— Если ведьма будет держаться на расстоянии — да, — отозвался Николетти.
— А больше вы ничего не можете сделать? — с затаенной надеждой спросил Греналь.
— Нет. Толпа слишком велика. Но, по-моему, у вас и так все отлично прошло, — хмыкнул старик. — Потомки такое не скоро забудут!
***
"Неплохое начало", — подумал Фонтанж. До покоев королевы донесся пушечный залп — видимо, Турвель открыл по толпе огонь картечью. Мария Ангелина вскрикнула, задрожала и залилась слезами — племянница регента не отличалась его силой духа. Дамы и камеристки захлопотали над ней с удвоенным усердием.
По пути в покои королевы Фонтанж успел взглянуть на Площадь Роз с внешней галереи дворца (с безопасного для мушкетной пули расстояния). Королевская гвардия теснила байольцев, и они отступали, оставляя за собой трупы. В воздухе реял пороховой дым, крики боли, страха и ярости смешивались с выстрелами, топотом и лязгом клинков.
Граф провернулся к Марии Ангелине, лежащей на кровати. Ему стоило определенных усилий называть ее королевой, потому что он, во-первых, помнил Екатерину, жену Генриха Льва, а во-вторых, не мог представить, чтобы в прежнюю королеву бросали камни, и никогда не видел ее плачущей.
— Ваше величество, — почтительно обратился к девушке граф. Она так съежилась, словно боялась, что он сейчас выбросит ее наружу, в руки горожан. — Угроза миновала, вы и его величество в полной безопасности.
Илёр де Ре громко фыркнула. Она сидела на полу, скрестив ноги, и укачивала венценосного младенца, который после некоторого количества оглушительных воплей наконец угомонился и заснул. Скорей всего, усыпила его колдовством — откуда ей знать, как обращаться с детьми? Все ведьмы были бесплодными и, наверное, потому такими полоумными.
— Нет, — сказал Солерн, — ничего не миновало. Все еще только начинается.
Глава Секрета Короля раздраженно вздохнул. Старший дознаватель ему никогда не нравился — его физиономия была просто вопиюще южанской, а Фонтанж не выносил южан: эти большие темные глаза, огромный нос, выпирающие скулы, произношение с мягким "э" вместо "е" и плебейскими шипящими! Граф терпел его только из-за чутья, как у собаки, и более-менее живого ума, хотя считал, что южане в целом не умнее тех же собак.
— Я не помню, чтобы вам разрешали высказывать свое мнение о текущей ситуации.
Солерн смерил его тяжелым взглядом, и Фонтанж вдруг подумал, что перед ним человек, привычный к дракам, недурно владеющий оружием и пользующийся авторитетом у кучки вооруженных до зубов агентов, которые оцепили покои королевы. А лояльность южан королям Далары всегда была более чем сомнительной…
— Мне не требуется ваше разрешение, — проронил Солерн. — Это и так очевидно. Их величеств следует вывезти из города.
Его левая рука лежала на эфесе шпаги, и Фонтанж нашел это вызывающе наглым. Но события уже потекли в нужное русло, так зачем им мешать? За пазухой приятно похрустывали две бумаги — экземпляр эдициума и письмо. Его доставку Фонтанж организовал тайно, со всеми предосторожностями и опытом, накопленным за двадцать лет в Секрете короля.
— Вешать Жильбера сегодня — не самый разумный поступок, — продолжал Солерн. — Горожане с каждой минутой теряют страх Божий, и если мы повесим того, кто для них герой и мученик, то камнями в окна дело не кончится.
О, как же граф был с ним согласен! Но лучше бы чертов дознаватель был туп, как пробка.
— Вы не вправе диктовать мне какие-либо решения, — надменно изрек Фонтанж, на всякий случай отступив на шажок. — Казнь Жильбера — необходимый нам акт устрашения.
Солерн наклонился к нему, презрев всякую почтительность, и процедил:
— Акты устрашения нужно было устраивать до того, как вы затолкали на престол амальского герцога! Думаете, Жильбер в единственном экземпляре? Страна кишит бунтовщиками и заговорщиками, и даже если мы убьем этого, остальные возьмутся за дело с удвоенным пылом!
— Как вы смеете вести со мной разговоры в таком тоне? Что вы о себе возомнили, и кто вам разрешил обсуждать со мной подобные вопросы?
В темных глазах дознавателя вспыхнул недобрый огонек, и сердце Фонтанжа слабо екнуло от опасения, что южанин почувствовал себя оскорбленным. А граф, хоть и не любил себе в этом признаваться, храбрецом не был.
— Эти вопросы с вами могу обсудить я — либо они, — Солерн кивнул на окно, — но тогда уже будет поздно.
Фонтанж нахмурился: в конце концов, два народных бунта в один день могли побудить регента к ненужной осторожности, а потому граф надменно изрек:
— Отложим казнь Жильбера до следующего дня. Возьмете с собой мастера Николетти и устроите все завтра в полдень. Когда вернется Турвель, поручите ее величество его заботам и отправляйтесь в Бернарден.
— К отъезду все подготовлено, — сказал Солерн. — Мы можем вывезти их ночью, а затем заняться Жильбером.
— Вы окончательно забылись. Я не обсуждаю с вами приказы, а отдаю их, вам ясно? Не вздумайте своевольничать и делайте, что велено.
Несколько секунд старший дознаватель так пристально смотрел в лицо Фонтанжа, словно о чем-то догадался. Чувствовать себя как на допросе было чертовски неприятно, но граф не успел поставить наглеца на место — Солерн отступил и холодно произнес:
— Как скажете, монсеньор.
— Я вынужден ненадолго покинуть ваше величество, — вновь обратился Фонтанж к Марии Ангелине. — Позволите ли вы мне оставить вас под защитой моих агентов?
— Да, да, — пролепетала королева и всхлипнула в платок. Фонтанж со всей почтительностью удалился из ее покоев, миновал двойное оцепление агентов и свернул в длинный коридор. Там он добрался до лестницы и юркнул в каморку под ней. Узкое пыльное окно выходило во внутренний двор. Обычно здесь ждала своей смены стража покоев ее величества, но сегодня граф позаботился, чтобы всех отослали.
Он вытащил письмо, развернул и поднес ближе к свету. Послание от герцога де Фриенна оказалось коротким, подписей и печатей, само собой, не было. Любопытно, что бы сказал Генрих Лев, если б узнал… Двести пятьдесят лет назад его предок в нелегкой борьбе вырвал трон Далары буквально из рук семьи Фриенн. Но, порывшись в архивах и генеалогиях, Фонтанж пришел к выводу, что более близких родичей у Монбрианов не осталось. Должно же быть у претендентов хотя бы формальное право на корону!
К окну подлетел ворон и нетерпеливо застучал клювом по стеклу. Граф открыл окно, впустил птицу и сунул письмо в кожаный мешочек, привязанный к ее лапке. Ворон каркнул и улетел.
"Неужели это правда?" — подумал Фонтанж: в народе упорно ходили слухи, что Генрих когда-то оскорбил могущественную ведьму, и потому его род пал под тяжестью ее проклятия. В то, что Лотрейн с удовольствием проклянет кого угодно вообще без всякого повода, граф охотно верил. Но чем, интересно, ей настолько не угодили Монбрианы?
"Либо она просто хочет получить привилегии как союзник новой династии", — подумал граф, который рассчитывал на пост премьер-министра или главного тайного советника. Герцог де Фриенн готов был обещать что угодно в обмен на корону для старшего сына — все же садиться на трон в семьдесят лет не слишком разумно.
Фонтанж хмыкнул. Он даже не сомневался, кто из Фриеннов будет править на самом деле — герцог уже сорок лет держал в железном кулаке и все свое многочисленное семейство, и весь северо-восток Далары — который сильнее всего пострадал от войн с Амалой. Страшно представить, какие чувства бушевали в груди герцога, когда Филипп велел ему отдать кусок владений чужакам…
Что ж, начало положено. Теперь главное — опередить прочих претендентов, чтобы собрать все козыри.
Глава 3
Стемнело; первый снег редкой крупкой сыпался на камни, лужи крови и трупы. Их было так много, что к ночи труповозы не успели расчистить Площадь Роз и прилегающие к ней улицы. Ги ехал, отпустив узду. Призраки Ожероля окружали его со всех сторон — он исподлобья глядел на телеги с телами, городских могильщиков и родичей, которые пытались найти в этом месиве останки своих близких. Отличное начало, которое, несомненно, сулит блестящее и великое царствование новому королю.
Агенты держались рядом, окружая Солерна, точно он был заключенным под конвоем. Греналь ехал справа, держа на колене пистолет и подозрительно озираясь. Илёр осталась во дворце — туда гвардейцы доставили тяжело раненых, в том числе Турвеля. Куда делся Николетти — Солерн не знал, да и ему было плевать. Вот уж кто мог позаботиться о своей безопасности — так это мастер принуждения.
— Сейчас в Бернарден или к нам? — спросил Греналь.
— К нам. Я подготовлю бумаги и останусь ночевать. Никому не советую сейчас ехать домой, особенно — в одиночку.
— Скажу остальным, что мы дежурим ночью.
— Скажи. Не думаю, что нас попытаются взять штурмом после этого, — Ги кивнул на трупы, — но напасть на одиночек-агентов могут.
— Жильбера заберем утром?
— Мы отконвоируем его из Бернардена к месту казни — Мосту Невинных. Никакой шумихи и толп народа. Пришли, вздернули, ушли.
— Ясно, мессир.
"Надеюсь, выживем", — Солерн не питал к Жильберу-старшему теплых чувств, но был намерен сдержать слово. Тем более, что поиск убийцы Жана Жильбера мог привести прямиком в гущу заговора против короны.
Все это было слишком хорошо организовано — схроны с оружием, передача денег, отряды охраны. Как будто кто-то, зная, что народ доведен до крайности, решил взять ситуацию в свои руки и устроить восстание. Но кто? Этот человек не может быть невидимкой, он же не чертов мастер! Если бы отследить поставку оружия…
Ги вздохнул. Какие еще отслеживания, если его собственный начальник, похоже, помешался. Солерн никогда не считал Фонтанжа идиотом, а значит, граф, подавая герцогу такие советы, сознательно толкал его к могиле. Но зачем? Ведь вместе с ним Фонтанж похоронит и королеву, и ее сына, и порядок в стране…
Покидая дворец, Ги краем уха услышал о собрании парламента, которому тоже предъявят нового короля. А по долгу службы дознаватель знал, что там уже имеется большая группировка тех, кто намеревался потребовать созыва Штатов, чего не случалось почти сто лет.