Единственное, что понимаю — я посреди пустоши. Ладно, с этим разберемся позже. Теперь надо решить: направо или налево?
Иду НАЛЕВО…
Не знаю, как долго шарюсь по пустому раздолбанному поезду с трупами. Один раз стреляю из револьвера. Своего, конечно же. Это от неожиданности. Мне из-за каждой двери постоянно мерещится зелёная рожа.
Ничего похожего даже близко нет. Куда бы я не пошел, поезд везде встречает тишиной. Если говорить точнее — мертвой тишиной. Мое сознание этого вообще не воспринимает. Эмоции находятся в своеобразной заморозке. Тем лучше.
Делаю шаг, делаю второй… все, что происходит дальше следующей секунды теряется в «тумане войны». Время застывает.
Возвращаюсь в купе и внимательно смотрю на свой кожаный чемодан под диваном. Посреди полуразрушенного вагона он выглядит как невозможная придуманная вещь. Его веселый рыжий цвет контрастирует с черно-белым настоящим. Замечаю, что это не первое яркое пятно в поезде. Лужа крови, брызги на стене… Как в фильме, не меньше.
Это первая отвлеченная мысль. Вспыхивает и гаснет, но ничуть не объясняет происходящее.
Выволакиваю чемодан из-под дивана.
Открыть его не успеваю — до меня доносится очень знакомый звук. Невероятно знакомый: кажется, стоит мне чуть напрячься и смогу назвать модель аппарата. Вот это да. Распознаю шум вертолетных винтов.
Проходит еще полминуты. Машина зависает где-то над соседним вагоном. Стоит на месте. За шумом винтов не слышно звуков высадки боевой группы, но частый хруст стекла говорит именно об этом — в поезде штурмовики.
Группа быстро приближается, в этом нет никаких сомнений. Сижу, жду.
— Внимание! Найден выживший. Повторяю! Найден выживший, — механическим голосом произносит чёрная фигура в дверях купе.
Смотрю на незнакомца с некоторым удивлением. Образ прибывшего совершенно не соответствует окружению. Складывается ощущение, что он прилетел сюда из сильно дальнего будущего. Хотя не бьётся: поезд больше похож на такое же давнее прошлое. Примерно на девятнадцатый век.
Передо мной полностью закрытая футуристическая броня. Гибкие сочленения. На голове сплошной лицевой щиток с несколькими камерами на внешней стороне. Оружие в руках незнакомца напоминает автомат. Рубленые и жёсткие контуры сразу дают понять, что это технологичное и абсолютно функциональное устройство. Очевидно используется исключительно для войны. Тут не до красоты.
Потёртости на автомате говорят сами за себя: данный механизм — вещь вполне себе утилитарная. Значит, используется по назначению настолько часто, насколько это возможно.
Удивляюсь тому, как быстро моё сознание выстраивает очень подробную картинку появившегося человека. Я словно препарирую весь визуал, который воспринимаю в данный момент. Время сжимается до одной единственной точки — сейчас. Больше нет ничего.
— Парень, ты меня понимаешь? — спрашивает механический голос.
Он, скорее всего, тоже синтезируется костюмом.
Недолго раздумываю и киваю.
— Хорошо, — кивает в ответ двухметровая фигура.
Человек в броне осматривает заклинившую дверь моего купе. Сюда он точно не пролезет. Это я спокойно прохожу в ту небольшую щель. Фигуре подобный маневр не светит. Размер незнакомца под стать мёртвым и зелёным гадам, с которыми мне уже пришлось иметь дело.
А если попытаться выломать дверь, то как бы вся конструкция не рухнула. Заклинило её очень качественно. Крышу вагона тоже неплохо перекрутило. Замечаю это отстраненно, словно наблюдаю со стороны.
— Да? — фигура подносит руку к левой стороне шлема.
Отчетливо слышу все переговоры.
— Доложить уровень заражения выжившего, — доносится приглушенный приказ.
— Секунду, сейчас проверю. Парень ты как вообще? — обращается ко мне мужик.
Я киваю, но не убираю руки с револьвера, так как чувствую лёгкую опаску в движениях собеседника.
— Ты тварь загасил? — незнакомец показывает себе под ноги.
Снова медленно киваю.
— Понятно. Тебя укусили? — звучит следующий вопрос.
Отрицательно мотаю головой.
— Понятно. Сиди спокойно. Сейчас без резких движений, — предупреждает фигура в броне и лезет в небольшой карман. — Это безопасно.
Мужик достаёт маленькую пластинку и направляет её на меня.
Не нравится мне это. Поднимаю револьвер.
— Потише, — незнакомец опять подносит руку к левой стороне шлема, и лицевой щиток открывается.
Передо мной почти знакомое лицо. Незнакомец сильно напоминает моего уже мертвого попутчика. Видимо, здесь мода на пышные усы и короткую причёску. Только этот мужик помоложе. Черты лица другие, но при этом очень много общего.
На меня смотрят пронзительные, но выцветшие голубые глаза.
— Парень, полегче. Опусти пушку-то. Это что у тебя? Неужто «слонобой»? — незнакомец задает вопросы один за другим.
Переворачиваю револьвер, смотрю на него. Пожимаю плечами.
— Может быть, — хрипло отвечаю и не узнаю свой голос.
Это не удивительно. Возрастом мой голос тоже не вышел.
— Опусти пушку, — повторяет мужик. — Это тебе ничем не грозит. Если хочешь, давай сам, — кивает на небольшую пластинку.
Опускаю пушку. Мужик протискивается в купе, но не больше, чем на половину — рост не позволяет.
— На вот, — кидает мне на диван золотую пластинку. — Возьми в руку.
Делаю, как он говорит.
— Что дальше? — тихо спрашиваю.
— Ничего. Вот так, держи. Не шевелись, — подсказывает незнакомец.
Бросаю взгляд на золотистый артефакт. Через секунду он делает «Пуффф!» Вокруг растекается фиолетовый свет, пластинка загорается белым.
Мужик смотрит на неё с некоторым облегчением. Подносит руку к лицу.
— Демонизация — ноль процентов, повторяю — ноль процентов, — говорит он. — Заражения нет. Парень чистый, скорее всего маг. Требуется эвакуация.
Не понимаю что происходит. Сознание милосердно отключается.
— Просыпайся, просыпайся…
Глава 2Макет
— Просыпайтесь, просыпайтесь!
Медленно открываю глаза. В голове слишком много мыслей, и лучше отвлечься на что-нибудь более практичное. Напротив кровати стоит стул, на нём сидит седой мужик в кителе с накинутым на плечи халатом салатно-зелёного цвета.
— Просыпайтесь, молодой человек, — повторяет он.
Теперь я узнаю его голос. Вкрадчивый, добродушный, сочувствующий. Примерно так же разговаривают полицейские, когда им нечего тебе предъявить, но информацию добыть надо. В глубине души ситуация меня забавляет.
— Вы понимаете меня? Можете говорить? — спрашивает седой безопасник. Ну, а кто еще это может быть?
Облизываю сухие губы.
— Понимаю. Могу, — хрипло отвечаю.
Слова толкаются в горле. Недавние воспоминания всё больше походят на черно-белую постановку. Помимо последних сцен вспоминаются обрывки прошлых жизней. Да-да, именно жизней. Два набора воспоминаний, и все полностью мои. Правда, люди в них — разные. Но вот засада: оба человека — это я.
Надо бы с этим тоже разобраться.
Концентрируюсь, чтобы уточнить пару моментов. Мысли напоминают пластилин: чем больше в них погружаешься, тем сложнее их отцепить. Слегка трясу головой, будто это поможет расставить всё на свои места.
Бросаю взгляд на помещение — обычная палата. Просторная, двухместная. Вторая кровать, вроде как, пустует и отделена полупрозрачной занавеской. Моё спальное место регулируется с помощью механизма справа — нащупываю его рукой. Никаких медицинских устройств не вижу, но запах абсолютно точно напоминает больницу. Такой ни с чем не спутаешь.
Зацепиться не за что. Лампы на потолке и стенах освещают светлые стены. Единственное, что не совсем обычно — полное отсутствие окон.
— Это хорошо, — констатирует безопасник. — Меня зовут Козьма Ефремович.
Вот интересно, он специально себе такое имя придумал, чтобы мне было сложнее произносить? Наверняка в этом есть определённый смысл.
— Я понял, — прокашливаюсь и медленно киваю.
Горло дерет. Во рту сухо. Каждый глубокий вдох отдается несильной, но знакомой болью в груди. Стараюсь следить за дыханием и не делать резких движений.
— Молодой человек, у меня к вам несколько вопросов, — объявляет Козьма и как-то слишком пристально всматривается в моё лицо. — Я постараюсь вас особо не утруждать.
Тоже смотрю на безопасника. Коротко стриженные седые волосы, широкие брови, крупные черты лица и пышные такие же седые усы. Шею и торс обтягивает черный форменный китель. Для полной экипировки не хватает только фуражки. Салатово-зеленый халат сильно смягчает первое впечатление. Наверняка так и задумано.
Безопасник ждёт моей реакции и чуть отодвигает стул поближе к стене.
Снова медленно киваю.
— Вы помните, что происходило в поезде? Куда вы ехали?
Отрицательно мотаю головой. Тяжело сглатываю.
— Кто вы? — продолжает спрашивать Козьма.
— Да, я… Кажется, Ларион Орлов, виконт, — слова вырываются чуть быстрее, чем я успеваю их хорошенько обдумать.
Безопасник тут же хватается за мою оговорку.
— Может быть, вы не до конца уверены? — без давления спрашивает мужик.
Я действительно не уверен.
— Всё так странно, — хриплю.
А еще непривычно и зыбко, но постепенно картинки в голове обрастают подробностями.
— Немудрено, — хмыкает Козьма и быстро записывает в блокнот несколько строчек. — Попасть под прорыв инферно не каждому дано, а выжить во время него — тем более.
— А вы сами-то кто? — уточняю.
— Ой, я совсем забыл представиться, — с выражением доброго дядюшки говорит безопасник. — Следователь по особым поручениям Сыскного Приказа.
Ага. Так я и поверил в эту наигранную забывчивость, как же. Да и в доброту особо не верю. Все эти приемы на подростка должны действовать замечательно. Как же: сам Государев человек, надежа и опора, к тому же очень мне сопереживает. Только не в моем случае. Мне этот человек не нравится.
— Козьма Ефремович Кольцов, — с удовольствием повторяет своё имя мужик.