– Ну а ты-то как, Чистоплюй? – спросил сидевший рядом Тхэу.
Похоже, я выглядел то ли странно, то ли жалко. В другой день я бы ответил: «Какой я тебе Чистоплюй, сукин ты сын!» – наши беседы обычно протекали в таком ключе.
– Я как раз хотел тебя о кое-чем спросить… – начал я, и остальные, обменявшись многозначительными взглядами, повернулись ко мне с лицами аксакалов[4], готовых дать бесценные наставления.
– Среди ваших жен и девушек ведь нет феминисток?
Не ожидавшие такого вопроса, они ошарашенно переглянулись. В конце концов молчание прервал Кихён:
– Нет, конечно! Феминизм – это же диагноз! Моя Чису не такая.
– Именно! Нормальные красивые девушки таким не интересуются. В феминистки идут только обиженные на всех уродины, потому что их никто не любит.
– Да, я как увижу этих безумных, которые орут не своим голосом и требуют чего-то… даже не представляю, что б я делал, будь мне сейчас двадцать. С кем встречаться-то? Эх, бедняги мужики, которые сейчас через все это проходят…
– В нашем университете даже совет студенток ликвидировали – оно и понятно, мужчины и женщины ведь давно равны! А весь этот феминизм… Пытаются оттяпать кусок пожирнее, привилегий требуют.
– Правильно! В наши дни даже свекрови с невестками ладят! Моя мама вообще жену мою обожает.
Они кричали наперебой, словно пытались наверстать упущенное за паузу в разговоре минуту назад.
– А вы хоть раз видели настоящую феминистку? Не в интернете, а просто в жизни?
Мои товарищи вновь замолчали и переглянулись. Вдруг лицо сидевшего напротив меня Тонёна просветлело:
– Подожди-ка, ты что, с феминисткой встречаешься?
– Обалдеть! У Чистоплюя девушка – мегаличка?
– О, я читал о таком в интернете! Типа «Моя девушка оказалась феминисткой» или «Первая любовь стала поддерживать Мегалию»!
– Избавляйся от нее скорее! Ты что, совсем себя не уважаешь?
– А что, если вы просто не замечаете? – Я высказал мысль, которая пришла в голову, пока они наперебой делились мнениями. Я ведь тоже на нее никогда бы не подумал.
На секунду все снова замолчали.
– Нет, разве можно не заметить? – Они снова затараторили – еще быстрее и громче, чем прежде.
Я как будто наступил на мину.
– Ну ты совсем с катушек слетел!
– Я всегда слежу за тем, чтобы жена не вступала в подозрительные группы и сообщества!
– Я своей запрещаю: никакого «Твиттера»!
– А моя только пробует о чем-то подобном заикнуться, так я сразу разговор заканчиваю!
– Я жене не разрешаю видеться с подругами, у которых есть такие замашки.
Их бурная реакция меня удивила, но я все-таки решил задать мучивший меня вопрос:
– Значит, встречаться с феминисткой не стоит?
– Конечно нет! Если у мужика все в порядке с башкой, то нет!
– Некоторые насмерть ругаются из-за этого со своими девушками, но потом все-таки выбивают из них эту дурь.
– А ради чего такие усилия? Полно ведь нормальных женщин!
– Небось, она красотка, да?
– Слишком красивая, поэтому стала такой?
– Да нет, красивая бы такой не стала.
В ушах звенели голоса одноклассников, а мозг обрабатывал и редактировал их слова – я воспринимал только те, которые хотел услышать: что это все от отсутствия любви; что многие из таких девушек становятся нормальными, если встречают нормального мужчину…
– Эй, ну давай, рассказывай! Кто она? Где ты ее подцепил? – чуть ли не закричал Кихён, когда мое молчание совсем лишило его терпения. Я проглотил подступивший к горлу ком и посмотрел на друзей. Мы дружим уже много лет. Если я упомяну что-нибудь про аэропорт, четыре года и бывшую, то они непременно поймут, о ком речь. Я им всю плешь проел этой историей.
– Да так, случайно встретил такую, – попытался отмахнуться я, но язык словно онемел, и я промямлил что-то невнятное.
Друзья были бы в шоке уже оттого, что она – «худшая стерва в моей жизни» и общепризнанная дрянь, на которую я им столько жаловался, – снова появилась в моей жизни. А если прибавить еще и феминизм, и то, что я снова в раздумьях из-за нее… они посмотрят на меня как на идиота. Пока рано. Расскажу им правду, когда устраню проблему. Правду о том, что она рассталась со мной не потому, что изменяла и все такое, а потому, что разлука со мной была для нее невыносимой. Что мы расстались из-за слишком сильной любви. Что скучали друг по другу все эти годы и теперь встретились вновь. Вот такую прекрасную историю я им с гордостью и расскажу. Как-нибудь потом.
– Да что за фигня, какая еще случайная знакомая? – настаивали друзья, давая понять, что так просто я не отделаюсь, но я держал рот на замке, игнорировал их и пил свое пиво.
«Рано сдаваться. Ты мне нравишься, и я уверен, что это взаимно. Если проблема в феминизме, то его можно устранить. Это будет несложно, ведь раньше ты была другой». Мои друзья что-то обсуждали, кричали и смеялись, а я молча лелеял эти мысли до конца вечера, пока не пошел домой.
Замок издал привычный сигнал, и я оказался дома. Мама сидела перед телевизором одна – отец, наверное, уже лег. Я почувствовал себя виноватым – на часах было уже за полночь, а мама наверняка ждала меня.
– Куда сегодня ходил? – спросила она на диалекте.
– Да Кихён собрал всех, чтобы сообщить, что женится. Помнишь его? Мы вместе учились в старших классах.
– Вроде помню. Значит, и он женится!.. – Тон у этого сдобренного вздохом восклицания был непростой, поэтому я ничего не ответил и пошел в свою комнату.
Меня все сильнее тяготило нетерпение, с которым родители ждали моей свадьбы. Но их можно понять, ведь я их единственный сын. Честно говоря, я и сам мечтал о свадьбе. Только сейчас мне абсолютно нечем перед ними похвастаться. Это ведь не как с учебой, когда можно в одиночку решить, что будешь прилежно учиться, и приносить домой хорошие оценки.
Тем временем из-за постоянных мыслей о ней у меня разболелась голова, но возникла и решимость. А что, если мне, всегда безразличному, наконец встретился человек, отпускать которого я больше не захочу? От усилий, которые я сейчас приложу, будет зависеть, приведет ли эта встреча к женитьбе. Только вот как быть с тем, что она курит?
Впрочем, самый насущный вопрос сейчас: как пересечься с ней вновь? А там уже можно будет решать, что делать дальше. Названия издательства, в котором она работает, я не знал. Район, где она жила раньше, помнил очень смутно, а новый адрес она не сказала. Я несколько раз пробовал найти ее по имени в соцсетях, но все безрезультатно – слишком распространенное имя. По правде сказать, я несколько лет подряд пытался отыскать ее там, когда становилось скучно, но лишь тратил время впустую. Я уже приготовился испустить тоскливый вздох, как в голове вдруг вспыхнула идея. Если верить интернету, шанс на успех у меня будет. Может, план и безрассудный, но другого выхода я не видел.
Что ж, без вложений капитал не построишь.
В выходные ради встречи с ней я вновь отправился к колокольне Посингак. Единственная зацепка, которая вела к ней нынешней, – митинг, в котором она участвовала в прошлую субботу. Если она придет и в этот раз, мы можем пересечься снова. Только этот план мог иметь хоть какой-то шанс на успех.
Место, кишевшее женщинами в черном, вызывало страх и отвращение, но выхода у меня не было. Хочешь поймать тигра – иди в его логово. Я и не думал, что однажды прочувствую эти слова настолько глубоко.
В субботу после полудня я закусил губу и вышел на станции «Чонгак». Звонкие лозунги были слышны уже из метро:
– Полная легализация прерывания беременности!
– Эмбрион не человек!
– Нарушение конституции! Я и есть жизнь!
Я на секунду задумался, что это за «прерывание беременности», но быстро сообразил, что речь, наверное, об абортах. Честно говоря, об абортах я почти никогда не размышлял. Ну, может быть, в старших классах, когда участвовал в школьных дебатах. Но, судя по еженедельным митингам, проблема очень серьезная. Только ведь эмбрион может развиться в человека, а значит, строго говоря, аборт – это убийство? Да уж, мрачная, жуткая штука. Почему бы просто не использовать презервативы?
Как бы там ни было, я пришел ради встречи с ней, поэтому принялся разглядывать окруженную кольцом полицейских толпу. Как и на прошлой неделе, все участницы были в черных кепках и масках, что сильно осложняло поиски. Но раз уж другого плана у меня не было, то я решил положиться на судьбу. Вдруг она сама подойдет ко мне. Может быть, с момента нашей встречи я стал превращаться в фаталиста, но мне все же хотелось проверить, действительно ли между нами существует связь.
Пока я шарил глазами по толпе, ко мне подошел полицейский.
– Гражданин, рассматривать митингующих запрещено. Сейчас же уходите.
– Я ищу свою подругу.
– Подругу?
– Да, мы договорились встретиться, но у меня разрядился телефон. Она сказала, что будет здесь. Можно, я попробую ее поискать? – жалобно произнес я, сделав самое добропорядочное лицо, на какое только был способен.
– Это будет проблематично. – Полицейский, будто у него и впрямь возникли какие-то проблемы, поскреб лоб.
Я действительно считал, что в моей просьбе нет ничего необычного, поэтому приветливо улыбнулся и собрался было отойти в сторону, чтобы закончить разговор, как вдруг понял, почему полицейский назвал ситуацию проблематичной. Со скоростью света к нам летели три женщины в черном и с бейджиками организаторов.
В тот же миг у меня случилось дежавю: вспомнились события недельной давности – и сердце рухнуло в пятки. Я готов был тотчас удрать куда глаза глядят, но все-таки силой удержал ноги на месте и попытался придать себе невозмутимый вид.
– Почему вы его сразу не прогнали? – Я было обрадовался, что она пристала к полицейскому, а не ко мне, но следующая стрела вонзилась в меня. – Мужчина, вы что тут высматриваете?
– Вы прячете камеру? Снимаете? Проверьте его!