Как взаимодействие мотивов с ценностями и навыками определяет поведение людей
С тех пор как психологи заметили, что мотивированные люди и животные научаются быстрее, они заинтересовались тем, как мотивы сочетаются с другими переменными, увеличивая вероятность появления реакции. В более общем виде этот вопрос звучит так: какие факторы и в каком сочетании наилучшим образом прогнозируют, какая последует реакция, а если реакция последует, часто ли это будет происходить и насколько интенсивной она будет?
Все психологи, за исключением нескольких теоретиков из Ассоциации психологов США, в частности Гутри (Guthrie, 1935), согласны с тем, что мотивы, вознаграждения или положительные стимулы — одни из детерминантов интенсивности реакции и что существуют некоторые другие детерминанты, которые также следует принимать во внимание. Во-первых, безусловно, важна внешняя обстановка. Голодная крыса быстрее побежит по лабиринту или быстрее усвоит правильный маршрут, чем сытая крыса, но только при условии, что в кормушке, которая является ее целью, есть пища и если крыса может попасть в лабиринт. Иными словами, если человека интересует прогноз интенсивности такой реакции, как бег по лабиринту, полезно знать не только насколько голодна крыса, но и был ли у нее доступ в лабиринт и есть ли конце лабиринта пища. Сила ответной реакции определяется сочетанием мотивационной переменной организма и некоторых средовых переменных.
Аналогичным образом было показано, что индивиды с ярко выраженной потребностью в достижениях справятся с заданием лучше тех, у кого потребность в достижениях низкая, но только при условии, что это задание — средней трудности (Clark & McClelland, 1956; French, 1955). Если задание слишком легкое или слишком трудное, они работают не более усердно, чем индивиды с низкой потребностью в достижениях. Чтобы мотив усилил интенсивность ответной реакции, среда должна обеспечить им возможность «сработать» лучше. Как отмечалось в главе 8, мужчины с ярко выраженной потребностью во власти будут работать усерднее (получать более высокие оценки), чем мужчины с низкой потребностью во власти, на тех занятиях, на которых предоставляется много возможностей выступать, в отличие от тех занятий, на которых таких возможностей мало (МсКеа-chie, 1961). Сочетание средовой переменной — возможностей для выступлений, предоставляемых педагогом, — с мотивационной диспозицией прогнозирует поведение. Некоторые теоретики личности, в первую очередь Эндлер (Endler, 1981) и Магнуссон (Magnusson, 1976), подчеркивали, насколько важно, объясняя поведение, учитывать взаимодействие человека и окружающей среды.
Возбуждение (драйв), сила привычки и стимулы как детерминанты силы ответной реакции
В главе 3 обобщена попытка прогнозировать интенсивность реакции, или поведение, на основании двух переменных организма без учета особенностей ситуации, предпринятая Кларком Халлом (Clark Hull, 1943) и другими, например Спенсом (Spence, 1956). Одной из переменных была мотивация, или возбуждение, второй — сила привычки. Халл предложил следующее уравнение:
sER= D х SHR.
Иными словами, потенциал возбуждения, или тенденция отреагировать на стимуляцию, есть функция силы возбуждения (D), умноженной на силу привычки (SHR). Под силой привычки Халл понимал количество подкрепленной практики, которая была у животного при прежних реакциях на стимуляцию, или в более общем виде — навык, приобретенный животным в процессе реагирования.
Очевидно, что важны обе доминанты склонности к реагированию, и Халл утверждал — отчасти на основании экспериментальных данных, отчасти на основании теоретических рассуждений, — что произведение двух переменных наилучшим образом прогнозирует силу реакции. Эмпирически две кривые нарастания практики или привычки, построенные порознь, свидетельствуют о мультипликативной взаимосвязи. Теоретически же представляется логичным принять, что если либо возбуждение, либо привычка снижены до нуля, не будет никакой реакции, а именно это и следует из уравнения, в котором две переменные перемножаются. С позиции здравого смысла это означает, что человек может прекрасно играть на пианино, но если он не хочет играть, то играть он не будет. И как бы люди ни хотели играть на пианино, если они не умеют этого делать, эффект будет такой же: играть они не будут.
Как отмечалось в главе 3, позднее Халл (Hull, 1952) ввел в свое уравнение третью переменную, отражающую влияние ценности вознаграждения (стимула) на поведение. За пищей, которая им нравилась (например, за запаренными отрубями), крысы пробегали лабиринт быстрее, чем за той пищей, которую они не особенно любили, в частности за семенами подсолнуха. Или другой пример: они быстрее пробегали лабиринт, когда находили в кормушке 16 съедобных шариков, чем когда там лежал только один шарик. Таким образом, уравнение было преобразовано в произведение трех величин и приобрело такой вид: SER = D х sHR x К.
Спенс согласился с тем, что ценность вознаграждения (стимула) (К) действительно важна, но чувствовал, что ее нужно вводить в уравнение не перемножением с другими детерминантами, а прибавлять к силе возбуждения с последующим умножением этой суммы на силу привычки. Если уравнение принимает такой вид, наличие либо возбуждения, либо вознаграждения приведет — при наличии силы привычки — к некоему поведению, в то время как, согласно уравнению Халла, если возбуждение или вознаграждение равны нулю, не должно быть никакой тенденции к действию.
Сейчас нас не должны волновать ни запутанность того, какой смысл вкладывался в эти термины, ни то, как можно интерпретировать разные эмпирические исследования с использованием этих альтернативных уравнений. Для нас важно другое, а именно: идентификация типов переменных, которые нужно принимать во внимание при объяснении силы ответной реакции, и их использование применительно к поведению людей. Например, Макклелланд (McClellanad, 1951) использовал тот же самый набор из трех переменных для объяснения сложного человеческого поведения, утверждая, что на уровне структуры личности сила мотива эквивалентна силе возбуждения, характерные черты, или навыки, — привычкам, а схемы (schemata), или ценности, — вознаграждению. На протяжении всей этой книги при попытках объяснить, как мотивы, сочетаясь с другими переменными, рождают импульс к действию, использовалась именно такая модель (см. рис. 6.1 и рис. 12.15).
Мотивы, ожидание успеха и ценности как детерминанты действий
Как отмечали Аткинсон (Atkinson, 1964) и Вейнер (Weiner, 1980а) и как уже было сказано в главе 1, модель мотивированного поведения, созданная Левиным, идентифицировала три переменные, очень похожие на те, которые использовали такие бихевиористы, как Халл и Спенс, хотя Левин и определял их в феноменологических, или когнитивных, терминах. Так, он говорил о потребности или напряжении, эквивалентных силе возбуждения; о свойствах целевого объекта, которые эквивалентны ценности вознаграждения, и о психологической дистанции, которая является неким феноменологическим эквивалентом такой переменной, как навык или привычка, в смысле того, насколько легко или трудно пройти путь от потребности до цели.
Эти идеи были оформлены сначала Аткинсоном (Atkinson, 1957), а затем Аткинсоном и Бёрчем (Atkinson & Birch, 1978) в лучшую из современных теорий — в теорию детерминантов действия (поведения). Уравнение, к которому пришли авторы, было очень похоже на уравнение Халла, за исключением того, что переменные в нем были определены в когнитивных терминах и представлены в виде величин, полученных, как правило, на основе экспериментов, в которых участвовали не животные, а люди. Как отмечалось в главе 7, изначально уравнение имело такой вид: Ts = Msx Ps x IS т. е. тенденция к достижению успеха (Ts) есть мультипликативная функция мотива достижения успеха (МS) и вознаграждающей ценности успеха (величины вознаграждения за успех) (IS). В дальнейшем было принято, что величина вознаграждения за успех равна (1 — Ps), т. е.: чем труднее задание (чем меньше вероятность добиться успеха при его выполнении), тем больше и вознаграждение за успех. Как было сказано в главе 7, мультипликативная модель довольно хорошо объясняла общую тенденцию, присущую испытуемым, — предпочитать задания средней трудности, поскольку Ps х (1 — Ps) больше, если Р = 0,50.
Позднее Аткинсон и Бёрч (Atkinson & Birch, 1978) перешли от того, что они называли традиционным эпизодическим взглядом на поведение, к восприятию поведения как непрерывного процесса, центральной проблемой которого было не то, как инициируется действие, а как одно действие приходит на смену другому. Они считали, что организм всегда что-нибудь делает, и проблема заключается в том, чтобы объяснить, как ему удается перейти от одного занятия к другому. Они выявили ряд факторов, ответственных за изменения активности, в том числе силу побуждения (F), которая очень похожа на прежнее понятие «возбуждение» («драйв»), силу завершения (ослабление тенденции за счет ее проявления) и силу ингибирования (подавления). Не вдаваясь в детали того, как определяются переменные в их новой модели и как они, взаимодействуя друг с другом, обусловливают действие, можно тем не менее отметить как минимум одну переменную, которая прежде не входила в модели детерминантов действия. Переосмысление мотивационной проблемы с точки зрения чередований в непрерывном поведении (в потоке действий) привлекает внимание к большой роли в этой ситуации других побуждающих сил. Так, Аткинсон (Atkinson, 1980) утверждал, что в какой-либо ситуации важно не только знать силу мотива достижения, но также и силы других мотивов. В простейшей форме это уравнение приобретает такой вид:
Процент времени, отданного действию
Это значит, что тенденция проводить время в размышлениях о достижениях есть функция отношения мотива достижения (Ма) ко всем мотивам (Ма + Мb +… + Мn), которые имеют место в данной ситуации. Вот что писал по этому поводу Аткинсон (Atkinson, 1979):
…У двух индивидов, сильно отличающихся друг от друга силой мотива достижения (числитель), оценки потребности в достижениях, выставленные на основании результатов теста тематической апперцепции, тем не менее могут оказаться одинаковыми, если они также некоторым образом отличаются друг от друга числом или силой конкурирующих мотивов (знаменатель). Например, отношение эквивалентно отношению. Оба равны 1/3, что означает затрату на размышления о достижениях одинакового количества времени, однако сила мотива достижения в одном случае равна 1, а в другом — 3.
Поскольку новая модель Аткинсона и Бёрча, модель динамики поведения, подчеркивает изменения, происходящие в потоке действий, она, как следует из этих уравнений, также обращает и больше внимания на процент времени, посвящаемого разным действиям, чем на инициацию реакций и обучение им, на выбор, на задержку между стимулом и реакцией, на устойчивость рефлекса к угасанию, или на стойкость рефлекса, т. е. на то, что является традиционными индикаторами силы реакции. В этом смысле они идут по стопам Скиннера (Skinner, 1966), который считал, что вероятность появления оперантной реакции представляет собой то, что обычно называют намерением. Иными словами, частота, с которой крыса надавливает на защелку, чтобы получить пищу, когда нет легко идентифицируемых стимулов, вызывающих реакцию, можно рассматривать как свидетельство силы ее намерения искать пищу, а не заниматься чем-то другим (не чесаться, не принюхиваться и т. д.).
Модель Аткинсона — Бёрча представляет собой в высшей степени формализованную попытку выразить идею того, что впоследствии было неточно названо теорией ожидания и полезности (ценности) (expectancy-value theory), которой дано следующее определение:
Широкий класс теорий, связывающих тенденции либо выполнять определенные действия, либо не выполнять их с силой ожиданий того, что эти действия приведут к определенным результатам, и с валентностями, или с субъективно понимаемой человеком полезностью (ценностью) этих результатов для него… Обычно считают, что сила тенденций определяется произведением ожиданий и валентностей (Feather, 1975).
Аткинсон перенес понятие «ожидание» в уравнение, чтобы по силе реакции спрогнозировать вероятность успеха, но вероятность успеха приобрела два несколько иных значения. С одной стороны, это функция наличия реакции: успех менее вероятен, если человек не в состоянии продемонстрировать очень хорошей реакции. В этом смысле вероятность успеха имеет то же значение, что и переменная, обозначающая силу привычки или навык, в уравнениях Халла (Hull, 1943) или Макклелланда (McClelland, 1951). Впоследствии во многих мотивационных исследованиях проявилась тенденция игнорировать значение такой переменной, как навык, в прогнозировании силы реакции либо за счет использования таких чрезмерно изученных реакций, как вычеркивание букв «е» и «о» из перечней букв, либо за счет сопоставления последовательных попыток, чтобы «откорректировать» индивидуальные различия в навыках. Так, в исследовании, о котором подробно будет рассказано ниже, Паттен и Уайт (Patten & White, 1977) имели дело исключительно с усовершенствованиями действий от одной попытки к другой. Однако чем больше испытуемый практиковался, тем заметнее совершенствовались его действия, связанные с выполнением задания, свидетельствуя о том, что испытуемый становится более опытным, и чем лучше испытуемый действовал во время предыдущей попытки, тем больше было шансов, что во время последующей попытки он «сработает» еще лучше. Самому по себе навыку — даже если речь идет о рутинном задании — свойственна тенденция быть продуктом мотивов и ожиданий, а также практики, но никто не сомневается в том, что навык является основным детерминантом вероятности успеха, а потому вносит большой вклад в прогнозирование силы реакции.
С другой стороны, воспринимаемая вероятность успеха как когнитивная переменная есть нечто иное. По большей части она определяется убеждениями относительно эффективности реагирования, которые в известной степени могут не зависеть от умения индивида реагировать. Как отмечалось в главе 12, серьезному изучению были подвергнуты два типа подобных убеждений. Убеждения одного типа относятся к эффективности усилия в осуществлении некой последовательности через конкретную реакцию в данной ситуации. Убеждения другого типа относятся к обобщенной (общей) уверенности людей в том, то они способны добиться результатов в любой деятельности. Мы уже рассматривали доказательства того, что убежденность в важности усилий облегчает действия (см. главу 12). Известно, например, что те, кто приписывал свои неудачи недостатку усилий, во время следующего испытания были склонны демонстрировать больший прогресс (Meyer, 1973; Weiner, 1980а). Проблемные дети со временем начинали учиться лучше, если их приучали рассматривать свои неудачи как следствие недостаточных усилий (Dweck, 1975; Chapin & Dyck, 1976). Общий вывод, который можно сделать из этих исследований, заключается в следующем: благодаря ожиданию, что большие усилия скорее приведут к желательному результату, субъективная вероятность успеха возрастает.
В главе 12 отмечалось и то, что во многих исследованиях была показана важность для прогнозирования силы реакции индивида обобщенных (общих) убеждений относительно его личной эффективности. Перлмутер, Шарфф, Карш и Монти обобщили данные, свидетельствующие о том, что когда испытуемому предоставляется право самому выбрать, чем ему заниматься, он работает лучше, чем когда его вынуждают это делать (Perlmuter, Scharff, Karsh & Monty, 1980). Авторы считают, что предоставление испытуемым права выбора дает им восприятие контроля над ситуацией, что совершенствует их действия. Зелигман обобщил результаты многих исследований, свидетельствующие о том, что животных и людей можно «научить беспомощности» (Seligman, 1975). Если они систематически оказываются в условиях неизбежного шока, они научатся не предпринимать никаких усилий и не смогут избежать его в новой ситуации, в которой на самом деле такая возможность была. Иными словами, у них вообще снизилось ожидание вероятности успеха от совершения каких-либо действий, и измерение их чувства безнадежности могло бы предсказать их поведение в разных ситуациях.
С другой стороны, известно (deCharms, 1976), что обучение учащихся 7-х, 8-х и 9-х классов действовать с верой, т. е. верить в то, что происходящие события зависят от них самих, значительно повышает успеваемость и улучшает результаты тестирования, а среди мальчиков, прошедших подобное обучение, увеличивается число тех, кто заканчивает среднюю школу (см. главу 14). В том, что касается оказания помощи людям в преодолении фобий, не менее полезен и тренинг самоэффективности, предложенный Бандурой (Bandura, 1982) и описанный в главе 12. Точно так же как испытуемые Зелигмана постигли, что связь между действиями и успехом либо вовсе отсутствует, либо незначительна, испытуемые Дечармса и Бандуры усвоили, что между этими двумя понятиями существует определенная связь. Во всех этих случаях воспринимаемая вероятность успеха — высокая или низкая — тесно связана с силой последующей реакции, или с поведением.
В дискуссиях о теории мотивации достижений основное недоразумение возникло вследствие невозможности разграничить стимулы, специфические для мотива, и родственные стимулы или другие ценности, влияющие на валентность (значимость) успеха. Отчасти причиной этого недоразумения стала терминология Аткинсона. Он принял, что побудительная ценность успеха (IS,) равна (1 — Ps). Но очевидно, что побудительная ценность успеха в широком смысле этого слова зависит не только от трудности задания, но и от многих других факторов. Он исходил из контекста исследований мотивации достижений и старался объяснить, почему испытуемые с ярко выраженной потребностью в достижениях отдают предпочтение заданиям средней трудности, но использовал терминологию, которая была предназначена для обозначения более широких понятий.
Особенно серьезной критике теория мотивации достижений подверглась за то, что в ней не нашли отражения культурные различия в таких понятиях, как «достижение» и «успех» (Maehr, 1974).
По мнению Мэра и его коллег, «традиционная концепция мотивации достижений приводит к этноцентрической предвзятости» (Maehr & Kleiber, 1981), поскольку она стала ассоциироваться скорее с индивидуальным, а не с коллективным достижением, с рабочей этикой протестантов и с профессиональным рвением вообще (см. также Duda, 1980).
Но, строго говоря, если стимул мотива достижения и связан с подобными результатами, то лишь косвенно и в сочетании с другими ценностями. Он весьма специфичен и ограничен, и в самом общем виде его можно определить как удовольствие, получаемое от того, что что-то делаешь лучше. Результаты многих исследований показали, что если задание слишком легкое или слишком трудное, стимул отсутствует, и испытуемые с ярко выраженной потребностью в достижениях не выполняют его лучше (см. главу 7). Если стимулом для успешного выполнения работы становится нечто вроде возможности «урвать» от нее время, они также не выполняют ее лучше, чем испытуемые с низкой потребностью в достижениях (French, 1955). Очевидно, что связывается ли удовольствие от более хорошей работы с профессиональным рвением или с индивидуалистическими (или коллективными) достижениями, зависит от других ценностей, воздействующих на человека. Как отмечалось в главе 12, имеет смысл спрашивать, достижения какого типа ценятся людьми пожилого возраста, представителями разных культур (Gallimore, Boggs & Jordan, 1974) или женщинами, поскольку не предполагается, что эти ценности непосредственно изменяют стимул мотива достижения, в качестве которого остается «сделать что-либо лучше». Что именно человек решает «делать лучше», безусловно, будет зависеть от других ценностей. В мотивационной теории ожидания и ценности являются независимыми детерминантами силы реакции, или тенденции к действию.
Вейнер (Weiner, 1980а) и другие создали дополнительную терминологическую путаницу, говоря об изменениях ценностей достижения так, словно речь шла об измерениях мотивов достижения. Уже довольно давно Дечармс, Моррисон, Рейтман и Макклелланд (deCharmc, Morrison, Reitman & McClelland, 1955) показали, что ценность достижений, определенная с помощью опросника установок, не только никак не связана с оценкой потребности в достижениях, выполненной на основании расшифровки мыслей, но и имеет совершенно другие поведенческие корреляты. Несмотря на это, как уже отмечалось в главе 6, с тех самых пор некоторые исследователи пытаются разработать «объективные» способы оценки потребности в достижениях с помощью опросников установок, хотя ни один из них не коррелирует стабильно с оценкой потребности в достижениях и не прогнозирует лучшей работы в ситуациях умеренного риска, когда присутствует стимул достижения.
Из этих способов определения ценности достижения наиболее популярным и валидным является способ, разработанный Меграбяном (Mehrabian, 1969). К сожалению, Вейнер (Weiner, 1980а) и другие используют оценки, полученные с помощью этого метода, в качестве оценок потребности в достижениях, в результате чего интерпретация многих исследований в этой области в последние годы стала путаной и вводит в заблуждение. В данном случае разногласия выходят за рамки спора о том, какой измерительный инструмент лучше. Речь скорее идет о том, что использование метода Меграбяна для измерения мотивов стирает различие между мотивами и ценностями, что и приводит к таким возражениям, с которыми выступили Мэр и другие, против теории мотивации достижений в том виде, в каком ее представляли некоторые авторы. Они утверждают, что мотивы присутствуют и функционируют практически одинаково у мужчин, женщин (Stewart & Chester, 1982) и различных этнических групп, но поскольку эти группы в разной мере разделяют ценности достижений, то какая-то мотивация достижений есть только у тех групп, которые их разделяют, — что явно противоречит действительности. Например, у определенных групп женщин не очень высоко котируются типичные ценности достижений на профессиональном поприще, но нет никаких доказательств того, что потребность в достижениях присуща им в меньшей степени.
Мы уже не раз подчеркивали различие между мотивами и ценностями. Обычно ценности измеряют, предлагая людям ответить на вопрос, что для них важно. По способу измерения ценностей, разработанному Рокичем (Rokeach, 1973), испытуемых просто просят расположить в порядке, соответствующем важности для них, такие понятия, как свобода, равенство и настоящая дружба, или такие полезные ценности, как независимый, интеллектуальный или амбициозный (см. главу 5). В этих суждениях присутствует сильный когнитивный компонент, зависящий от самосознания человека. Испытуемые знают, что они делают. Они говорят о том, что для них важно. В отличие от ценностей мотивы измеряют, расшифровывая оперантное содержание мыслей; испытуемые не знают, какой аспект их мыслей представляет интерес для экспериментатора, так что обычно у них нет возможности представить свои мысли таким образом, чтобы разные мотивы могли быть оценены высоко.
Коэффициенты корреляции между этими двумя рядами оценок очень невелики. Помимо этого, по данным Рокича (Rokeach, 1973), в то время как корреляция одних его измерений ценностей с оценками мотивов поддавалась интерпретации, корреляция других измерений смысла не имела. Например, оценки потребности в достижениях тесно коррелировали с ранжированием таких понятий, как независимый и интеллектуальный, но не коррелировали с понятиями чувство достижения, амбициозный или способный. Это типичный пример результатов многочисленных исследований, показывающих, что установки в отношении ценностей не коррелируют с измерениями мотивов, полученными в результате расшифровки спонтанных мыслей (см. Child, Frank & Storm, 1956). Наиболее разумное объяснение этих данных заключается в том, что между ценностями и мотивами в полном соответствии с теорией нет никакой связи, а случайные корреляции, которые иногда наблюдаются, являются следствием особых обстоятельств, связанных с конкретной тестируемой группой.
Однако, как отмечал Физер, и мотивы и ценности могут влиять на выбор или на валентность одного результата по сравнению с другим: «Как и мотивы, ценности влияют на валентности. Например, деньги могут быть мощным стимулом для людей, которые комфортабельную жизнь ставят высоко в своей иерархии ценностей» (Feather, 1975, р. 302). При определенных обстоятельствах деньги могут иметь большую ценность и для людей с ярко выраженной потребностью в достижениях. Это происходит тогда, когда деньги выступают в качестве критерия того, насколько хорошо они работают (см. главу 7).
Как мотивы, так и ценности связаны с эмоциональной реакцией. Человек, который ценит свободу, чувствует себя счастливым, когда ему предоставляют свободу, и несчастным, когда он лишен ее. Точно так же испытуемые с ярко выраженной потребностью в достижениях испытывают удовлетворение, когда думают о тех целях, которые стоят перед ними, и огорчаются, думая о неудаче (McClelland, Atkinson, Clark & Lowell, 1953).
Ситуации, при которых мотивы и ценности вызывают эмоцию, судя по всему, различны. Зайонц обобщил свидетельства в пользу того, что эмоциональная реакция на стимул часто возникает до того, как он распознан (Zajonc, 1980). Прежде чем испытуемые осознают, какой именно стимул им представлен, их реакцией на него может быть позитивная или негативная эмоция (см. главу 2). Эмоция, связанная с мотивами, судя по всему, именно такова, поскольку зачастую мотивы действуют без четкого когнитивного понимания происходящего. Например, как отмечалось в главе 8, испытуемые с ярко выраженной потребностью во власти более восприимчивы к стимулам, имеющим отношение к власти; восприимчивость оценивается по электрической чувствительности мозга в течение четверти секунды после предъявления стимула и до того, как можно предположить, что испытуемый распознал или понял его смысл (Davidson, Saron & McClelland, 1980). Иными словами, у испытуемых с ярко выраженным мотивом власти реакция на «властные» стимулы в отличие от реакции на другие стимулы весьма быстрая, автоматическая и энергичная и этим онп отличаются от испытуемых с низким уровнем потребности во власти. Напротив, эмоция, связанная с ценностями, проявляется после понимания ситуации, поскольку ценности есть следствие подобного понимания. Человек сердится после того, как понял, что его лишили свободы.
Ценности больше, чем мотивы, подвержены влиянию социальных норм, а также социальных и институциональных требований (Feather, 1975; Rokeach, 1973). Так, очевидно, что ценности влияют на выбор и направляют энергию мотива в одно или в другое русло. Именно применительно к этому тезису сетования Мэра (Maehr, 1974) и других на ограниченность традиционной теории мотивации достижений представляются оправданными. То, что это именно так, доказывают результаты исследования, проведенного Френчем и Лессером (French & Lesser, 1964), из которых следует, что энергия женщин с ярко выраженной потребностью в достижениях в зависимости от их ценностей направляется на разные действия (табл. 13.1).
Таблица 13.1
Зависимость коэффициентов корреляции потребности в достижениях и характера деятельности женщин от их ценностей (French & Lesser, 1964)
| Ценностная ориентация женщин | Коэффициенты корреляции потребности в достижениях | |
|---|---|---|
| с интеллектуальными навыкамиа | с социальными навыкамиб | |
| Традиционная | 0,04 | 0,59* |
| Ориентация на карьеру | 0,55* | 0,32 |
| а По результатам теста анаграмм. | ||
| б По результатам ответов на вопросы такого плана: «Как бы вы стали заводить друзей в незнакомом городе?» | ||
| * р< 0,05. |
Интеллектуально продвинутые женщины с ярко выраженной потребностью в достижениях лучше справлялись с интеллектуальным заданием, чем с заданием, которое требовало социальных навыков. Напротив, женщины с ярко выраженной потребностью в достижениях, которые разделяли традиционные семейные ценности, лучше справлялись с заданием, требовавшим социальных навыков, чем женщины с низкой потребностью в достижениях. Обе группы женщин с ярко выраженной потребностью в достижениях с одним из заданий справлялись лучше, но с каким именно — зависело от их ценностей. Обратите внимание на то, что в данном эксперименте речь не идет о ценности достижений, т. е. о том, в какой мере женщины осознанно ценили достижения, а о совершенно другой совокупности ценностей, связанных с тем, что должна делать женщина. Следовательно, ценности, весьма далекие от достижений как таковых, могут влиять на значимость различной деятельности, направляя мотивационную энергию в то или в иное русло.
Как мотив достижения, навыки и ценность достижения влияют на действия (поведение)
Понятно, что ценности влияют на личный выбор и направляют мотивационную энергию в одно русло или в другое, но пока нет ясности в том, что они побуждают к активности и приводят к более быстрому научению соответствующим действиям так же, как мотивы. Наиболее убедительные доказательства того, что это именно так, получены в результате проведения ряда исследований, результаты которых показывают, что испытуемые с высокой ценностью достижений, измеренной разными способами, обычно справляются с заданиями не лучше, чем испытуемые с низкой ценностью достижений. Поскольку этот тезис важен, стоит рассмотреть его подробнее, использовав для этой цели результаты одного недавнего исследования. Паттен и Уайт (Patten & White, 1977) провели эксперимент, аналогичный тому, который был ранее проведен В. У. Мейером (Meyer, 1973). Испытуемых просили в течение одной минуты заполнить четыре ряда знаков. Во время второй попытки («состояние отказа», «состояние неудачи») испытуемых прерывали на четвертом ряду, поскольку время вышло, таким образом, им не удавалось завершить задание за отведенное время. Затем их спрашивали, что явилось причиной неудачи: недостаток усилий, недостаток способностей, невезение или трудность задания. Критерием силы реакции было сокращение времени, необходимого для заполнения первых трех рядов знаков во время следующего испытания. Контрольная группа выполняла то же самое задание, не попадая в «состояние отказа» («состояние неудачи»). Хотя в своем эксперименте Мейер использовал оценку потребности в достижениях, полученную обычным способом, Паттен и Уайт (Patten & White, 1977) переключились на измерение ценности достижений по опроснику Меграбяна, хотя и ссылались на полученные данные как на показатели мотивации достижений. Кроме того, некоторые испытуемые были поставлены ими в условия, в которых вовлеченными оказывались личностные качества, и было показано, что возник мотив достижения (McClelland et al., 1953).
Некоторые из основных результатов этого тщательно спланированного эксперимента представлены на рис. 13.1.
Рис. 13.1. Влияние возникшей потребности в достижениях и различий в ценности достижений на средние групповые показатели усовершенствования выполнения задания в последующих сериях испытаний (Patten & White, 1977)
Оценка усовершенствования отражает уменьшение времени в последующих испытаниях по сравнению с первым испытанием. Прежде всего обратите внимание на то, что когда мотив достижения возникал искусственно (создавался экспериментальными условиями), как следствие неудачи, во втором блоке попыток испытуемые значительно быстрее справлялись с заданием, чем в первом. Подобного выигрыша во времени (усовершенствования) не было ни в нейтральных условиях, ни в условиях без неудачи. Более того, Мейер (Меуег, 1973) показал, что при выполнении того же самого задания испытуемые с более высокой потребностью в достижениях, если они были ориентированы на успех, вели себя так же, как и испытуемые, в которых мотив достижения был возбужден экспериментальными условиями (искусственно): у них разница во времени между вторым и первым блоками испытаний была больше, чем у испытуемых с низкой потребностью в достижениях (Heckhausen, 1980). Этот результат имеет принципиальное значение, поскольку из него следует, что влияние увеличения силы мотива одинаково независимо от того, является ли оно следствием индивидуальных различий или ситуативных манипуляций. Эту же мысль можно сформулировать и по-другому: люди с ярко выраженной потребностью в достижениях постоянно ведут себя так, как люди, которым мотив достижения был «навязан» ситуативными манипуляциями.
Формально это подтверждает взаимосвязь, выраженную уравнением Халла или его версией, предложенной Аткинсоном:
• Халл:SER =D х SНR
• Аткинсон: Ts = Msx Ps
Иными словами, тенденция усердно выполнять задание (или работать) есть функция произведения силы мотива (представленной оценкой потребности в достижениях) и навыка (представленного числом реальных практических попыток).
Обратите внимание на то, что аналогичное уравнение не выполняется, если измерение ценности достижений, сделанное с помощью опросника Меграбяна, используется для определения различий в уровнях потребности в достижениях. Это является еще одним подтверждением многих подобных результатов, показывающих, что метод измерения, предложенный Меграбяном, нельзя рассматривать как метод измерения мотива достижения.
Вместо этого давайте представим себе, что он является способом измерения вознаграждающей (стимульной) ценности успеха (или, по Аткинсону, — I5). Тогда мы получим следующее неравенство:
TS (или SER) = Is (или К) х Ps (или SHR).
Иными словами, тенденция усердно работать над заданием не является функцией произведения вознаграждающей (стимульной) ценности успеха, представленной результатом измерения ценности достижения, и навыка, представленного числом реальных практических попыток. Люди, для которых ценность успеха высока, с помощью практики усовершенствуют свои действия не больше, чем люди, которые недостаточно ценят успех.
Неспособность измерений ценностных установок прогнозировать поведение (деятельность) так, как его (ее) прогнозируют мотивы, проявляется не только в лабораторных условиях, подобных описанным выше, но и в реальной жизни. Например, известно, что синдром мотива лидерства (ярко выраженная потребность во власти превышает потребность в аффилиации и сочетается с подавлением активности) (McClelland & Boyatzis, 1982) ассоциируется с большими усилиями людей и успехом на менеджерском поприще в крупной компании после шестнадцати лет работы, в то время как никакие измерения ценностей, сделанные с помощью Списка личностных предпочтений Эдвардса, существенно не прогнозируют подобного успеха по истечении такого же периода времени (см. Bray, Campbell & Grant, 1974, а также главы 8 и 12 данной книги).
Однако есть веские основания рассматривать ценность достижения как критерий силы стимула, поскольку Халл также считает, что если сила возбуждения равна нулю, произведение стимула и привычки не увеличит тенденцию к тому, чтобы совершить действие. Это значит, что сколько бы крыса ни тренировалась нажимать на щеколду, чтобы получить пищу, и каким бы щедрым ни было вознаграждение, она не нажмет на щеколду, если не испытывает голода. В эксперименте Паттена и Уайта это соответствует нейтральным условиям без неудачи, в которых не возникает никакого мотива достижения, хотя люди в этой ситуации по-разному ценят достижение.
Напротив, как и предсказывает уравнение Халла, если мотив достижения возник, ценность вознаграждения имеет значение. Как следует из данных, представленных на рис. 13.2, когда мотив достижения возбуждается с помощью инструкций, ориентированных на личностные качества, испытуемые, для которых вознаграждающая ценность достижения была высокой (высокая ценность достижения), выполняли задание значительно лучше, чем испытуемые, для которых вознаграждающая ценность достижения была низкой (Patten & White, 1977).
Представленные на рис. 13.2 данные аналогичны более энергичной реакции голодной крысы, когда вознаграждение велико, чем когда оно скромное. Складывается впечатление, что после того, как возник мотив достижения, его ценность подталкивает испытуемого к более успешным действиям в данной ситуации. Рисунок 13.2 подтверждает также и тот факт, что в нейтральных условиях, когда мотив достижения не сформирован, различие в ценности достижения никак не влияет на поведение.
Рис. 13.2. Средние групповые показатели усовершенствования выполнения задания как функция классификации достижений и условий инструктирования (Patten & White, 1977)
Более того, в эксперименте Паттена и Уайта есть доказательства совместного влияния (кумулятивного эффекта) всех трех переменных на силу реакции, или на импульс, усерднее работать над заданием. Если верхнюю кривую рис. 13.1 представить в виде двух кривых для испытуемых с высокой ценностью достижений и с низкой, то окажется, что первые значительно больше, чем вторые, выигрывают от практики, когда мотив достижения возникает в результате неудачи. Иными словами, Ts = MsxPsx Is, т. е. тенденция усердно работать есть функция произведения потребности в достижениях, практики и ценности достижений. В планы Паттена и Уайта (Patten & White, 1977) не входил такой многомерный прогноз поведения, но полученные ими результаты подтверждают предположение, что все эти переменные в том или ином сочетании должны вносить свой вклад в прогнозирование силы реакции.
Паттену и Уайту (Patten & White, 1977) удалось также показать, что испытуемые, которые приписывали свои неудачи в первую очередь недостатку усилий, к пятому испытанию демонстрировали больший прогресс даже тогда, когда влияние навыка на предыдущие результаты и измерения ценности достижения контролировались. Напротив, испытуемые, которые объясняли свои неудачи недостатком способностей или трудностью заданий, не демонстрировали заметного прогресса ни в одном из испытаний после неудачи. Иными словами, вера в то, что усилия изменят ситуацию, или ожидание перемен, привели к большему прогрессу в поведении.
В том, что касается модели, эта вера вносит свой вклад в воспринимаемую вероятность успеха точно так же, как это делает предыдущая практика (предыдущий опыт). Однако этот вклад может проявиться при условиях, когда возникает мотив достижения, поскольку Паттен и Уайт также нашли, что те испытуемые, у которых просто спрашивали, почему они потерпели неудачу, начинали работать лучше, чем те, которым не задавали подобных вопросов. Авторы считают, что требование каузальной атрибуции может быть просто еще одним способом возбуждения мотива достижения. Так, когда они сообщают о довольно тесной корреляции между уровнями ценности достижений и оценками прогресса в эксперименте, в котором у испытуемых спрашивали о каузальной атрибуции, результат во многом тот же самый, что и представленный на правой части рис. 13.2: когда возникает мотив достижения, высокая ценность достижения приводит к лучшим показателям.
Паттен и Уайт также утверждают, что Вейнер не прав, полагая, что ценность достижения приводит к тому, что люди приписывают неудачи недостатку усилий, что, в свою очередь, приводит к лучшей работе. В условиях, когда возникает мотив достижения, высокая ценность достижения тесно связана с лучшей работой независимо от того, как люди объясняют свои неудачи. Нет никаких доказательств в пользу того, что посредником, проводящим влияние высокой ценности достижения, является приписывание неудачи недостаточным усилиям. Можно только повторить, что экспериментальные данные свидетельствуют в пользу модели, которая утверждает, что стимулирующая ценность успеха, представленная здесь мотивом достижения, вносит свой вклад в силу реакции независимо от воспринимаемой вероятности успеха, представленной здесь убеждением, что результаты зависят от усилий.
Как сочетание мотивов, навыков и ценностей определяет успех человека, избравшего карьеру морского офицера
Необходимы новые исследования, показывающие, как эти переменные сочетаются, прогнозируя силу реакции. Макклелланд (McClelland, 1981а) провел исследование, в котором смог продемонстрировать, что такие переменные, как мотив, схема, или ценность, и характерная черта, или навык, независимо друг от друга вносят свой вклад во множественную регрессию, прогнозирующую наиболее эффективную деятельность среди командиров или строевых офицеров Военно-морского флота США (табл. 13.2).
Таблица 13.2
Характеристики, относящиеся к наиболее эффективной деятельности командиров или строевых офицеров Военно-морского флота США: N = 72 (McClelland, 1981а)
| Тестируемая переменная | Вклад одной переменной, % | p |
|---|---|---|
| Мотивы | ||
| 1. Паттерн мотива лидерства (потребность во власти больше потребности в аффилиации и высокое подавление активности) | 6 | 0,01 |
| 2. Невысокий интерес к предпринимательствуа | 10 | <0,01 |
| Схема, или ценности | ||
| 3. Идеальный климат: ответственность организационная, а не личная | 5 | 0,02 |
| 4. Идеальный климат: реакция на бюрократическую инерцию | 9 | <0,01 |
| 5. Использование власти, необходимой для работы | 10 | <0,01 |
| 6. Использование аффилиации, не необходимой для работы | 2 | 0,11 |
| Характерные черты | ||
| 7. Управляет за счет оптимизации | 12 | <0,01 |
| 8. Не умеет управлять за счет оказания помощи | 5 | 0,02 |
| 9. Имеет навыки планирования | 7 | <0,01 |
| Коэффициент множественной корреляции R = 0,68, р< 0,001 для всех девяти переменных. Регрессия остановилась, когда дополнительные переменные добавляли к R менее 0,01. |
| Только мотивы | Только ценности | Только характерные черты | Мотивы плюс ценности | Мотивы плюс характерные черты | Ценности плюс характерные черты | |
|---|---|---|---|---|---|---|
| R | 0,24 | 0,40 | 0,30 | 0,47 | 0,39 | 0,52 |
| p | 0,12 | 0,02 | 0,095 | 0,01 | 0,05 | 0,001 |
| а Из опросника Стронга-Кемпбелла для выявления профессиональных интересов. |
Протестированные переменные были выбраны не для проверки обсуждаемой нами модели, но оказалось возможным показать, что каждая из таких переменных, как мотивы, ценности и характерные черты, вносит свой вклад в прогнозирование успеха личности в качестве морского офицера. Например, паттерн мотива лидерства (см. главу 8), убежденность в том, что в работе офицера должна быть использована власть (убеждение, или ценность) и навык планирования — все внесли существенный вклад в коэффициент множественной корреляции R, прогнозирующий успех индивида в качестве командира или строевого офицера морского флота. Более того, попарное сочетание любых из этих переменных приводило к дальнейшему росту коэффициента множественной корреляции, а использование детерминантов всех трех типов привело к весьма высокому коэффициенту корреляции (R = 0,68), который значительно выше тех коэффициентов корреляции, о которых обычно сообщают авторы исследований подобного типа.
Макклелланд воспользовался этим аргументом, отвечая Мишелю (Mischel, 1968), который сетовал на то, что коэффициенты корреляции, определяемые при изучении личности (личностных качеств), обычно невелики и не превышают 0,30. По мнению Макклелланда, причина прежде всего заключается в том, что исследователи, как правило, сосредоточивают свое внимание скорее на единичных переменных, чем на зависимости силы реакции от нескольких переменных. В то время как табл. 13.2 доказывает принципиальную важность влияния на результат множества детерминантов, чтобы ответить на вопрос, какие переменные и в каком сочетании наилучшим образом прогнозируют силу реакции, необходимы значительно более тщательно продуманные исследования.
Факторы, влияющие на аффилиативные акты и на выбор
Эксперимент, проведенный Константиан (Constantian, 1981), не только позволил проверить несколько разных идей относительно того, как мотивы, ценности и навыки влияют на силу реакции, но и имел ряд преимуществ. Во-первых, ее больше интересовала аффилиация, чем достижения. Это преимущество, потому что предыдущие модели предлагались как общие, хотя все они были выведены из ситуаций, связанных с мотивом достижения. Во-вторых, она применила некий способ определения частоты оперантных, или спонтанных, аффилиативных актов во времени, использовав тем самым процедуру, которая является ключевым фрагментом модели Аткинсона и Бёрча, хотя они никогда не пользовались ею в своей экспериментальной работе. Способ, примененный Константиан, не был оригинальным, о нем сообщалось ранее (Larson & Csikszentmihalyi, 1978). Испытуемых, а в этой роли выступали учащиеся летней школы, просили в течение недели носить электронные пейджеры такого же типа, как носят доктора. Ежедневно между 9 и 23 часами их семь раз (раз в два часа) «вызывали на связь». Когда это происходило, они должны были заполнить небольшую анкету, указав, что они в это время делали и о чем думали. Критерием оперантной аффилиативной активности было отношение вызовов, пришедшихся на то время, когда испытуемый писал кому-либо письмо или разговаривал с кем-либо, к общему числу вызовов.
Константиан (Constantian, 1981) также разработала и более удобный способ измерения человеческих предпочтений заниматься чем-либо вместе с другими людьми, который мы называем Методом измерения аффилиативного выбора. Испытуемых просили указать на шкале от 1 до 7, насколько бы им понравилось заниматься вместе с друзьями пятнадцатью разными делами, в том числе работать, выполнять поручения, ходить в музей, жить в одной квартире и т. д.
Основной вопрос заключается в том, как мотив аффилиации, сочетаясь с другими факторами, определяет силу либо оперантных аффилиативных действий, либо аффилиативный выбор. Константиан разработала способ оценки потребности в аффилиации, основанный на обычной расшифровке рассказов, написанных по шести картинкам (см. Heyns, Veroff & Atkinson, 1958). Чтобы измерить, насколько ценной испытуемые считают аффилиацию, она просуммировала несколько позитивных реакций и вычла несколько негативных реакций на пребывание в обществе людей. В дальнейшем это будет называться мерилом ценности аффилиации. И последнее. Оценка воспринимаемой вероятности успеха в социальной ситуации была получена следующим образом. Испытуемые оценивали себя по шкале от 1 до 7, отвечая на ряд таких вопросов, как «Часто ли вы чувствуете, что хорошо держались во время какого-то социального мероприятия?» (по шкале от практически никогда до практически всегда) и «Насколько уверенно вы ощущаете себя среди незнакомых людей?» (по шкале от совсем неуверенно до исключительно уверенно). Средняя оценка за ответы на эти вопросы представляет оценку испытуемыми степени владения ими социальными навыками, или воспринимаемую ими вероятность их успеха в социальных ситуациях.
Испытуемых просили также оценить, насколько они любят заниматься разными делами в одиночестве или вместе с друзьями (Constantian, 1981). Полученные данные косвенно свидетельствуют о том, насколько часто в действительности разные действия осуществляются в одиночку или вместе с другими (табл. 13.3).
Таблица 13.3
Средняя оценка отношения к выполнению разных действий в одиночку или вместе с друзьями: N = 111 (Constantian, 1981)
| Действие | Средняя оценка (по шкале от 1 до 7) | Коэффициент корреляции с | ||
|---|---|---|---|---|
| В одиночку | С друзьями | потребностью в аффилиации | ценностью аффилиации | |
| Чтение ради удовольствия | 5,77 | 3,43 | 0,07 | 0,19* |
| Занятие искусством или хобби, которое доставляет вам удовольствие | 5,17 | 4,79 | 0,08 | 0,29** |
| Выполнение поручений | 4,19 | 4,56 | 024* | 0,09 |
| Приготовление пищи | 4,07 | 4,77 | 0,06 | 0,10 |
| Обед в ресторане | 2,02 | 6,41 | 0,14 | 0,21* |
| Прогулки по незнакомому городу | 3,47 | 6,10 | 0,21* | 0,20* |
| Хождение за покупками | 3,96 | 5,02 | 0,20* | 0,37*** |
| * р< 0,05. | ||||
| ** р< 0,01. | ||||
| *** р< 0,001. |
Испытуемые говорят о том, что предпочитают читать ради удовольствия в одиночестве, а не в обществе друзей, но обедать в ресторане предпочитают вместе с друзьями. Это всего лишь подтверждает то, что отмечают все теории, а именно, что окружающая обстановка является очень важным детерминантом поведения. Какими бы ни были мотивы, ценности и социальные навыки в сфере аффилиации, такие действия, как хождение за покупками и обед в ресторане, предоставляют больше возможностей для аффилиативного поведения, чем чтение ради удовольствия или занятие любимым делом. Любой исследователь, желающий спрогнозировать, будет ли человек находиться в обществе друга, должен прежде всего принять во внимание ситуацию, в которой, как полагают, он окажется. В ресторан люди предпочитают ходить с друзьями, а читать книгу предпочитают в одиночестве. Личностные качества (переменные) тоже по-разному взаимодействуют с ситуациями, о чем также свидетельствуют данные, представленные в табл. 13.3.
Обратите внимание на то, что люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации значительно более склонны выполнять поручения, гулять по незнакомым городам или делать покупки в обществе друзей. Те, для кого аффилиация является большой ценностью, предпочитают совершать почти все действия в обществе друзей, кроме выполнения поручений или приготовления пищи. Особенно интересен контраст результатов, относящихся к занятиям хобби или выполнению поручений вместе с друзьями.
В отличие от ценности аффилиации потребность в аффилиации позитивно ассоциируется с выполнением поручений вместе с друзьями, а для занятий хобби вместе с друзьями наблюдается обратная зависимость. Различие между двумя действиями заключается в том, что выполнение поручений — занятие принудительное, а хобби — полностью добровольное дело. Таким образом, эти результаты наводят на мысль о том, что люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации, не считающие ее большой ценностью, тем, что обычно делается в одиночку, например читать ради удовольствия или предаваться любимому делу, предпочитают заниматься вместе с друзьями. Можно выразить сомнение в том, что эти люди на самом деле чаще читают в обществе друзей, и предположить, что они просто стереотипно отреагировали на саму идею совместных действий с друзьями. Напротив, люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации, судя по всему, любят делать в обществе друзей то, что они в любом случае обязаны сделать, например выполнять поручения. Разумеется, и люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации, и люди, для которых она является ценностью, отдают предпочтение некоторым действиям, например хождению за покупками и прогулкам по незнакомому городу.
Суть этого анализа заключается в том, что личные качества взаимодействуют по-разному с разными ситуациями. Следовательно, недостаточно знать, требует ситуация большей или меньшей аффилиативной активности. Нам также нужно знать, о какой активности идет речь — об обязательной или о совершенно добровольной. Если речь идет об обязательных действиях, люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации более склонны выполнять их вместе с друзьями, а если о совершенно добровольных — то выполнять их вместе с друзьями будут люди, которые высоко ценят аффилиацию. Данные о совместном влиянии на поведение ситуации и личностных качеств представлены в табл. 13.4.
В этом анализе ситуация представлена символически ответом испытуемых на вопрос, насколько они любят заниматься чем-либо в одиночку или вместе с друзьями. Обратите внимание на то, что в разделе А ситуация очень важна для прогнозирования того, насколько учащимся понравится работать. Они будут работать с гораздо большим удовольствием в обществе друзей, нежели в одиночку. Личностная переменная тоже важна: испытуемые с ярко выраженной потребностью в аффилиации меньше любят работать, чем испытуемые с низкой потребностью в аффилиации, предположительно потому, что первым для этого нужна социализация с другими людьми. Личностные и ситуационные переменные также и взаимодействуют друг с другом: в зависимости от ситуации ярко выраженная потребность в аффилиации оказывает диаметрально противоположное влияние на отношение к работе. Люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации меньше любят работать в одиночестве, чем люди, у которых эта потребность низкая; когда же первые вместе с друзьями, они больше любят работать, чем вторые.
Таблица 13.4
Влияние личностных качеств и ситуации на отношение к разным действиям (шкала от 1 до 7): N = 111 (Constantian,1981)
| А. Средняя оценка отношения к выполнению работы | |||
|---|---|---|---|
| Ситуационная переменная | Личностная переменная | ||
| Низкая потребность в аффилиации | Высокая потребность в аффилиации | Сочетание | |
| В одиночестве | 3,7 | 2,8 | 3,2 |
| С друзьями | 5,4 | 5,6 | 5,5(Разница = 2,3; р< 0,001) |
| Сочетание | 4,5 | 4.2 | |
| Разница = 0,3; р< 0,02 | |||
| Взаимодействие мотивационной и ситуационной переменных: р< 0,03 | |||
| Б. Средняя оценка отношения к выполнению поручений | |||
| Ситуационная переменная | Личностная переменная | ||
| Низкая потребность в аффилиации (N = 54) | Высокая потребность в аффилиации (N=57) | Сочетание | |
| В одиночестве | 4,7 | 3,7 | 4,2 |
| С друзьями | 4,1 | 4,9 | 4,5(Разница = 0,3; незначима) |
| Сочетание | 4,4 | 4,4 | |
| Разница + 0; незначима | |||
| Взаимодействие мотивационной и ситуационной переменных: р< 0,001. |
Данные, представленные в разделе Б табл. 13.4, свидетельствуют о том, что ни личностные качества, ни ситуационные переменные в отдельности в принципе не влияют на отношение к выполнению поручений. Но влияние сочетания этих переменных весьма заметно: испытуемые с ярко выраженной потребностью в аффилиации менее склонны выполнять поручения в одиночестве и более склонны это делать вместе с друзьями; ситуация с испытуемыми с низкой потребностью в аффилиации прямо противоположна. Чтобы надежно спрогнозировать, насколько человеку понравится выполнять поручения, необходимо знать и ситуативную переменную (т. е. будет ли он выполнять их в одиночку или вместе с друзьями), и личностную переменную (оценку потребности человека в аффилиации), а также то, как они взаимодействуют между собой. Люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации в обществе друзей будут исполнять поручения с наибольшим удовольствием (средняя оценка = 4,9), а в одиночестве — с наименьшим (средняя оценка = 3,7).
Целью исследования Константиан было изучение взаимодействия аффилиативного мотива и аффилиативных ценностей и их совместного влияния. Согласно теории, аффилиативные мотивы включают аффективно выраженные ассоциативные связи, которые построены на естественных стимулах, связанных с прежними вознаграждениями, полученными от контактов. Напротив, по мере того как люди взрослеют, они формируют представления, относящиеся к опыту их общения с людьми, которые становятся осознанными ценностями (см. главы 5 и 9). В том, что касается важности аффилиативной активности, эти ценности испытывают сильное влияние как со стороны родителей, так и со стороны общества в целом; поэтому аффилиативные ценности людей не обязательно связаны с диспозициями их аффилиативного мотива, т. е. с аффективным опытом их общения с людьми, особенно с ранним опытом. Например, по данным Константиан, коэффициент корреляции оценок потребности в аффилиации, которая не находится под сознательным контролем, и ценности аффилиации равен 0,21 (N= 111, р< 0,05) (Соnstantian, 1981). Иными словами, людей с ярко выраженной потребностью в аффилиации, для которых аффилиация не является большой ценностью, примерно столько же, сколько и людей, для которых и то и другое очень важно. Это значит, что мотивы и стимулы (вознаграждения) могут оказаться относительно не зависимыми друг от друга детерминантами силы реакции, что согласуется с теорией.
Как взаимодействуют мотивы и ценности? Константиан также нашла и критерий того, в какой степени люди ценят одиночество, для чего использовала параллельный метод, за одним лишь исключением: выражение пребывание в одиночестве она заменила выражением пребывание с людьми (Constantian, 1981). Между любовью к одиночеству и к обществу других людей нет тесной корреляции (р = 0,14, незначим). Это значит, что существует примерно равное количество людей, которые одинаково хорошо воспринимают как одиночество, так и общество других людей, и людей, предпочитающих одно из этих состояний другому. Однако оказалось возможным собрать две практически равные по численности группы людей, которые либо ценили одиночество больше аффилиации, либо аффилиацию — больше одиночества. Данные, представленные в табл. 13.5, свидетельствуют: позитивное отношение к тому, чтобы заниматься разными делами вместе с друзьями (суммарная оценка всех действий), возрастает, если аффилиативный мотив и аффилиативные ценности находятся во взаимодействии. Испытуемые, у которых обе характеристики высоки, имеют наивысшую среднюю оценку, равную 52,0, которая значительно превышает среднюю оценку, равную 47,0, тех, у кого обе характеристики невысоки. Обе независимые переменные вносят существенный вклад в позитивное отношение к тому, чтобы заниматься разными делами вместе с друзьями, но между ними нет взаимодействия, которое свидетельствовало бы об их аддитивности.
Таблица 13.5
Различное влияние отношения к аффилиации и к одиночеству на коэффициенты корреляции с потребностью в аффилиации (Constantian, 1981)
| А. Средняя оценка отношения к тому, чтобы заниматься разными делами с друзьямиа | |||
|---|---|---|---|
| Классификация мотивов | Ценности | ||
| Аффилиация ценится больше | Аффилиация ценится меньше, одиночество — больше | Средняя оценка | |
| Ярко выраженная потребность в аффилиации | 52,0 | 50,2 | 51,0 |
| Низкая потребность в аффилиации | 50,9 | 47,0 | 48,9 |
| Средняя оценка | 51,4 | 48,6 | |
| Анализ переменной Источник мотива р = 0,05 Источник ценности р = 0,01 Взаимодействие незначимо | |||
| Б. Средняя оценка частоты упоминания покоя и самоосознания как ценностей продолжительного одиночества | |||
| Классификация мотивов | Ценности | ||
| Аффилиация ценится больше | Одиночество ценится больше | Средняя оценка | |
| Ярко выраженная потребность в аффилиации | 49,6 | 53,2 | 51,4 |
| Низкая потребность в аффилиации | 47,0 | 50,2 | 48,6 |
| Средняя оценка | 48,3 | 51,7 | |
| Анализ переменной Источник мотива р = 0,03 Источник ценности р =0,01 Взаимодействие незначимо | |||
| аТ— оценки (среднее = 50, SD = 10). |
Напротив, когда Константиан задавала испытуемым вопросы из другой части опросника и просила сказать, что, по их мнению, может быть хорошим следствием продолжительного одиночества, были получены совершенно другие результаты (Constantian, 1981. Испытуемые с ярко выраженной потребностью в аффилиации упоминали об усилившемся чувстве покоя и о самоосознании значительно чаще испытуемых с низкой потребностью в аффилиации; аналогичным образом вели себя и испытуемые, которые ценили одиночество больше, чем аффилиацию. В данном случае ярко выраженная потребность в аффилиации сочетается с восприятием одиночества (не аффилиации) как ценности, что и дает более сильную реакцию такого типа. Эти данные иллюстрируют способность ценностей влиять на то, как проявляется мотив. Иными словами, если люди с ярко выраженной потребностью в аффилиации ценят аффилиацию, они ищут возможности чаще бывать с другими людьми; если же они ценят одиночество, они ищут покоя и само-осознания, которые дает длительное пребывание наедине с самим собой.
Еще более наглядно эта мысль иллюстрируется данными, представленными на рис. 13.3.
Рис. 13.3. Влияние различных ценностей на проявления ярко выраженной потребности в достижениях (Constantian, 1981)
Прежде всего, обратите внимание на то, что сам факт признания аффилиации большей ценностью, чем одиночество, не оказал никакого влияния на отношение испытуемых с низкой потребностью в аффилиации к загородным прогулкам в обществе друзей (левая часть рисунка). Иначе обстоят дела у испытуемых с ярко выраженной потребностью в аффилиации: тем из них, кто ценит аффилиацию, загородные прогулки с друзьями нравятся гораздо больше. Этот результат аналогичен тому, который представлен в разделе А табл. 13.5 и относится к выполнению разных действий вместе с друзьями.
Однако правая часть рис. 13.3 демонстрирует совершенно иной результат, относящийся к пропорции испытуемых, которых вызов по пейджеру застал за писанием писем. Вообще за этим занятием чаще заставали тех, кто ценил одиночество, но при этом разница с теми, у кого потребность в аффилиации низка, даже не приближалась к значимой величине. Однако среди испытуемых с ярко выраженной потребностью в аффилиации, ценивших одиночество, оказалось значительно больше писавших письма, чем среди тех, кто ценил аффилиацию больше одиночества. Взглянув на ситуацию с несколько иной точки зрения, можно спросить, что будет делать человек с ярко выраженной потребностью в аффилиации, чтобы установить контакт с другими, если он ценит одиночество больше, чем возможность быть с людьми? Понятно, что один ответ будет таким: «Писать письма», потому что это действие, которое подразумевает общение с другими, но которое человек может выполнить один.
Короче говоря, ценности легко изменяют способы самовыражения мотива аффилиации в разных ситуациях. Именно это обстоятельство не смогли осознать критики литературы о потребности в достижениях, которые утверждали, что потребность в достижениях определена слишком индивидуалистично. Возможно, это справедливо в отношении одних культур и несправедливо в отношении других точно так же, как одни люди больше ценят возможность быть с другими, чем одиночество. Такие люди, если у них ярко выражена потребность в аффилиации, более склонны заниматься разными делами вместе с друзьями. Но есть и другие люди (точно так же, как существуют и другие культуры), которые больше ценят одиночество, и для них возможность контактировать с людьми, если у них ярко выражена потребность в аффилиации, заключается, в частности, в писании писем, которое не требует совместных действий с ними.
Как и прогнозирует теория, между предполагаемыми личностными детерминантами аффилиативного поведения нет тесной корреляции. Как следует из табл. 13.6, оценка потребности в аффилиации коррелирует с результатами измерения ценности аффилиации на едва значимом уровне, а с оценками людьми своих социальных навыков не коррелирует вовсе. Корреляция результатов измерения ценности аффилиации и оценок социальных навыков значительно более тесная, потому что на оба эти параметра влияет «Я-концепция» (понимание человеком самого себя).
Таблица 13.6
Коэффициенты корреляции личностных детерминантов друг с другом и с аффилиативными действиями и выбором: N=111 (за исключением графы «Оперантные аффилиативные действия) (Constantian, 1981)
| Личностный детерминант | Мотив | Ценность | Навык | Оперантные аффилиативные действия (N = 48)а | Аффилиативный выбор респондентаб |
|---|---|---|---|---|---|
| Мотив: | |||||
| • потребность в аффилиации | - | 0,21* | 0,05 | 0,42** | 0,21* |
| • аффилиативное отношениеВ | 0,17 | — 0,04 | 0,45*** | 0,19* | |
| Ценность: ценность аффилиации | - | 0,45*** | 0,17 | 0,41*** | |
| Навык: социальный навык | - | — 0,14 | 0,06 | ||
| Оперантные аффилиативные действия (N = 48) | 0,33* | ||||
| а Процент случаев, когда во время вызова по пейджеру испытуемый разговаривал с кем-либо или писал письма. | |||||
| б Средняя оценка отношения к выполнению пятнадцати действий вместе с друзьями. в (Т-оценка потребности в аффилиации): (Т-оценка потребности в аффилиации + Т-оценка потребности во власти + Т-оценка потребности в достижениях + Т-оценка подавления активности). | |||||
| * р< 0,05. | |||||
| **р< 0,01. | |||||
| ***р< 0,001. |
В одном случае испытуемых спрашивали, насколько им нравится проводить время в обществе других людей, а в другом — насколько успешно они взаимодействуют с окружающими. Представляется разумным принять, что суждения о социальном навыке должны быть связаны с позитивным отношением к пребыванию в обществе других людей. Индивиды, которые чувствуют, что они застенчивы и неловки, вряд ли ответят, что им нравится общаться с окружающими. Представления о навыке и об отношении к пребыванию в обществе других людей — часть общего понимания людьми их отношения к окружающим.
В свете этого удивляет то, что позитивное отношение к занятиям разными делами вместе с друзьями (аффилиативный выбор) не связано с воспринимаемым социальным навыком (r= 0,06). Объяснение, возможно, заключается в том, что вопросы, относящиеся к социальным навыкам, больше связаны с общением с незнакомыми людьми или с незнакомыми ситуациями, а также с тем, что некоторые люди, считающие, что они недостаточно владеют социальным навыком, именно по этой причине предпочитают заниматься разными делами вместе с друзьями. Подобные причины могут сделать ожидаемую положительную корреляцию между этими двумя переменными менее тесной.
Как следует из данных, представленных в табл. 13.6, сила аффилиативного мотива тесно коррелирует с частотой оперантных аффилиативных действий, о которых сообщают испытуемые, обеспеченные пейджерами. Ни ценность аффилиации, ни измерение социального навыка индивида не коррелируют тесно с оценкой оперантного аффилиативного действия. Напротив, измерение ценности аффилиации значительно теснее коррелирует с оценкой аффилиативного выбора, чем потребность в аффилиации. Похоже, что оценка социального навыка также не является детерминантом аффилиативного выбора.
Почему оценка потребности в аффилиации теснее коррелирует с оценкой оперантных аффилиативных действий, а ценность аффилиации — с оценкой аффилиативного выбора? Ключ к пониманию этой разницы лежит в осознании того, что оценка действий не предполагает сознательного осмысления испытуемыми ситуаций или их суждений. Иными словами, она не основана на сообщениях испытуемых о том, что они делали, на которые влияют разного рода когнитивные факторы, в том числе искажения памяти, убеждения относительно самих себя или представления о том, чем им следовало бы заниматься. Что же касается оценок аффилиативного выбора, то они как раз и отражают подобные когнитивные переменные. Мотивы влияют на частоту, с которой люди делают вещи, не прошедшие через осознанные когнитивные фильтры. С другой стороны, ценности представляют обычно осознанные концепции, в терминах которых люди организуют свой опыт и предпочтения. Если, отвечая на вопросы одной части опросника, люди говорят, что им нравится проводить время в обществе других людей, более вероятно, что, отвечая на вопросы другой части опросника, они скажут, что предпочитают заниматься разными делами вместе с другими. Оба ответа обусловлены ценностью, которую люди приписывают аффилиации.
Напротив, оценка аффилиативного мотива неосознанная, а потому автоматически не выявляет ценности, которую люди сознательно приписывают аффилиации. Вместо этого она приводит к увеличению оперантных взаимодействий с людьми, потому что в прошлом подобные взаимодействия приносили удовольствие. Психологи упустили из виду многие взаимосвязи между диспозициями мотива и оперантными действиями, потому что в качестве критерия, как правило, использовали самоотчеты, в которых присутствует значительный когнитивный элемент, не являющийся частью мотивационной диспозиции.
Как следует из данных табл. 13.6, для прогнозирования того, что люди будут делать спонтанно, мотивы не важны, в то время как ценности более важны для определения того, что, согласно когнитивному решению людей, должно быть сделано.
Детально рассмотрев основной результат, мы тем не менее еще не имеем четкого представления о том, почему детерминанты оперантного действия не влияют друг на друга. Разве нельзя представить себе, что аффилиация, которую сознательно ценят, может усилить мотив аффилиации (или наоборот) и увеличить тенденцию к взаимодействию с окружающими? Данные не позволяют однозначно ответить на этот вопрос, поскольку существует не тесная, но существенная положительная корреляция между измерениями потребности в аффилиации и ценности аффилиации, которая может обозначать как то, что ценность благоприятствует мотиву, так и то, что мотив благоприятствует ценности. Только лонгитюдные исследования либо попытки изменить ценности или мотивы через образование смогут ответить на вопрос о том, что на что влияет. И поскольку отношение к аффилиации как к ценности не связано с большим числом оперантных аффилиа-тивных действий, можно утверждать, что измерение (оценка) аффилиативного выбора представляет собой альтернативный способ определения того, насколько индивиды ценят пребывание в обществе других людей, по крайней мере, пребывание в обществе друзей. Этот индикатор ценности тесно коррелирует с аффилиативными действиями (р = 0,33); возможно, это происходит потому, что студенты колледжей часто могут болтать со своими соседями по комнате. Следовательно, не приходится удивляться тому, что существует некая связь между тем, что испытуемым, по их собственным словам, нравится заниматься разными делами вместе с друзьями, и тем, что они чаще разговаривают с окружающими (обычно это соседи по комнате).
Даже эта связь между неким когнитивным суждением индивида о его интересах и частотой реальных действий представляется сомнительной в свете того, что измерение выбора связано с измерением потребности в аффилиации, которое, в свою очередь, связано с частотой аффилиативных действий. Если устранить влияние этих факторов на потребность в аффилиации и рассчитать частный коэффициент корреляции, коэффициент корреляции выбора как индикатора ценности аффилиации с частотой аффилиативных действий уменьшится настолько, что станет незначимым. Общий вывод остается прежним: определение когнитивной ценности, которую студенты приписывают аффилиации, не связано с оперантными аффилиативными действиями, а оперантные мотивационные мысли связаны. Возможно, это происходит потому, что ни оперантные мысли, ни действия не испытывают прямого влияния тех когнитивных факторов, которые определяют выбор.
В табл. 13.6 представлены также и результаты для отношения потребности в аффилиации к проверке вывода из модели Аткинсона-Бёрча, заключающегося в том, что частота действий, обусловленных тем или иным мотивом, прогнозируется не столько абсолютной силой этого мотива, сколько отношением его силы к силе других мотивов, действующих в данной ситуации. По историям, относящимся к тесту тематической апперцепции (ТАТ), Константиан (Constantian, 1981) определила потребность во власти и в достижениях, а также подавление активности (показатель, отражающий заботу человека о контроле над собственным поведением (см. McClelland, 1975)). Мотивационное отношение — это сила потребности в аффилиации по отношению ко всем мотивационным тенденциям, свойственным человеку. Согласно прогнозу, оно коррелирует с оценкой аффилиативных действий несколько теснее, но это увеличение незначительно.
Используя метод множественной корреляции, мы можем определить совокупное влияние мотивов, ценностей и воспринимаемого навыка на прогнозирование аффилиативных действий или аффилиативного выбора. Иными словами, в какой мере можно спрогнозировать частоту аффилиативных действий, если принять во внимание все три ее возможных детерминанта и их сочетание? Релевантные результаты представлены в табл. 13.7.
Данные об аффилиативных действиях были получены только для 48 испытуемых, но там, где это возможно, для анализа были использованы коэффициенты корреляции, основанные на общем количестве испытуемых. Такой подход представлялся более правильным, чем ограничение выборки для каждой корреляции лишь 48 испытуемыми, поскольку «пейджерная» выборка была определена Константиан (Constantian, 1981) для того, чтобы представить экстремальное отношение к пребыванию в одиночестве или в обществе других людей. В некоторых случаях это привело к увеличению коэффициентов корреляции между переменными. Коэффициенты частной корреляции отражают «чистый» вклад данного детерминанта в аффилиативное поведение, поскольку влияние других переменных устранено.
Таблица 13.7
Прогнозирование частоты аффилиативных действий и выбора на основании личностных детерминантов
| Личностный детерминант | Аффилиативные действия (N = 48)а | Аффилиативный выбор (N 111)б | ||
|---|---|---|---|---|
| Частный коэффициент корреляции | p | Частный коэффициент корреляции | p | |
| Мотив (М): | ||||
| • потребность в аффилиации | ||||
| 0,39 | <0,001 | 0,14 | Незначим | |
| Ценность (V) | ||||
| • ценность аффилиации | 0,19 | Незначим | 0,40 | <0,001 |
| Навык (S): | ||||
| • социальный навык | — 0,24 | Незначим | — 0,14 | Незначим |
| Коэффициент множественной корреляции R = 0,48 | <0,01 | 0,45 | ||
| Взаимодействия: | ||||
| • MxV | — 0,19 | Незначим | — 0,07 | Незначим |
| • MxS | 0,41 | <0,01 | 0,09 | Незначим |
| • VxS | — 0,12 | Незначим | 0,10 | Незначим |
| Коэффициент множественной корреляции R = 0,60 | <0,01 | 0,46 | <0,01 | |
| Увеличение R за счет взаимодействия | <0,05 | Незначим | ||
| а Процент случаев, когда во время вызова по пейджеру испытуемый разговаривал с кем-либо или писал письма. | ||||
| б Средняя оценка отношения к выполнению пятнадцати действий вместе с друзьями. |
Результаты, представленные в верхних строчках табл. 13.7, лишь подтверждают в более строгой форме то, что выше было показано в табл. 13.6, а именно, что если устранено влияние других переменных, оценка потребности в аффилиации есть единственная существенная прогностическая переменная (предиктор) оценки аффилиативного выбора, а измерение ценности аффилиации — единственная существенная прогностическая переменная показателя аффилиативного выбора. Влияние всех трех переменных вместе проявляется в незначительном увеличении способности прогнозировать аффилиативное поведение сверх того, что дает прогнозирование на основании какого-либо одного из личностных детерминантов. Коэффициент множественной корреляции R в табл. 13.7 несколько выше, чем частные коэффициенты корреляции в табл. 13.6.
Аткинсон (Atkinson, 1957), Халл (Hull, 1943) и Спенс (Spence, 1956) сделали специальные прогнозы относительно того, как взаимодействие этих детерминантов повлияет на поведение, так что представленные в табл. 13.7 данные об этом взаимодействии представляют особый интерес. Они свидетельствуют о том, что только совместное влияние мотива и воспринимаемого навыка вносит существенный вклад в прогнозирование оценок аффилиативных действий, что находится в полном соответствии с теоретической моделью. Действительно, при таком взаимодействии коэффициент множественной корреляции возрастает с 0,48 до 0,60, что является значительным увеличением.
Более наглядно эту мысль иллюстрирует рис. 13.4, из которого следует, что воспринимаемый социальный навык влияет на прогнозирование аффилиативных действий только при высокой потребности в аффилиации.
Рис. 13.4. Взаимодействие силы аффилиативного мотива и социального навыка в прогнозировании частоты аффилиативных действий
У испытуемых с низкой потребностью в аффилиации увеличение воспринимаемого успеха в социальных ситуациях не привело к увеличению числа вызовов по пейджеру, застававших их за разговором с другим человеком. На рис. 13.4 представлена связь между воспринимаемым социальным навыком и аффилиативными действиями при условии, что потребность в аффилиации высока (выше среднего значения на половину стандартного отклонения) или невелика (ниже среднего значения на половину стандартного отклонения). Иными словами, убежденность людей в том, что они могут добиться успеха в социальных ситуациях, не приводит к увеличению числа этих ситуаций до тех пор, пока у них не появится мотивация использовать этот навык. К аналогичному выводу пришел и Халл, наблюдая за действиями крыс в лабиринтах. Несмотря на то что на основании предыдущего опыта крысы знали, как вести себя в лабиринте, они делали это только тогда, когда были голодны. Но если у крыс появлялся мотив, их прежний опыт прохождения лабиринта, рассматриваемый как вероятность успеха, значительно увеличивает скорость и результативность решения этой задачи. Аналогичная ситуация и с людьми: если они хотят общаться, воспринимаемый навык в аффилиации значительно увеличивает вероятность того, что вызов по пейджеру застанет их за беседой с другим человеком.
Этот результат аналогичен тому, который был получен Паттеном и Уайтом при изучении мотива достижения, когда использовалась потребность в достижениях разной силы и измерения навыка (число практических испытаний) (Patten & White, 1977). Верхняя линия на рис. 13.1 показывает, что людям с более ярко выраженной потребностью в достижениях практика дает больше. По данным Паттена и Уайта и по данным Константиан, мотив и навык, объединяясь, увеличивают силу реакции, критерием которой в экспериментах по аффилиации является вероятность реакции.
В исследовании Константиан тоже не выявлено существенного взаимодействия ценности и навыка. У испытуемых, которые высоко ценят аффилиацию, увеличение воспринимаемого социального навыка не приводит к увеличению числа аффилиативных действий. Этот результат аналогичен результату Паттена и Уайта (Patten & White, 1977), которые нашли, что испытуемые, высоко ценящие достижения, с увеличением практики (или вероятности успеха) не лучше справляются с заданием (см. две нижние кривые на рис. 13.1). Может показаться, что эти данные противоречат здравому смыслу, поскольку мы нередко исходим из того, что если что-то считаем важным — например, тратить достаточно времени на тренировки, — то тем охотнее будем этим заниматься (бегать трусцой, играть в теннис и т. д.), чем лучше умеем это делать. Однако результаты этих двух экспериментов свидетельствуют о том, что дело обстоит иначе. Тренировки отчасти удовлетворят нашу мотивацию чаще заниматься этими делами, а потом совершенствование навыка приведет к тому, что мы станем чаще тренироваться.
Результаты для взаимодействия третьей пары — мотива (потребности в аффилиации) и ценности (ценности аффилиации) — не аналогичны результатам, полученным Паттеном и Уайтом, согласно которым высокая ценность достижений улучшала выполнение заданий, если мотив либо возникал, либо был изначально высок. В данном случае тенденция диаметрально противоположна, хоть и незначительна: если потребность в аффилиации высока, то ценность аффилиации не должна быть высокой. Так что нельзя с уверенностью сказать, что если человек ценит что-либо и у него есть мотивация, чтобы сделать это «что-то», вероятность того, что он это сделает, возрастает. Возможно, сочетание этих детерминантов влияет на то, насколько хорошо человек сделает что-либо, как в эксперименте Паттена и Уайта, а не на частоту совершения аффилиативных актов (Constantian, 1981). Может быть, ценности в сочетании с мотивами совершенствуют действия, а не увеличивают их частоту, которая преимущественно является функцией уровня мотива и сочетания уровней мотива и навыка.
Если М = мотивы, S = воспринимаемый социальный навык, а V = ценность стимула (вознаграждения), произведение М х S не влияет на прогнозирование величины аффилиативного выбора, также и сочетания двух других переменных (М х V или V xS) существенно не влияют на прогнозирование этой величины. Иными словами, ценности не сочетаются с воспринимаемыми социальными навыками так, как сочетаются мотивы, а влияние произведения мотивов и ценностей незначительно.
Замена мотивационного отношения Аткинсона (Atkinson, 1980) оценкой потребности в аффилиации дает поразительный эффект. Коэффициент множественной корреляции, равный для оценок аффилиативных действий без взаимодействий 0,49, возрастает при взаимодействиях до 0, 76, т. е. увеличение очень заметно. Можно только повторить, что использование мотивационного отношения не влияет на прогнозирование оценок аффилиативного выбора и что влияние произведения мотива на навык (взаимодействия этих переменных) вносит весьма заметный вклад в коэффициент множественной корреляции R для измерения аффилиативных действий, как и взаимодействие мотива и ценности. Иными словами, признание аффилиации ценностью меньше, чем другие мотивы, влияет на частоту совершения аффилиативных действий теми, у кого высокая потребность в аффилиации, нежели теми, у кого потребность в аффилиации невысока. Поскольку подобное влияние противоположно тому, что предсказано теорией, и незначимо, если не используется отношение для потребности в аффилиации, оно требует дополнительного подтверждения.
Затем нам следовало бы рассмотреть взаимодействия третьего порядка непосредственно, поскольку и модель Халла, и модель Аткинсона предполагают перемножение всех трех детерминантов силы реакции. Следовательно, мы бы хотели увидеть, как произведение М х S х V влияет на прогнозирование аффилиативного поведения, но сделать это значимым образом нельзя из-за того, что статистики называют мультиколинеарностью. Смысл сказанного заключается примерно в следующем: перемножение двух переменных зараз поглощает столько разъясняющей силы детерминантов, что перемножение всех трех уже ничего не добавляет.
Известен сходный способ тестирования применимости моделей Халла и Спенса. Следует напомнить, что Спенс утверждал: если присутствуют стимул (в данном случае названный ценностью) или возбуждение (в данном случае названное мотивом), результатом явится некое поведение, в то время как, согласно модели Халла, если какая-то из этих переменных равна нулю, не будет никакой реакции. Соответственно Спенс считал, что М и V следует не перемножать, как предлагает Халл, а складывать. Данные, представленные в табл. 13.8, свидетельствуют о том, какое влияние оказывает перемножение и сложение переменных М и V То есть в качестве независимых переменных в многомерном прогнозировании аффилиативного поведения мы можем использовать либо сумму, либо произведение этих двух детерминантов, и посмотреть, что — произведение S (воспринимаемого социального навыка) и (М х V) или произведение S и (М + V) — вносит существенный вклад в прогнозирование этого поведения.
Как следует из данных табл. 13.8, в данном случае уравнение Халла работает, а уравнение Спенса — нет, т. е. как сумма, так и произведение M и V вносят существенный вклад в прогнозирование аффилиативных действий или аффилиативного выбора, но только взаимодействие переменных, выраженное уравнением (М х V) х S приводит к заметному увеличению коэффициента множественной корреляции R и вносит существенный вклад в прогнозирование оценки аффилиативных действий. Взаимодействие, выраженное уравнением (М + V) х S не вносит заметного вклада ни в прогнозирование оценки аффилиативных действий, ни в увеличение коэффициента множественной корреляции R.
Таблица 13.8
Сравнение уравнений Халла и Спенса, прогнозирующих аффилиативные действия и выбор: мотив = потребности в аффилиации, ценность = ценности аффилиации
| Альтернативные уравнения, прогнозирующие поведение | R | Аффилиативные действияа | Аффилиативный выборб | |||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Частный коэффициент корреляции | p | Частный коэффициент корреляции | p | |||
| Уравнение Халла (М х V x S) | ||||||
| Социальный навык | — 0,29 | Незначим | — 0,06 | Незначим | ||
| Мотив х ценность (аффилиация) | 0,47 | 0,46 | <0,01 | 0,39 | 0,39 | <0,01 |
| (М x V)xS | 0,57 | 0,37 | <0,01 | 0,12 | Незначим | |
| Увеличение R | <0,10 | Незначимо | ||||
| Уравнение Спенса (М + V) х S | ||||||
| Социальный навык | — 0,30 | 0,05 | — 0,06 | Незначим | ||
| Мотив + ценность (аффилиация) | 0,48 | <0,01 | 0,39 | <0,01 | ||
| 0,49 | <0,01 | 0,39 | <0,01 | |||
| (М + V)xS | 0,13 | Незначим | 0,11 | Незначим | ||
| 0,50 | <0,01 | 0,40 | <0,01 | |||
| Увеличение R | Незначимо | Незначимо | ||||
| а Процент случаев, когда во время вызова по пейджеру испытуемый разговаривал с кем-либо или писал письма. | ||||||
| б Средняя оценка отношения к выполнению пятнадцати действий вместе с друзьями. |
На первый взгляд может показаться, что результаты для (М х V) в табл. 13.7 и 13.8 противоречат друг другу, поскольку в первом случае это произведение негативно влияет на прогнозирование аффилиативных действий, а во втором — позитивно. Но причина этого различия заключается в том, что вклад (М х V) в табл. 13.7 оценен после того, как во внимание был принят вклад М в коэффициент множественной корреляции, а в табл. 13.8 вклад М включен в произведение M x V. Это значит, что если влияние М как такового исключено, влияние оставшегося взаимодействия (М х V) может негативно сказаться на множественной корреляции.
Однако уравнение Халла-Аткинсона не предназначено для этого; здесь гораздо лучше подходит уравнение (М х V) х S, которое хорошо прогнозирует оценку аффилиативных действий (R = 0,57). В этих пределах данные результаты можно рассматривать как подтверждение того, что мультипликативная взаимосвязь между этими тремя детерминантами (перемножение этих трех детерминантов) представляет собой рациональный способ их сочетания для прогнозирования силы реакции. Однако столь же хороший прогноз аффилиативных действий может быть получен и с помощью детерминантов, указанных в табл. 13.7 и включающих преимущественно М и (М х S) (R = 0,60). Так что умножение всех трех детерминантов не только не является единственным способом прогнозирования силы реакции в данной ситуации, но даже не может быть признан лучшим способом.
Ни уравнение Халла, ни уравнение Спенса, описывающие взаимодействие переменных, не увеличивают коэффициент множественной корреляции R при определении силы реакции через измерение аффилиативного выбора (табл. 13.8). Этот анализ прежде всего показывает, насколько важно различать оперантные и ответные индикаторы силы реакции и при попытках предсказать эти индикаторы включать в качестве независимых детерминантов тенденций действия измерения мотивов, навыка и ценностей. Авторы теорий личности постоянно путали эти переменные и говорили о них так, словно они взаимозаменяемы; например, Вейнер говорил о ценности достижений так, словно она — мерило мотива достижения (Weiner, 1980а). Однако еще хуже то, что они утверждали, будто человек непоследователен, потому что измерения (оценки) не коррелируют друг с другом достаточно тесно (Mischel,1968), когда в соответствии с изложенной здесь теорией они не зависят друг от друга, а потому и не коррелируют друг с другом. Если мы примем, что мотивы, навык и ценности являются тремя практически не зависящими друг от друга личностными детерминантами силы ответной реакции, они вместе взятые могут обеспечить поразительное разнообразие спонтанных или оперантных действий.
В исследовании, проведенном Константиан, если отношение потребности в аффилиации использовалось в качестве детерминантов, оно вместе с аффилиативными ценностями и навыком и их взаимодействием объясняло более 75 % вариантов вовлечения людей в аффилиативные действия на протяжении длительного времени (см. дискуссию о большей важности для поведения вариантов, чем изменений, D’Andrade & Dart, 1982). Это производит глубокое впечатление, особенно если принять во внимание ошибку, которая, без сомнения, присутствует при выборочном определении поведения людей в разное время недели. Оставшиеся 25 % вариантов можно легко отнести за счет ситуационных факторов, контролирующих возможность взаимодействия. Например, человек не может ни с кем разговаривать, если в тот момент, когда его вызывают по пейджеру, он либо спит, либо находится на занятиях, либо едет в метро.
Напротив, детерминанты не взаимодействуют, как ожидалось, увеличивая предсказуемость аффилиативного выбора. Это подтверждает важность разграничения между оперантами (силой, измеренной по вероятности ответной реакции) и респондентами (силой, измеренной амплитудой, задержкой между стимулом и реакцией, инерцией и т. п.), введенного Скиннером (Skinner, 1966), и его гипотезы о том, что операнты с большей готовностью демонстрируют влияние «цели», или мотивационные факторы. Аффилиативный выбор как реакция на такую непростую стимульную ситуацию, как вопросы какого-либо опросника, определяется едва ли не полностью ценностями, почерпнутыми из того же когнитивного источника, что и выбор. У людей имеются свои когнитивные схемы, которые организуют их чувства, установки и выбор в таких конкретных областях, как аффилиация или достижения. Нередко эти схемы есть часть их «Я-образа», хотя они и не имеют одинаковой протяженности во времени со значимыми для них ценностями. Они влияют на поведение особенно тогда, когда природа ситуации, в которой имеет место это поведение, четко определяется когнитивными терминами, т. е. тогда, когда ситуация воспринимается как связанная с аффилиацией или с достижениями.
Когда людей спрашивают, захотят ли они делать что-либо «вместе с друзьями», вопрос «выуживает» ценность, связанную с симпатией к людям, что и определяет их ответ на этот вопрос. Напротив, частота, с которой люди беседуют с другими людьми, определяется не ценностью, приписываемой аффилиативной активности, а ценностью, приписываемой тому удовольствию, которое они бессознательно получают от таких контактов, что и отражено в силе аффилиативного мотива.
Различие между сознательными когнитивными ценностями и относительно бессознательными аффективно окрашенными ассоциативными взаимосвязями, или мотивами, также может быть призвано для объяснения различий, обнаруженных Сильверманом в реакциях людей с разными психическими расстройствами на эмоционально окрашенные фразы или картинки, релевантные их патологии, когда стимулы могут быть (или не могут быть) сознательно распознаны и поняты (см. главу 2) (Silverman, 1976). Иными словами, если такая фраза, как, например, «Иди ты знаешь куда!», произносилась заикам слишком быстро, чтобы они могли ее распознать, она вызывала аффективные ассоциации и усиление заикания. Но если та же самая фраза произносилась настолько медленно, что они успевали ее распознать, она воспринималась в терминах когнитивных схем, называемых здесь ценностями, которые отфильтровывали ее влияние на заикание.
В полном соответствии с теоретическими моделями Халла и Аткинсона социальный навык, или воспринимаемая человеком вероятность успеха в социальной ситуации, внесет свой вклад в частоту интерактивного поведения только в том случае, если у человека есть основания для того, чтобы взаимодействовать, т. е. если человек мотивирован. То, что человек что-то делает хорошо, не приводит к тому, что он занимается этим делом более часто, если он по-настоящему не заинтересован в нем. Возможно, это очевидный факт, но на него часто не обращали внимания. Даже если люди ценят характер активности или ее конечный результат, это не приводит к тому, что они чаще занимаются ею, если у них нет для этого достаточных оснований (если они не мотивированы это делать). Нужны дополнительные исследования такого типа, которые показывают совместное влияние нескольких детерминантов на то, как ведут себя люди, и делают различие между прогнозированием оперантных действий и когнитивно обоснованного выбора.
Различие между мотивами и намерениями
В самом начале разговора о том, что означает термин мотивация (см. главу 1), мы оговорили разницу между сознательными намерениями, такими, например, как содержащееся в заявлении типа «Я хочу пойти поговорить со своим другом», и подсознательными (неосознанными) намерениями, выведенными из факта, что меня часто застают за беседой с моим другом, или из поведенческого факта, заключающегося в том, что человек ищет в толпе своего друга, хоть он и сообщает об отсутствии у него осознанного желания разговаривать с этим другом. Фрейд считал источником подсознательных намерений необычные или симптоматические действия; мы же судили о неосознанном намерении к аффилиации по оперантной частоте, с которой вызов по пейджеру заставал людей за беседой с кем-либо в разное время на протяжении недели. Иными словами, мотив ведет себя как диспозиционное подсознательное намерение, ибо маловероятно, что студенты, которых вызывали по пейджеру, сознательно решили разговаривать с людьми, когда их заставали за этим занятием. Разница между тем, чтобы думать, будто людьми движут мотивационные силы или что они намереваются совершать разные поступки, произвела на Дечармса такое впечатление (deCharms, 1982), что он пришел к выводу о том, что эти два взгляда на людей основаны на совершенно разных точках зрения: «Предметы приводятся в движение причинами, поведение организмов определяется мотивами, а поведение людей — намерениями». Он утверждает, что, говоря о мотивах как о биологических силах, направляющих поведение, мы пренебрегаем исключительно важным опытом, связанным с выбором и намерением.
С позиции этой и других глав данной книги различие между мотивом и намерением очевидно и понятно, оно не требует кардинальных изменений точки зрения. Мотив — это преимущественно подсознательный детерминант спонтанно генерированного поведения, а намерение — преимущественно осознанное предпочтение выполнить какое-то действие, детерминированное совместно силой мотива, вероятностью успеха и ценностями, связанными с выполнением этого действия. Осознанный — подсознательный аспект этого различия не принципиален для намерения: принципиально различие между выбором что делать — тем, что Аткинсон называет мотивацией, или тенденцией рассматривать альтернативы или избегать их, когда человек сталкивается с ними, оказываясь респондентом, — и оперантной частотой, с которой люди поступают определенным образом. Потому что люди могут осознавать свою потребность в аффилиации или могут неосознанно выбрать альтернативу. Тем не менее различие «сознательное — подсознательное» отражает то, что наиболее часто характеризует эти два типа поведения и помогает объяснить, почему Дечармс считает, что «поведение организмов определяется мотивами», например, они подсознательно подталкиваются к совершению какого-либо действия без сознательного намерения совершить его.
Результаты исследования Константиан свидетельствуют о том, что сознательный аффилиативный выбор преимущественно определяется аффилиативными ценностями, частично — аффилиативным мотивом и совершенно не зависит от воспринимаемого аффилиативного навыка. Однако выбор, о котором идет речь, например решение пойти с другом в кино, не требует специального навыка. Можно с уверенностью сказать, что если выбор требует серьезного навыка, например, если речь, скажем, идет о том, чтобы завести друзей, — воспринимаемый аффилиативный навык испытуемых окажет более заметное влияние на их намерение завести друзей.
Не следует опасаться лишний раз подчеркнуть, что мотивационное намерение, или выбор, осознанное оно или нет, есть продукт нескольких детерминантов, среди которых, как минимум, два немотивационных детерминанта — вероятность успеха и ценности. Напротив, оперантные тенденции в поведении, судя по всему, являются продуктом преимущественно подсознательных мотивов и навыка, или вероятности успеха, если это сопряжено с сильным мотивом. Осознанные ценности играют менее важную роль в оперантном поведении.
Примечания и вопросы
1. В этой главе отмечено сходство между навыком и воспринимаемой вероятностью успеха. Действительно, можно ожидать, что эти переменные тесно связаны между собой: если люди знают, что могут что-то сделать хорошо, у них больше шансов рассчитывать на успех. Однако представьте себе ситуацию, в которой этот тезис не срабатывает. Какая из двух переменных будет надежнее прогнозировать успех? Будет ли это зависеть от характера поведения? От того, будет ли поведение респондентским (например, будет ли оно связано с решением проблемы) или оперантным (например, будет ли оно связано с частотой, с которой человек обращается к решению проблем)?
2. Эксперимент Френча и Лессера показывает совместное влияние мотивов и ценностей на поведение. Измените план проведения эксперимента так, чтобы он также показывал и влияние на поведение навыка или вероятности успеха.
3. Подумайте о следствиях из вывода Паттена и Уайта (Patten & White, 1977) о том, что когда у людей спрашивают о причинах их неудач, возникает мотивация успеха. Значит ли это, что объяснение неудачи недостаточными усилиями улучшает действия только тогда, когда возникает мотивация достижений? Существует ли какой-нибудь способ изучить этот вопрос, обращаясь к каузальной атрибуции без того, чтобы возникла мотивация достижений? Индивиды с ярко выраженной потребностью в достижениях могут верить в то, что вообще усилие важно, но ожидаете ли вы, что эта вера улучшит их действия в какой-либо конкретной ситуации, если у них не возникнет мотивация достижений? Аналогичен ли этот вопрос вопросу о том, улучшат ли действия вероятность успеха или уверенность в себе при отсутствии мотивации действовать?
4. Иногда Вейнер утверждает, что мотив влияет на поведение только через каузальные атрибуции, а иногда, что паттерн каузальных атрибуций и есть мотив (Weiner, 1980а). Оцените каждую из этих гипотез с точки зрения известных данных и предложите план исследования, которое пролило бы дополнительный свет на эти проблемы.
5. Одна проблема, связанная с подходом, который рассмотрен в этой главе, заключается в том, что идентифицировано так много различных аспектов человеческого понимания ситуаций или ценностей, которые люди приписывают этим ситуациям, что при попытках прогнозировать разные типы поведения представляется невозможным уменьшить их до какого-то приемлемого числа. Когнитивная связность важна, но столь же важны и чувство контроля, интернальность, инструментальность и ряд других ценностей, в том числе сотрудничество, автономия и социальное одобрение. Рокич составил перечень, включающий 18 инструментальных и 18 целеопределяющих ценностей, которые могут влиять на поведение (Rokeach, 1973). В исследовании, посвященном морским офицерам (его результаты обобщены в табл. 13.2), измерены четыре ценности, не коррелирующие достаточно тесно ни с одной из этих ценностей. Как вы думаете, существует ли какой-нибудь способ определить наиболее важные ценности, которые следует принимать во внимание, или в каждой каждой конкретной ситуации проявляются свои, специфические ценности?
6. Вспомните исследование Константиан и скажите, как вы думаете, о чем, скорее всего, будут думать и что будут делать испытуемые с ярко выраженной потребностью в достижениях и во власти во время вызовов по пейджеру через разные промежутки времени в течение недели? Ожидаете ли вы, что проявятся гендерные различия? Пожалуйста, поясните свой ответ.
7. Спланируйте эксперимент, связанный с дружественным обращением, который ответит на вопрос, усилится ли аффилиативный мотив при увеличении ценности, приписываемой дружественному поведению.
8. Наша культура ценит дружественное отношение к окружающим, так что между оценками потребности в аффилиации и ценности аффилиации существует согласованность. Это утверждение менее справедливо, когда речь заходит о власти, поскольку наша культура неоднозначно относится к сознательному желанию людей доминировать или иметь власть. В связи с этим должно быть немало людей с ярко выраженной потребностью во власти, но не считающих власть большой ценностью. Как вы думаете, каким образом скорее всего проявится их мотив власти? Существует ли аналогия между ними и описанными в этой главе людьми с ярко выраженной потребности в аффилиации, но не считающими аффилиацию большой ценностью?
9. В этой главе высказано предположение, что причина, по которой влияние произведения M x V по-разному проявляется в исследованиях достижений и аффилиации, может заключаться в том, что в первых прогнозируются совершенствования действий, а во вторых — увеличение их частоты. Можете ли вы предложить какое-нибудь другое объяснение? Считаете ли вы, что результаты исследований аффилиации были бы такими же, как и при изучении достижений, если бы прогнозировалось выполнение задания по изучению взаимоотношений между людьми (как на рис. 9.1)? Иными словами, привело бы в этой ситуации увеличение ценности аффилиации в сочетании с ярко выраженной потребностью в аффилиации к лучшим действиям, т. е. к результатам, диаметрально противоположным тем, которые представлены в табл. 13.7? (Согласно данным табл. 13.7, чем выше потребность в аффилиации, тем ниже должна быть ценность аффилиации, чтобы возросла частота аффилиативных действий.)
10. В конце концов оказалось, что частота аффилиативных действий во времени значительно более предсказуема (коэффициент множественной корреляции R = 0,76), чем среднее позитивное отношение к 15 типам аффилиативной активности (R = 0,46). Чем, по-вашему, это можно объяснить? Может ли это быть связано с тем, что в первом случае было зафиксировано больше откликов, чем во втором (50 против 15), с тем, что во втором случае некоторые приемлемые детерминанты не рассматривались, или с тем, что (действия) оперантов легче прогнозировать, чем (действия) респондентов? Предложите план эксперимента, который мог бы ответить на эти вопросы.
11. Примените модель прогнозирования поведения, представленную в этой главе, для поведения народов. При каких обстоятельствах более вероятно, что страна начнет войну или будет совершать многочисленные акты агрессии? В главе 11 обобщены некоторые данные о мотивационных детерминантах подобного поведения. Какой еще ключевой детерминант такого поведения можно предложить, исходя из уравнений, протестированных в этой главе, и как ее можно измерить?