брянск перешел под власть смоленских князей{214}. Прямых сведений о причинах этого перехода нет. Но рассмотрение «брянских событий» в контексте русско-ордынских отношений 80—90-х гг. XIII в. позволяет полагать, что вокняжение смоленских князей в Брянске произошло при деятельном участии Орды; Роман и Олег были сторонниками Ногая, передача Брянска в руки представителей смоленского княжеского дома (лояльных к Сараю) являла собой составную часть наступления Тохты на сферу влияния Ногая в русских землях, начатого в конце 1293 г. (в Северо-Восточной Руси это наступление проявилось в походах Дюденя зимой 1293–1294 гг. и Неврюя 1296 г.) и имела место между 1294 и 1297 г.{215}Можно полагать, что отъезд видного черниговского боярина был связан именно с этой «сменой власти» в Черниговской земле{216} и, следовательно, датируется 1294–1297 гг. Даниил Александрович был в это время главой «проногаевской» группировки князей Северо-Восточной Руси, и естественно поэтому, что боярин князя-вассала Ногая перешел на службу именно к нему.
Московские князья в XIV в. не раз проявляли особый интерес к Черниговской земле, особенно к Брянску. Очень вероятно, что Юрий Данилович в 1309–1310 гг. поддерживал (еще не будучи великим князем Владимирским) князя Святослава Глебовича в его борьбе за брянский стол с племянником Василием Александровичем; еще вероятнее поддержка Иваном Калитой в 1339–1340 гг. в аналогичной борьбе сына Святослава Глеба