– Она и вправду необыкновенно хороша собой? – полюбопытствовала я.
– Бог свидетель, это так! – ответил он. – Правда, из тех заносчивых, надменных красоток, что парню даже не кивнут, если его годовой доход менее шести-семи тысяч.
Сама не знаю почему, но скачки меня не привлекали. Почти всех лошадей я знала наперечет. Некоторые были из дядюшкиной конюшни; сам он до участия в забегах не снисходил, но держал несколько резвых лошадок, которых по такому случаю доверял своим работникам.
Куда больше интересовали меня те двое, что прогуливались на расстоянии. Эта пара была достойна кисти художника. Рослая, широкая в плечах, независимая фигура бушмена, по-джентльменски непринужденная, в костюме жокея, прибавлявшем ему стати. Такая же рослая, чарующая фигура городской красотки, чей самоуверенный, модный стиль навевал мысли не о девичестве, а о розе в самом цвету, – на вид поистине великолепная пара!
Тут я вспомнила о собственной неказистости, о росте в жалких пять футов один дюйм[38], а потом перевела взгляд на своего кавалера, невысокого, сутулого: оба – приживалы, дети нищеты. Меня больно ударил наш контраст с той, другой парой, и я горько усмехнулась.
Извинившись перед своим спутником, я отозвалась на просьбу стайки ребятишек отвести их туда, где можно нарвать цветов и собрать эвкалиптовую смолку. Бродили мы долго, а на обратном пути малышня умчалась вперед, оставив меня в одиночестве. Навстречу мне вышел Гарольд Бичем – приветливый, как никогда.
– Я задерживаю бабушку и дядю? – забеспокоилась я.
– Нет-нет. Все уже час как уехали, – отвечал он.
– Уехали?! А как же я? Наверное, бабушка ужасно рассердилась, если бросила меня здесь. Что она сказала?
– Напротив, она была в прекрасном расположении духа. Предупредила, чтобы ты не убилась, когда будешь веселиться, а поскольку домой ты не едешь, просила меня пожелать тебе за нее доброй ночи. Догадываюсь, что в ходе этой церемонии она тебя целует, – ехидно добавил он.
– Где же я сегодня заночую?
– Тебя ждут Полтинные Дюны – пристанище твоего покорного слуги, – расшаркался он.
– Но мне даже не во что переодеться, и вообще я не готова. Мне надо домой.
– Нарядных платьев у нас в Полтинных – пруд пруди и еще столько же. Мы жаждем видеть не платье, а саму мисс Мелвин, – сказал он.
– Да ну вас! – вспылила я. – Мужчины – недалекие создания, что они своим умишком понимают в платьях или в чем-либо другом? По их мнению, на бал не зазорно прийти в халате.
– Во всяком случае, своим умишком они понимают, когда хотят видеть у себя в гостях юную леди, вне зависимости от того, как она одета, – добродушно высказался он.
У ипподрома я, к своему удивлению, застала тетю Элен. Она подтвердила, что бабушка и дядя Джей-Джей действительно уехали домой, но перед тем, как оказалось, мистер Бичем вытянул из них разрешение на наш с тетушкой ночлег в Полтинных Дюнах, пообещав, что наутро он либо отправит нас домой, либо отвезет сам. Поскольку со мной оставалась тетя Элен, такая перспектива привела меня в восторг, а иначе я бы не знала, что и думать. С тетей Элен я готова была пойти в огонь и в воду, чтобы построить где-нибудь воздушный замок и обосноваться там с нею вместе – на целую вечность! До самой смерти!
На обратном пути тетя Элен устроилась впереди, рядом с Гарольдом и мисс Деррик, а я втиснулась на заднее сиденье подле мисс Огасты, которая гладила меня по руке, приговаривая, что необычайно рада нашей встрече.
Ехали мы целой кавалькадой, держа курс на Ябтри: молодые парни и девушки, в экипажах и верхом, все предвкушали домашний праздник, не зря же почти в каждой двуколке кто-нибудь вез скрипку, концертино, флейту или гармонику – играй не хочу.
Глава двадцатая. Все о том же(Продолжение)
Все работники Полтинных Дюн, мужчины и женщины, уехали на бал в Ябтри. Гарольду и его управляющему пришлось заниматься лошадьми, а ковбои тем временем развели огонь в кухонном очаге, распахнули окна и двери, которые весь день были заперты, и в первую очередь позаботились о максимальном комфорте для джентльменов.
Нам с тетей Элен отвели одну спальню на двоих. Поскольку сменной одежды у нас не было, мы поневоле обходились той, в которой приехали.
Я расплела косу, отряхнув ее от пыли, расчесала волосы и оставила как есть. Мы по очереди ополоснулись, почистили платья и соорудили украшения – из роз. Алые и чайные розы поплатились за то, что заглядывали к нам в окно. Срезав несколько штук, тетя Элен закрепила их у меня на поясе, в волосах и – с особой осторожностью – у ворота: мы были готовы. Мисс Бичем заверила, что помощь по хозяйству не требуется, так как горничные с утра, перед своим отъездом, накрыли стол и приготовили холодные закуски, а потому мы прошли в гостиную и стали поджидать остальных гостей. Они не задержались. Вначале появились двое приземистых стариков-скваттеров, которых опережали их зычные смешки и тучные животы, потом мисс Огаста Бичем, за нею Джо Арчер – управляющий, и с ним два других ковбоя. За ними вереницей потянулись две гувернантки; мистер, миссис и мисс Бенсон; священник; аукционист; моложавый знакомец Гарольда, приехавший из Кутамундры; конноторговец; классировщик шерсти и мисс Сара Бичем; под конец с большим достоинством и апломбом внесла себя и свое платье мисс Деррик. На ней был шелковый наряд цвета морской волны и целый воз драгоценностей: на шее, на обоих запястьях, в прическе. Ее самоуверенное выражение лица сообщало о покорении множества мужских сердец. Это была рослая, видная собой женщина. Рядом с ней я в мятом платье из белого муслина смотрелась примерно так же, как носовой платочек рядом с великолепной шалью, отделанной шелками и бархатом. Словно принцессе, ей предоставили лучшее кресло. Она сохраняла полную безучастность, крутила браслет, а затем томно раскрыла веер и принялась медленно обмахиваться.
– Боже, какое дивное создание, правда? – восторженно прошептал сидящий рядом со мной джентльмен.
Я окинула ее критическим взглядом. Массивная – и при этом костлявая, негнущаяся, с чрезмерно развитой фигурой. Правильной формы крупный нос, удлиненное, четко очерченное лицо, тонкие прямые губы, пустые бесцветные глаза. Такая вообще не стоила внимания, если бы ее не выставляли напоказ, но, коль скоро ей отводилась роль первой красавицы, я оценивала ее по своим меркам обаяния личности и видела в ней одну лишь банальность, какая мне еще не встречалась.
Мужчины падки на таких женщин. Она, видимо, никогда не выплескивала свои эмоции, потому как была напрочь их лишена, но зато и не попадала в дурацкое положение, а только купалась в непотревоженном море самодовольства и самоуверенности. На званом ужине любой мужчина с гордостью представил бы ее гостям как свою жену. Она бы сделалась главным украшением стола. Никогда не донимала бы мужа своими дурацкими идеями. Никогда не грешила бы против этикета. Никогда не стала бы опорой мужу. И впрямь, кому нужна опора! В прежние времена сложились какие-то мифы и легенды; бытуют они и поныне. Россказни о том, что мужчина ищет себе опору и жену в одном лице, давно устарели.
Мои размышления прервал хозяин дома; он возник на пороге, весь в белом с головы до пят. Мы потянулись в столовую – двадцать два человека: тринадцать мужчин и девять представительниц противоположного пола.
На почетное место во главе стола, по одну сторону от хозяйского кресла, усадили тетю Элен, а по другую – мисс Деррик. Вместе с молодыми гостями невысокого ранга я двинулась к дальнему концу стола, где мы прекрасно спелись, оживленно болтая ни о чем. Нам никто не прислуживал: мы обходились своими силами, без лишних церемоний, как на пикнике.
Стояла невыносимая жара. Все окна и двери были нараспашку, и благодатные, почти неощутимые дуновения нежного ветерка, которые, поигрывая занавесками и целуя наши вспотевшие лбы, приносили множество ароматов из старого цветника, где, невзирая на засуху, буйствовала декоративная растительность.
Когда все были сыты, молодежь приставили к мытью посуды. Мы сновали на кухню и обратно, шумно галдели и потешались. Никто не остался в стороне, все мешали друг другу, хохотали, шутили, дразнились и лопались от веселья и наслаждения. После этого объявили танцы. Некоторые из стариков и попросту благоразумных людей решили, что для танцев слишком жарко, но молодежи температура воздуха была нипочем. Гарольд не спорил, мисс Деррик отреагировала благосклонно, мисс Бенсон объявила, что «готова и жаждет», а Джо Арчер сказал «прямо трясусь» – и мы без промедления переместились в бальный зал.
Первую кадриль я сама исполняла на рояле, дальше меня сменила тетя Элен. Все были чрезвычайно довольны. В торце зала поставили стол с неограниченным количеством вишен, леденцов, пирожных, канапе, пива, сиропов и стаканов, так что каждый мог угощаться сколько душе угодно, без церемоний и без смущения. Двери и окна этого длинного помещения выходили в сад, и если не бояться змей, то одно удовольствие было прогуливаться среди цветов, освежаясь между танцами.
В такую погоду даже при легкой физической нагрузке все изнывали от жары. После третьего танца двое старых скваттеров, конноторговец, священник и мистер Бенсон куда-то исчезли. Примерно через час они вернулись и, судя по оживлению каждого и убийственному запаху изо рта, целенаправленно перепробовали за время своего отсутствия содержимое всех декантеров с виски, оставленных на серванте в столовой.
Я танцевать не умела, но от кавалеров отбоя не было, а поскольку дамы оказались в меньшинстве, кое-кому из джентльменов приходилось довольствоваться партнерами одного с ними пола.
– Пойдемте-ка на свежий воздух, споем – от танцев пора отдохнуть, – предложил кто-то из танцующих, однако Гарольд Бичем не согласился.
– Еще один тур, а уж потом переведем дух и сменим программу.
Он заказал Джо Арчеру вальс, и по залу закружилось несколько пар. Гарольд сказал, что «почтет за честь» пригласить меня на танец, – впервые за этот вечер. Я попыталась уклониться. Он ничего не хотел слышать.