В 1925 году в Термез приехал Всеузбекский староста Юлдаш Ахунбабаев. Ему доложили о том, как идет борьба с остатками басмачества.
И он рекомендовал местным партийным и советским органам создать специальную комиссию, чтобы скорее покончить с врагами новой жизни. Указание было выполнено. Председателем комиссии по борьбе с басмачеством был утвержден Давран Бабабеков. В беседе с ним Юлдаш Ахунбабаев сказал:
— Конечно, борьбу с бандитами надо усилить. Но учтите другое. Среди басмачей ведь есть обманутые дехкане, ремесленники. Надо им раскрыть глаза. Пусть вашим оружием будет не только винтовка, сабля, но и большевистское слово. Пошлите в стан противника проверенных людей. Пусть они расскажут о Советской власти, о том, чего хотят большевики.
Крепко запомнил эту беседу Бабабеков. И тут же отправился в один из кишлаков побеседовать с аксакалом.
— Надо пробраться к басмачам, поговорить с людьми, чтобы сдались добровольно.
Аксакал согласился. Через несколько дней он явился к Бабабекову и сообщил:
— Начало есть. Джигиты, уроженцы нашего селения, хотят встретиться с вами.
Бабабеков выехал в условное место. Там его ожидали 20 человек. Оружие было сложено в кучу. Кони стояли поодаль.
— Оружие можете взять. Коней тоже, — сказал Бабабеков сдавшимся. — Советская власть вам верит. Есть задание — охранять свой кишлак...
Джигиты оправдали доверие. Впоследствии, с ведома районных властей, они были включены в состав добровольной милиции. Аксакал и Бабабеков были награждены.
Комиссия по борьбе с басмачеством направила в стан басмачей немало агитаторов. Пренебрегая опасностью, они разъясняли обманутым, что по слепоте борются те против своей же власти, что льют воду на мельницу богачей. Большевистская правда доходила до сердца многих. Сотни вчерашних басмачей переходили на сторону Советской власти, за короткий срок число их в округе дошло до 500. Из них создавались отряды добровольной милиции, и они активно участвовали в ликвидации остатков басмачества...
Раны давали себя знать, и в конце 1926 года Бабабеков перешел на хозяйственную работу. Но он не порывал связей с милицией и после ухода на пенсию. Часто встречался с сотрудниками Министерства внутренних дел УзССР, с курсантами Ташкентской специальной средней школы милиции и слушателями Ташкентской Высшей школы МВД СССР, рассказывал им о боевых делах первых отрядов милиции.
Недавно славного ветерана Даврана Хакимбековича Бабабекова не стало. Его благородное дело продолжают молодые, верно служа своему народу.
Рахим УМАРИОПЕРАЦИЯ «КАПРОН»Очерк
Письмо в простом сером конверте содержало только то, что на языке следователей называется «голым сигналом». Неизвестный утверждал: в сельпо «Заркент» Янгикурганского района орудует шайка расхитителей, которая наживается, завозя и распродавая неучтенные дефицитные товары. И ничего больше. Ни одного имени, ни одного адреса. Но в управлении внутренних дел Наманганского облисполкома отнесли сообщение к разряду серьезных и тревожных — подсказала интуиция, знание обстановки, сработало умение за кажущейся мелочью, намеком увидеть звено в длинной цепи преступлений.
Так возникло дело № 1832, которому дали условное название «Операция «Капрон».
1. Майор получает задание
Майор Абдурахимов только что возвратился из трудового отпуска. Однако обычная послеотпускная «раскачка» на этот раз не состоялась. Уже на другой день начальник следственного отдела полковник Абдулла Аббасов — шеф Абдурахимова — вызвал его к себе. Разговор был коротким.
— Вам поручается, — сказал полковник, — серьезное и сложное задание. У старшего инспектора ОБХСС Шакирова накопились материалы по делу о большом хищении. Вам надлежит ознакомиться с ними и доложить свои соображения.
Два дня потребовалось Абдурахимову, чтобы разработать, опираясь на немногие, к сожалению, факты, план операции.
На этот раз беседа у полковника затянулась. Именно нехватка конкретных улик делала бесспорным одно: не откладывая ни дня, начать следствие и, параллельно с ним, приступить к тщательной ревизии на складах и магазинах сельпо.
Следователи подытожили беседу и поставили первоочередные задачи: тщательно проверить, сопоставить все документы, касающиеся дефицитных товаров, определить подлинность актов инвентаризации и, наконец, — количество завезенных «левых» изделий. Все это облегчит работу на следующем этапе операции, когда надо будет распутать весь клубок, то есть установить, каким путем, через кого приводится в движение преступный механизм, кто им управляет.
— Согласен с вашими доводами, — сказал в заключение Абдулла Аббасович. — Окончательное решение будет принято на совещании у начальника управления.
Начальник областного управления внутренних дел полковник Камал Иргашев немедленно созвал летучку. На ней присутствовали его заместитель — полковник Валентин Иванович Гладков и начальник следственного отдела полковник Аббасов. Предстояло создать оперативную группу, назначить ее руководителя.
— По-моему, — как всегда, сухо, немногословно, но точно и обстоятельно говорил Камал Иргашевич, — группу должен возглавить один из самых опытных и трудолюбивых наших работников. Почему мы выдвигаем в данном случае опыт и трудолюбие на первое место? Этого, на мой взгляд, требует характер операции «Капрон». Дело запутанное. И крупное — по размерам хищения и предполагаемому числу преступников. Потому оно под силу только человеку с солидным стажем следовательской работы. Это с одной стороны. С другой стороны — предстоит скрупулезно изучить, сопоставить сотни бухгалтерских документов, накладных, актов, этикеток, ценников и т. д. Здесь от следователя требуется прежде всего тщательность, последовательность, умение тщательно проверить и точно оценить каждый документ.
— А что скажете вы, Валентин Иванович? — обратился начальник к своему заместителю.
— Суждения ваши логичны. Полагаю, что по такому же принципу нам следует подобрать весь состав оперативной группы.
— Правильно, — согласился и полковник Аббасов. — Есть предложение: руководство опергруппой возложить на майора Сатывалды Абдурахимова, в помощники ему определить сотрудников ОБХСС майора Шакирова и капитана Халмирзаева.
В тот же день был издан приказ по управлению о создании оперативной группы по делу № 1832.
Полковник Аббасов не сомневался в том, что он поступил правильно, рекомендовав Абдурахимова руководителем группы. И все-таки, придя в свой кабинет, он припомнил еще раз все, что знал об этом человеке. А знал он немало.
Наманган, его окрестности, многие жители города и близлежащих сел хорошо знакомы майору. И это неудивительно. Сатывалды родился и вырос в самом Намангане. Его отец, усто Абду рахим, был именитым строителем. Он хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Сначала казалось, что так и сложится судьба младшего Абдурахимова. Закончив десятилетку, пошел на стройку. Затем парня призвали в ряды Советской Армии.
Но после демобилизации Сатывалды не вернулся в свою бригаду. Решил учиться. И будущей своей профессией избрал нелегкую работу следователя. Его направили в Омск, в школу милиции. Закончив учебу, вернулся в родной Наманган — оперуполномоченным областного управления внутренних дел. Был старшим оперуполномоченным Чустского райотдела милиции, заместителем начальника РОМ, начальником Уйчинского райотдела милиции.
Все складывалось нормально: естественными были и пришедший с годами опыт, и повышения по службе. Но Сатывалды был недоволен собой. Ему всегда хотелось непосредственно участвовать в борьбе с преступностью, самому распутывать сложные клубки преступлений. Так созрело решение вернуться в областное управление внутренних дел на должность следователя.
Дни, наполненные кропотливой и сложной работой, перемежались с беспокойными ночами — жизнь следователя не измеряется часами служебными и неслужебными. Он всегда в работе — и в служебном кабинете, и дома, где Сатывалды привык обдумывать свои очередные планы...
— С чего начнем? — голос майора Шакирова вывел Абдурахимова из задумчивости. Вопрос не застал Сатывалды врасплох. Шакиров не знал, что руководитель опергруппы еще вчера побывал в Заркенте и возвратился в город поздней ночью.
— Начнем с главной фигуры, с Ахмедова, — сказал Абдурахимов. — Кстати, что вы знаете о нем?
— По данным, которыми я располагаю, Махмуд Ахмедов работал в сельпо «Заркент» сначала заведующим торговым отделом, а с марта 1968-го по сентябрь 1970 года был председателем сельпо. Предполагаю, что именно в этот период он и сколотил группу, которая спекулировала товарами, добываемыми воровским путем...
— Ну, а конкретнее...
— Пожалуйста. Предварительная проверка выявила на складах сельпо много неоприходованных товаров. Например, 6 тысяч капроновых платков, десятки тысяч шариковых авторучек, около двадцати тысяч ремешков для ручных часов. На некоторых из них сохранились этикетки фабрик, расположенных в Грузии и Азербайджане, на некоторых же этикетки сорваны.
Майор Абдурахимов все это знал. Затеяв разговор с Шакировым, он хотел проверить собственную версию о том, что именно Ахмедов — главарь шапки, и он был рал, что мнения сходились.
— Завтра вызовите Ахмедова на допрос, попробуйте найти с ним «общий язык».
...В извечной позе — лицом к лицу — следователь и подозреваемый. Одному надо доказать виновность подозреваемого, вывести его на чистую воду, заставить сознаться под давлением неопровержимых фактов, другой же — в случае виновности — обычно пытается уйти от ответственности, замести следы.
Ахмедов производит впечатление неглупого, серьезного человека. На широкоскулом лице — никаких эмоций, никаких признаков волнения или беспокойства. Невольно возникает сомнение: неужели перед тобой матерый преступник?
— Ну, Махмуджан-ака, — начал следователь, — что вы можете нам сказать?
— Это вы меня вызвали, значит, думаю, у вас есть, что сообщить мне.
Ахмедов говорил тоном незаслуженно обиженного человека.
— Что скажете о слухах насчет капроновых платков, авторучек, ремешков?
— Я эти слухи не распространял и никакого отношения к ним не имею.
Следователь про себя улыбнулся. Чутьем профессионала он отметил ошибку Ахмедова, который принял слово «слухи» за чистую монету. Значит, Ахмедов не знает, что против него уже имеются документы, считает, что милиция располагает только досужими разговорами.
— ...За кого вы меня принимаете? Я прожил честную жизнь. Зачем мне капроновые платки? Я же не женщина. И дарить их женщинам мне тоже ни к чему. Года прошли, дорогой...
Следователь внезапно прервал допрос.
— Вы свободны, идите на работу, — сказал он. — И добавил: — Работайте спокойно.
Абдурахимов сделал вид, что поверил каждому слову Ахмедова. Другого выхода пока не было. Предъявлять сейчас те немногие документы, которые говорили косвенно о причастности Ахмедова к преступлению, не имело смысла. Ахмедов крепкий орешек — это следователь понял сразу. Перед ним был хитрый, умный, ловкий и многоопытный делец.
2. Обвиняют... соучастники
В деле фигурировало много людей, гораздо больше, чем сначала предполагал следователь. Заведующие складами Мирза Хамдамов, Мухаммед Муллабаев, заведующие магазинами Мелибай Ахмедов, Адыл Байдадаев, Дадахон Нурматов, Хамидулла Ахмедов, Мелихон Кадырова, Мирзаакбар Абдураззаков, Офтобхон Ахмедова... Кого из них вызвать на допрос первым? Видимо, того, кто мог попасть в группу расхитителей случайно, кто просто плясал под чужую дудку.
Таким человеком показалась Абдурахимову Мелихон Кадырова. Учли биографию этой женщины, характер, отношение к людям... Были все основания предполагать, что именно с нее начнет разматываться весь этот запутанный клубок.
Мелихон Кадырова сидела перед следователем, низко опустив голову, нервно подрагивали уголки ее губ, усталые глаза избегали взгляда майора.
— Я ничего не знаю, — голос Кадыровой дрогнул.
— Выслушайте меня внимательно, — Абдурахимов говорил спокойно, участливо, убедительно, — и постарайтесь понять правильно. Если вы поможете следствию, суд учтет это. Не тот вы человек, чтобы долго скрывать правду. Советую все рассказать, пока не поздно. Это в вашем положении единственно правильный путь.
Несколько минут в кабинете царило тягостное молчание. Потом на глазах Кадыровой показались слезы.
— Хорошо, расскажу, будь что будет... Два с половиной года я работала заведующей магазином № 3 Заркентского сельпо. 15 марта 1969 года ко мне в магазин зашел заведующий складом Мирза Хамдамов. Просил в долг ни много ни мало — 3 тысячи рублей. Я поставила условие — чтобы он дал расписку: деньги же государственные. Он охотно это сделал, ссылаясь на председателя сельпо Махмуджана Ахмедова, тому якобы и понадобились деньги. А через некоторое время Ахмедов сам позвонил мне и сказал, чтобы я взяла со склада какие-то платки. Платки оказались капроновыми, дефицитными. Мне дали их 2 тысячи штук, без оформления каких-либо документов. Я поняла, что это — «благодарность» за те три тысячи рублей. И... не смогла отказаться. Платки привезла в свой магазин и смешала их с имеющимися там другими товарами. В апреле и мае дважды относила кассиру сельпо Мамаджану Турабаеву деньги в счет платков: 5 тысяч, потом 2 тысячи рублей. Председателю сельпо в знак благодарности я отнесла 1200 рублей. На складе видела, как такие же платки получал заведующий магазином № 7 Дадахон Нурматов. Вот все, что я знаю.
— У вас сохранилась расписка, которую написал Мирза Хамдамов?
— Да.
— Завтра принесите мне расписку. А теперь можете идти. Только одна просьба — о наших разговорах никому ни слова.
Утром следующего дня кто-то постучал в дверь следователя.
— Прошу учесть, я пришел добровольно, — сказал входя в кабинет Дадахон Нурматов.
Это было не совсем так, потому что Нурматову послали повестку из милиции. Однако Абдурахимова сейчас меньше всего интересовала логика Нурматова. Гораздо важнее было то, что Нурматов изъявил желание рассказать все, что знает.
— Три с лишним года, — начал Нурматов, — я заведовал магазином в селе Хазратшох. Признаюсь, сговорившись с председателем сельпо Ахмедовым, заведующим складом Мирзой Хамдамовым, и кассиром Турабаевым, занимался недобрыми делами. В марте 1969 года, по устному указанию Ахмедова, без оформления каких-либо документов, со склада Мирзы Хамдамова я получил 1500 капроновых платков, 2200 авторучек. За эти товары отдал кассиру около 12000 рублей.
— Вы отдали деньги сразу?
— Нет, по мере реализации платков и ручек. Когда и сколько отдавал — все это записано у меня в блокноте.
— Где блокнот?
— Вот он, — Нурматов протянул несколько исписанных листов.
...Пока все шло как надо. Не было никакого сомнения: следующим на допрос надо вызвать Мирзу Хамдамова. Это имя фигурировало в показаниях и Кадыровой, и Нурматова...
Мирза упирался. Как заведенный, он твердил одно и то же: «Я ничего не знаю, всеми этими делами занимался сам хозяин. Только он и знает, что к чему».
Он заговорил только после очной ставки с Кадыровой и Нурматовым, когда ему показали расписку, написанную им собственноручно.
— Однажды, придя на склад, я увидел множество капроновых платков, шариковых авторучек и ремешков для ручных часов. Обратился к Ахмедову. Тот сказал, что товары достал он, и приказал, чтобы я тотчас же раздал платки и авторучки завмагам. При дележе присутствовал сам Ахмедов. Кроме Кадыровой и Нурматова дефицитные изделия получили Мухамед Муллаходжаев, Хамидулла Ахмедов, Хаджибек Джурабаев, Мирзаакбар Абдураззаков и Офтобхон Мирахмедова. Потом я сдал склад Мухамеду Муллаходжаеву.
Мирза, однако, многое утаил. Например, то, что он подделывал документы, сам выписал Мелибаю Ахмедову 1000 штук капроновых платков, 1500 авторучек на 8000 рублей.
Обо всем этом стало известно потом, на следующий день, когда Хамдамов уже действительно сам, без вызова, вдруг явился в милицию.
А пришел он к следователю вот почему.
...Хамдамов жил на одной из уединенных улиц кишлака Нанай. Уже глубокой ночью кто-то постучал в массивные ворота его дома. Мирза открыл калитку и разглядел при слабом лунном свете Махмуджана Ахмедова.
Хамдамов засуетился было, но Ахмедов отказался войти в дом, приложил палец к своим мясистым губам и воровато оглянулся.
— Тише. Есть разговор. Слышал я, вызывали тебя туда. — Он выразительно показал большим пальцем через плечо. — Неужели и ты раскололся, как те неблагодарные?
— Сказал я им самую малость, и то только, чтобы запутать...
— Мирза! — В призрачном свете луны нехорошо блеснули глаза Ахмедова. — Если хочешь жить, молчи. Как молчу я, все отрицаю.
— Отрицать все трудно, вот расписка...
— Не знаю я никаких твоих расписок! — Ахмедов перешел на крик. — Предупреждаю — если хочешь жить, слушайся меня. Иначе от тебя останется мокрое место.
Мирза понимал, что он связан одной веревочкой с этим типом, что нельзя вроде бы сейчас ссориться с ним. Но злость закипела в нем внезапно, он вспомнил старые обиды и унижения, все беды и страхи, которые пришли к нему после знакомства с Ахмедовым.
— Убирайся отсюда! — Мирза уже не владел собой, сжал кулаки.
— Ну, пеняй на себя, — зловеще протянул Ахмедов. — Когда аллах посылает мышке смерть, она перестает бояться кота.
Он втиснулся в свой «газик» и рывком нажал на стартер.
Прислонившись к стене, Мирза долго стоял в темноте. Затем он с отчаянием плюнул в сторону укатившего «газика» и пошел во двор.
На следующий лень следствие во всех подробностях узнало об этом разговоре. Значит, Ахмедов заметался, как обложенный со всех сторон матерый волк. Чтобы спрятать концы в воду, он готов пойти на все. Ахмедов становился опасным.
Абдурахимов и его помощники после короткого совещания решили арестовать Ахмедова. Прокурор области Мирзарахмат Тайжанов утвердил решение опергруппы.
Попав за решетку, Ахмедов вел себя по-прежнему нагло и самоуверенно.
— Вы арестовали невинного человека! — бушевал он. — Я буду жаловаться. Вы еще ответите за это беззаконие!
Майор Абдурахимов и его помощники понимали, что наступил решающий этап операции «Капрон».
3. Кольцо сжимается
Дни сменялись неделями, недели месяцами. Уже опрошены десятки подозреваемых и свидетелей. Абдурахимов не позволял себе спешки. Он знал, насколько важно не упустить малейшую деталь, мельчайший штрих. Дня не хватало, работали ночами.
Параллельно с оперативной группой напряженно трудилась группа ревизоров, работников облпотребсоюза во главе со старшим ревизором Нафи Бекировым. Наконец прислали итоги комплексной проверки. В пухлом томе — сотни докладных, актов и других документов. Итак, установлено: в сельпо «Заркент» незаконными путями были завезены капроновые платки, шариковые ручки и ремешки для ручных часов на сумму, превышающую 100000 рублей. Товары эти оформлены фиктивными документами, реализованы в различных магазинах сельпо.
Картина преступления прояснялось. Но не было ответа на один из главнейших вопросов: откуда и кто привез эти товары?
«Левые» изделия были доставлены на склад. Это вне сомнения. Бывший в то время заведующий складом Мирза Хамдамов говорит, что ночью платки привез Ахмедов. Ахмедов это отрицает. Может быть, что-нибудь скажет по этому поводу Мухамед Муллаходжаев, принявший склад от Мирзы Хамдамова?
Абдурахимов вторично вызвал на допрос Муллаходжаева.
— Когда принимали склад у Хамдамова, как он объяснил наличие «бесхозных» платков и авторучек?
Муллаходжаев начал издалека.
— Когда появилась первая партия платков, я работал в магазине № 2 в кишлаке Искават. Однажды мне позвонил Ахмедов и сказал, чтобы я принял и распродал капроновые платки. Откуда они, от кого — не сказал. Вскоре ко мне подъехал на служебной машине Ахмедова заведующий культмагом в кишлаке Заркент Сабир Тухтасинов. В машине оказалось 780 капроновых платков. Через несколько дней я поехал в сельпо. Кассир Турабаев сказал мне, чтобы я зашел к председателю. Иду к нему. В коридоре столкнулся с Мелихон Кадыровой и Дадаханом Нурматовым. Они сообщили под строгим секретом, что за платки рассчитались с Ахмедовым наличными. Все было понятно. Я не стал заходить к шефу, вернулся домой, захватил деньги. В тот день я отдал кассиру Турабаеву около 4000 рублей. Сразу после этого меня назначили заведующим складом. И до, и после моего перехода на склад я не слышал, откуда попали к нам товары.
Когда на следующее утро Абдурахимов пришел на работу, в коридоре его ждал Бекиров.
— Есть новости. Вчера мы случайно обнаружили любопытный документ. В нем сказано, что в апреле-мае 1969 года заведующий культмагом Сабир Тухтасинов, передавая магазин Юсупу Нишанову, без оформления каких-нибудь документов, отдал ему 4770 авторучек по 1 рублю 70 копеек и 6740 — по 1 рублю 40 копеек. Обратите внимание — речь идет о крупной сумме, превышающей 17000 рублей. Но даже не в этом дело. Возникает вопрос, где взял Тухтасинов эти вещи?
— Резонно, — заметил следователь. — Надо немедленно допросить Нишанова.
И эта встреча не внесла ясности. Нишанов признался, что, сговорившись с Ахмедовым, товароведом Абдухалиловым и бывшим заведующим магазином Тухтасиновым, он подделал документы, получил авторучки на 17546 рублей. Но ответить на вопрос, откуда Тухтасинов взял эти вещи, он не мог.
Отпустив Нишанова, майор попытался подвести некоторые итоги. Для этого ему пришлось вновь полистать десятки протоколов.
Когда следствие только начиналось, Мамаджан Турабаев казался фигурой второстепенной. Теперь, после опроса десятков подозреваемых и свидетелей, стало ясно, что многие нити преступления держал в своих руках он, Мамаджан Турабаев. Это он раздавал «левый» товар и получал за него наличными от завмагов, всего около 30000 рублей.
Конечно, не всю сумму бывший кассир положил в свой карман. Наверняка происходил дележ. Между кем и кем? Это предстояло еще выяснить. Но все-таки главным оставался вопрос: «Откуда и кто доставал и завозил товары?»
...Следователь попросил дежурного пригласить майора Шакирова. Необходимо было допросить Тухтасинова. Тот попался во время очередной махинации, был задержан органами внутренних дел Грузии и отбывал там наказание. После короткого совещания с Шакировым майор Абдурахимов обратился к полковнику Гладкову и полковнику Аббасову с просьбой разрешить им доставить Тухтасинова в Наманган на допрос. Вскоре были готовы все необходимые документы, и в Грузию вылетели инспектор ОБХСС Махмуджан Хаджибаев и старший сержант Хамдам Юлдашев.
Через несколько дней Сабир Тухтасинов был в кабинете Абдурахимова. Курчавые волосы, продолговатое сухое лицо, орлиный нос, усы, похожие на подрезанные крылья ласточки — все это делало Тухтасинова очень похожим на кавказца. «Этот негодяй, вероятно, торговал даже своей внешностью», — подумал Абдурахимов.
— Мы вас вызвали по делу Ахмедова.
— А где он сам? — хитрые глаза Тухтасинова прищурились.
— Он арестован. И Ахмедов, и другие ваши сообщники тоже под стражей. Они во всем сознались.
— Сознались так сознались. Мне уже терять нечего. Только знайте: пока не увижу Ахмедова, ничего не скажу.
Следователь посмотрел в глаза Тухтасинову. Чувствовалось, что тот не поверил ему.
— Хорошо, мы вам устроим очную ставку с Ахмедовым. Только с одним условием: при встрече никаких разговоров между вами быть не должно.
Через некоторое время в дверях показалась неуклюжая фигура Ахмедова. Его чугунное лицо стало похожим на бледную маску: он сразу узнал своего старого сообщника. Майор Шакиров тотчас же увел Тухтасинова.
Снова началась словесная дуэль между следователем и Ахмедовым.
— Тухтасинов все рассказал. Упираться вам бессмысленно. Еще раз советую развязать язык, — голос следователя был твердым и резким.
— Неправда. Он не скажет, — вырвалось у Ахмедова... — То есть, что он может сказать, я не понимаю? При чем тут Тухтасинов? Между нами нет ничего общего. Вы зря теряете время, пытаясь пришить мне какое-то дело...
— Хватит вилять, Ахмедов, вам все равно придется во всем признаться.
— Почему вы не дали мне возможности поговорить с Сабиром?
— Дадим, если хотите.
На этом допрос закончился. Ахмедова увели. Абдурахимов тотчас же распорядился привести Тухтасинова.
— Ну как, убедились?
— Да.
— Теперь расскажете?
— Пусть дадут мне ручку и бумаги. До завтрашнего утра напишу обо всем, что знаю.
Кольцо вокруг Ахмедова сжималось.
4. Расплата
Рукопись в толстой ученической тетради Абдурахимов прочитал на одном дыхании. Потом пробежал еще раз. Исповедь Сабира Тухтасинова была откровенной, события, изложенные неровным прыгающим почерком, сменяли друг друга, как кадры киноленты.
...Была поздняя осень 1968 года. Пожелтевшие листья образовали мокрый ковер на дорогах Заркента. Стали частыми пронизывающие ветры, с вершин отвесных гор надвигались черные тучи, плыли бесконечные холодные дожди.
Под стать неуютной осени было и настроение Сабира Тухтасинова. На кутежи, следовавшие один за другим, он истратил порядочную сумму из кассы магазина и теперь лихорадочно думал, как покрыть растрату.
...Этих троих, как показалось Тухтасинову, послала ему сама судьба. Однажды они зашли в магазин, повертелись возле прилавка, о чем-то пошептались между собой. Затем обратились к Тухтасинову:
— Как дела, дорогой? Бойко идет торговля?
Рыбак рыбака видит издалека, говорят в народе. Каким-то шестым чувством понял Тухтасинов, что эти «рыбаки» неспроста завязали с ним разговор. И он разоткровенничался.
— Неважно, можно сказать — полный крах.
— Как здесь идут шариковые авторучки? — вдруг спросил один из троих и показал образец. Завмаг насторожился. Такие ручки только стали появляться, это был самый ходовой товар.
— Идут-то они хорошо, да нет их.
Незнакомцы представились. Усатый назвал себя Робертом, женщину звали Нонна, молодого курчавого — Артуром. По их словам, все они из Грузии. Когда знакомство было обмыто солидной порцией горячительных напитков, необычные гости сообщили, что они могут привезти двадцать тысяч авторучек и по сходной цене. Тухтасинов не заставил долго упрашивать себя, попросил их доставить всю партию в середине месяца.
Но кавказцы появились не в середине, а в конце месяца. Видимо, они хотели «выдержать» своего нового партнера, чтобы он был посговорчивее. И не ошиблись. Тухтасинов был готов на все. Конец месяца. Надо сдавать выручку в счет плана, а денег нет... Не хотелось завмагу связываться с председателем сельпо Ахмедовым, да делать нечего. Пришлось идти на поклон. Рассказал он и о визите странных кавказцев.
— Бери, всё бери, — сказал Ахмедов, сразу учуяв большой куш. — Деньги я тебе раздобуду. Стоит ли из-за них волноваться...
К приезду гостей завмаг успокоился. На сей раз они были встречены с помпой. После «царского» обеда Тухтасин повел их на прогулку, чтобы они в полной мере насладились роскошной природой ферганских предгорий. По дороге Нонна вынула из-за пазухи два капроновых платка.
— А такие штучки вам не нужны? Стоят они по 5 рублей 60 копеек. Можем уступить по три с полтиной за штуку.
Когда Тухтасинов показал платки Ахмедову, у того разгорелись глаза.
— Пусть привезут десять тысяч!
В тот день Тухтасинов вернулся домой затемно. День был суматошным, он устал и прилег на кровать. «Под счастливой звездой суждено было родиться мне, — думал он, — дела идут как по маслу». Действительно, новое знакомство сулило быстрое и, как казалось ему, безнаказанное обогащение. С такими приятными мыслями он заснул.
Разбудил его голос жены.
— Вставайте, Махмуджон-ака изволили к нам заглянуть.
Муж с женой подобострастно засуетились вокруг гостя. Тут же появились бархатные курпачи[2], пуховые подушки, обильный дастархан, зазвенели рюмки. В разгар пиршества Ахмедов внезапно перешел к делу:
— Теперь, дорогой, нам надо пошевелить мозгами. Я тебя считаю родным братом. Да ты, наверное, и сам это заметил...
— Пусть аллах меня накажет, — Сабир вошел в раж. — Пусть я ослепну, если забуду, что вы сделали для меня!
— Умные слова, — Ахмедов разулыбался. — Значит, всегда вместе. Вот, — председатель взял лепешку, — целуй; поклянемся богом и хлебом и породнимся...
Так под пьяную лавочку был оформлен союз двух деляг. Они несколько раз целовали хлеб и подносили его ко лбу. Было твердо решено: всю прибыль делить пополам. Вконец захмелевший Ахмедов заночевал у своего новоявленного «братца».
Прошло еще 15 дней. В полдень, как всегда, внезапно к магазину подкатили Роберт, Нонна и Артур. Они обнялись с Сабиром, как старые друзья.
— Много, много капрона и ручек, — шепнула Нонна.
Сабир снова побежал в контору сельпо к Ахмедову.
— Пришли, — доложил запыхавшийся завмаг, — привезли 7000 капроновых платков и еще много авторучек.
— Прими, брат, — ласково сказал Ахмедов, — и положи их в мою машину. Зайди через часок, получишь купюры.
Тухтасинов угощал гостей шашлыками из молодого барашка, чахохбили из индюка, особым местным пловом. Быстро опустошались бутылки. Тухтасинов ненадолго встал из-за стола, забежал к Ахмедову и вернулся со стопкой денег, обернутой в белый платок. А товар, согласно уговору, положил в машину «хозяина».
— Вы зря спешите, — заплетающимся языком уговаривал он своих гостей, — могли бы на сегодня остаться у меня.
Однако гости торопились.
...Заскрипев тормозами, машина остановилась у совхозного сада. Кругом ни души.
— Ну теперь давай рассчитаемся, — сказал Сабир, доставая пачку денег.
Пересчитав купюры, Роберт моментально протрезвел. В пачке недоставало изрядной суммы.
— Я не люблю, когда мухлюют, — сказал он угрожающе.
Ссора чуть не закончилась поножовщиной. Тухтасинов был не виноват — «смухлевал» не он, а Ахмедов. Однако объяснять это разъяренным кавказцам было трудно. Пришлось обещать им вернуть недостающую часть денег при следующей встрече.
Сабир только к вечеру вернулся в Заркент. Не заходя домой, направился прямо к председателю — выяснять отношения. Но здесь его ждал новый удар.
— Ты уже свое получил, — сказал Ахмедов, — а в платки нос свой не суй. Я сам этим займусь.
У Сабира потемнело в глазах. Значит, он теперь — всего лишь пешка в чужой игре. В эту минуту он готов был растерзать «названого брата».
Последующие события разворачивались так. Между Ахмедовым и Тухтасиновым начался разлад, кавказские соучастники больше не появлялись. После очередного отпуска Тухтасинов не смог вернуться на прежнюю работу — помешал Ахмедов. Магазин пришлось сдать Юсупу Нишанову. Некоторое время бездельничал. Затем решил действовать на свой страх и риск. Отправился в Грузию, чтобы самому попытаться раздобыть капроновые платки, которые изготовлялись там. С собой взял своего бывшего продавца Хасана Каххарова. На рынках у спекулянтов они закупили немного платков. Сабир был недоволен — не тот размах. В Тбилисском аэропорту на них обратили внимание милиционеры. Каххарова задержали, Тухтасинов в последний момент смог скрыться. Возвратился в Заркент. Однако через неделю арестовали и его, увезли в Грузию. Состоялся суд. Тухтасинова осудили на 6 лет, а Хасана — на 4 года.
...Майор Абдурахимов отложил тетрадь с исповедью преступника. Наконец-то он получил в руки доказательства, под неопровержимостью и убедительностью которых не сможет устоять Ахмедов.
Прочитав показания Тухтасинова, Ахмедов впал в истерику. Нервно подергивались губы, взгляд бессмысленно метался по стенам небольшой комнаты. Затем он схватился за грудь и стал медленно сползать со стула. Очнувшись, Ахмедов признался во всем.
С главным преступником было покончено. Но нити преступления вели и в Грузию. Майор Абдурахимов, с разрешения областного управления внутренних дел, вылетел в Тбилиси — помочь грузинским коллегам, которые уже начали следствие по делу Роберта, Нонны и Артура.
А уголовное дело № 1832 было закончено следствием и послано для рассмотрения в областную прокуратуру...
Суд приговорил Ахмедова и Тухтасинова к 15 годам, Хамдамова — к 12 годам, Турабаева — к 11 годам тюремного заключения. Их сообщники также были приговорены к разным срокам тюремного заключения. Присутствовавшие встретили аплодисментами справедливый приговор народного суда расхитителям и спекулянтам.
Так была поставлена последняя точка в операции «Капрон».